Карманники – настоящий бич в царской России. Не было ни одного людного места, будь то рынок, ярмарка, театр или вокзал, где можно было не опасаться за сохранность своего кошелька и дорогих часов, которые в то время носили не на руке, а на цепочке, спрятав в карман.
Именно тогда появились профессиональные банды карманников, где роли участников четко распределялись. Одни выискивали потенциальных жертв, вторые «загоняли» несчастного простофилю в ловушку, третьи уже непосредственно шарили по карманам, ну а четвертые обеспечивали пути отхода.
Об одной такой реальной истории, ставшей достоянием гласности из-за огромной похищенной суммы, мы и расскажем:
Крым, 20 сентября 1890 года
Таврическая губерния, город (губернский центр) Симферополь
Даже в наступающих сумерках на симферопольском вокзале стояла жара. В воздухе плавали пыль и запах угля, а среди суеты и криков разносчиков, харьковский художник Александр Иванович Львов и его 14-летняя дочь Мария ждали поезда из Севастополя. Ехать предстояло долго – сначала до Мелитополя, потом до родного Харькова.
Время коротали за столиком в буфете. День выдался нервным, всего пару часов прошло, как вернулись из Ялты. Вернулись разочарованными….
Семья Львовых уже давно вынашивала планы прикупить небольшой домик – дачу на южном берегу Крыма. Глава семейства несколько раз ездил на черноморское побережье, присматривал подходящие варианты и, наконец, выбрал то, что нужно. С хозяином ударили по рукам, а Александр Иванович быстро обернулся в Харьков и обратно, заодно захватив дочурку и привезя требуемую сумму – ровно 4 тысячи рублей.
Сумма огромная по тем временам, чтобы было понятно – заработная плата шахтера на Донбассе составляла от 16 до 25 рублей в месяц, т.е. максимум 300 рублей в год, и такой зарплате позавидует любой рабочий с Путиловского или любого другого завода в столице Российской империи - Санкт-Петербурге.
Как смог накопить на дачу провинциальный художник Львов, история умалчивает. Ясно только одно, в Ялту, он привез всю требуемую сумму наличными. Отдельный бумажник с деньгами он бережно спрятал в особом внутреннем кармане жилета, зашитом толстой гуттаперчевой застежкой.
Но мечтам о комфортном летнем отдыхе в тот раз не суждено было сбыться.
Прибыв на сделку, господин Львов услышал, что хозяин дачи передумал и требует сверху еще 500 рублей. Такой суммы харьковский художник позволить не мог. Пришлось возвращаться с дочкой и деньгами домой.
- Пей, Маруся, - заказал он дочери и себе чая в вокзальном буфете, - скоро объявят посадку. Только держись рядом, не отходи.
Девочка покорно кивнула и стала размешивать сахар в стакане. А сам Александр Иванович едва сделал глоток, как краем глаза заприметил двух молодых людей - хорошо одетых, с тросточками, с явно нарочитой походкой. Типичные франты. Еврейской наружности, как профессионально отметил про себя Львов, хотя и не был склонен к предвзятостям. Но что-то в их взглядах, в том, как они скользили по залу, как посматривали в его сторону, заставило художника насторожиться.
Когда объявили прибытие поезда, Львов подозвал крепкого мужика в косоворотке из артели для переноски багажа.
- Понесёшь вот это, - он указал на чемодан с