Новый муж окружил Наталью Вилькину непривычной роскошью: просторные комнаты дипломатической квартиры с хрустальными люстрами, французская мебель с позолотой, техника, о которой в СССР только мечтали.
Кирилл терпеливо учил ее разбираться в сортах сыра, подбирать вино к ужину, вести светские беседы...
Здесь начало истории:
ГЕНИЙ В ОСАДЕ
Каждый выход Натальи Вилькиной на сцену Малого театра превращался в триумф. Ее хрупкая, ироничная, с тлеющей грустью в глазах Инкен Петерс в постановке «Перед заходом солнца» была настолько живой, что, казалось, еще мгновение, и героиня сойдет со сцены, оставив зал в оцепенении.
Критики писали, что такой глубины в этой роли не было еще ни у одной актрисы. Даже тогдашний директор театра Михаил Царев, хоть и благоволил Нелли Корниенко, после премьеры признался режиссеру Хейфицу:
— Черт возьми, Леонид, ты был прав. Она гений.
Но даже их поддержка не могла полностью защитить актрису от колких взглядов и ядовитых пересудов коллег.
— Ну и что, что талантливая? - шипели в гримерках завистливые театральные кумушки. — Без протекции Хейфица ее бы здесь и близко не пустили!
Наташа делала вид, что не слышит. Закуривала очередную сигарету, закидывала ногу на ногу и смотрела в зеркало, поправляя грим перед выходом на сцену. Ее игра говорила сама за себя. Каждый вечер зал взрывался овациями, а билеты на спектакли расхватывали в первые же дни.
Но стоило ей выйти из-за кулис, как снова натыкалась на ледяные улыбки и фальшивые комплименты:
— Ой, Наташенька, как сегодня играла! Прям… необычно!
Она лишь усмехалась в ответ и шла прочь, оставляя сплетниц перемывать косточки дальше.
"ВИЛЬКИНУ МУЖ БРОСИЛ..."
Единственным местом, где она могла быть собой, оставались посиделки с коллегами — Василием Бочкаревым, Виталием Соломиным и Валерием Носиком. Они дурачились, смеялись до слез, спорили об искусстве и выпивали "за вечное" в каком-нибудь полуподпольном артистическом кабачке.
— Да пошли они все! - размахивал руками Носик, наливая ей еще вина. — Ты гений, Натаха, а гениев никогда не понимали с первого раза!
— Особенно в Малом театре, - хмуро добавлял Бочкарев.
Наташа и сама знала правду. Театр — это война. И если уж она выжила в Театре Советской армии, а потом и в Маяковке, то справится и сейчас. Пусть ненавидят. Пусть шепчутся. Ее больше волновал муж, а вернее то, что, окруженная поклонниками и друзьями, она совсем перестала его замечать.
Шумные застолья с театральными байками, спорами о ролях и бесконечными тостами за искусство — вот где она чувствовала себя по-настоящему живой. Игорь же, замкнутый и ранимый, все глубже уходил в себя.
— Ты даже не спросила, как прошел мой спектакль сегодня, - говорил он, когда последние гости покидали их квартиру.
— Ну как, как?! - Наташа раздраженно закатывала глаза. — Ты же гений, я и так знаю, что все было прекрасно!
Они все чаще говорили мимо друг друга. Он о том, как скучает по их былой близости, она — о новых ролях, режиссерах, планах. Однажды ночью, вернувшись с очередной вечеринки, Наташа не обнаружила мужа дома. На кухонном столе лежала записка:
— Я уехал на гастроли. Надолго. Может, так будет лучше.
Она скомкала бумагу, швырнула в урну и налила себе вина. А через месяц в театре уже шептались:
— Слышали? Вилькину муж бросил!
НЕДООЦЕНЕННАЯ
Наталья Вилькина так и осталась загадкой советского театра, актрисой, чей талант не вписался ни в рамки Малого театра после ухода Хейфица, ни в стандарты кинематографа. Ее "социально непригодная внешность", о которой с издевкой говорили некоторые режиссеры, на самом деле была ее силой — той самой, что делала ее героинь незабываемыми даже в небольших ролях.
В кино ее почти не снимали, но даже эпизоды вроде матери главной героини в «Школьном вальсе» запоминались зрителям на десятилетия. А фильмы-спектакли: «Марианна Колли», «Обрыв», «Заговор Фиеско в Генуе», «Фома Гордеев» и др. стали свидетельством того, что ее дарование требовало не экранных, а сценических пространств.
Интересно, что сама Вилькина отвергла возможность войти в труппу "Современника", хотя Галина Волчек настойчиво звала ее, суля роль Раневской. Возможно, актриса чувствовала, что ее место не в модном тогда "Современнике", а в классике, где каждое твое появление на сцене превращается в событие.
Актриса медленно тонула в этом бесконечном одиночестве. Сигаретный дым, как вуаль, окутывал ее все чаще, а рюмка коньяка перед важными событиями превратилась из "для храбрости" в единственный способ заглушить внутреннюю дрожь.
Тот злополучный Шиллеровский фестиваль... Она так мечтала сыграть свою Джулию перед немецкой публикой, знающей толк. Но стоило ей увидеть холодные глаза членов комиссии, как руки сами потянулись к флакону в сумочке.
— Ну, совсем чуть-чуть, - шептала она себе, чувствуя, как тепло разливается по телу, притупляя страх.
Чуть-чуть оказалось достаточно, чтобы двери заграницы захлопнулись перед ней навсегда.
Дома было не лучше. Муж где-то на гастролях или в своих ролях. Дочь в своем мире. Она в вечном ожидании... Только чего?
— Все, поплыла я, Ленка, - говорила она своей подруге Елене Цыплаковой, затягиваясь сигаретой до хрипоты. — Как в дурном сне. Выхожу на сцену, играю чужие жизни, а своей будто и нет вовсе.
Театр, когда-то бывший ее спасением, теперь напоминал красивую клетку. Зрители рукоплескали, коллеги тактично отводили взгляд от ее опухших век и нездорового румянца по утрам. А она все чаще ловила себя на мысли, что играет не только на сцене, но и в жизни тщательно репетированную роль "благополучной", роль "состоявшейся"...
НОВАЯ ЛЮБОВЬ
История с Кириллом Чубаром стала последним ярким всплеском в жизни Вилькиной, как будто сама судьба протянула ей соломинку спасения. Хотя сама она не верила в чудеса.
Пятидесятилетний профессор-физик из Орлеана, потомок русских эмигрантов увидел ее сначала на театральных фотографиях у своей знакомой. Потом специально прилетел в Москву. Достал билет на ее спектакль. А после представления стоял у служебного выхода с белыми розами, не смея надеяться, что она вообще обратит на него внимание.
— Вы на сцене — это что-то невероятное, - сказал мужчина, смущенно поправляя очки. — Как будто светитесь изнутри.
— Это грим, дорогой мой. Грим и софиты, - иронично подняв бровь, парировала она.
Еще через два дня Чубар сделал то, чего не ожидал от себя сам. Вновь дождался ее у входа, а затем опустился на колено:
— Я оставлю все. Париж, кафедру, семью. Скажите только "да".
Наталья замерла. В глазах этого мужчины горела та самая страсть, которой ей так не хватало в браке с Охлупиным.
— Вы сумасшедший, - прошептала она.
В тот вечер она впервые за долгие годы позволила себе подумать о другом будущем: без вечного чувства вины перед мужем и дочкой, без необходимости играть "счастливую жену и мать".
Игорь Охлупин был буквально раздавлен предательством жены. По словам дочери Алены, в день развода мужчина заплакал на ее глазах. Она же в слезах кинулась к матери.
— Мамочка, умоляю, прости папу, только не бросай меня!
Но Вилькина выбрала новую любовь и ушла к Кириллу. К этому моменту профессор уже успел оформить документы на жительство в Москве и даже устроиться преподавателем физики в школу при французском посольстве.
***
Удивительно, но после болезненного разрыва между бывшими супругами постепенно установились теплые отношения. Они стали поддерживать друг друга. Игорь приходил на все спектакли Натальи, она внимательно следила за его карьерой.
— Мы просто поняли, что были плохими супругами, но прекрасными друзьями, - признавалась позже актриса.
Правда, Охлупин так и не создал новую семью. А на вопросы друзей отвечал просто:
— Мое сердце уже занято.
ПАРИЖСКИЕ УСЛОВИЯ ЖИЗНИ
Кирилл окружил Наталью непривычной роскошью: просторные комнаты дипломатической квартиры с хрустальными люстрами, французская мебель с позолотой, техника, о которой в СССР только мечтали. Новый муж терпеливо учил ее разбираться в сортах сыра, подбирать вино к ужину, вести светские беседы.
— Ну конечно, - смеялась она, разглядывая в зеркале новое платье из "Березки", — во мне проснулась наследственная память какой-нибудь маркизы.
Особенно ее смешили вечеринки в посольстве. "Неформатная" актриса теперь ловила на себе восхищенные взгляды дипломатов.
— Мадам, вы очаровательны! - целовали ей руку.
— Merci, - отвечала она с акцентом, а потом шептала Кириллу: — Господи, ну когда же можно будет снять эти дурацкие туфли?
Но даже в этих новых, почти парижских условиях Вилькина оставалась собой: с неизменной «Явой» в зубах, с ночными посиделками до рассвета. Только теперь вместо селедки под шубой на столе красовались невиданные ранее блюда: овощные салаты с козьим сыром, улитки, которые она сначала брезгливо ковыряла вилкой, луковый суп, от запаха которого ностальгически вздыхал Кирилл.
— Вот умру, тогда и переедем в твои Альпы, - смеялась она, когда муж в очередной раз предлагал покинуть Москву.
Даже когда их выселили с Кутузовского проспекта и они оказались в комнатенке общежития Малого театра с осыпающейся штукатуркой, Наталья неизменно отвечала:
— Меня не волнует жилищный вопрос. Дайте мне ролей!
***
Тот французский вояж 91-го года с антрепризой «Лев зимой» вдохнул в Вилькину новую жизнь. В Париже актрисе предложили сыграть Марию Стюарт в моноспектакле на русском языке. Ставить его должны были на родной сцене Малого театра.
Вернувшись в Москву окрыленной, Наталья оправилась в родной театр с папкой эскизов в руках. Энергичная, одухотворенная, полная планов... Ничто не предвещало беды...
Смерть настигла ее мгновенно. Она не успела даже испугаться. Только резко вдохнула, схватилась за сердце и рухнула на холодный кафель холла, так и не выпустив из рук сценарий своей несбывшейся мечты.
— Мама прожила жизнь как свеча... Ярко, но быстро. Слишком много в себе носила, слишком глубоко все переживала,- делилась воспоминаниями дочь актрисы.
Заслуженной артистке Наталье Михайловне Вилькиной было всего 45...
Дорогие подписчики и гости канала! Обсуждать статьи можно в Телеграм канале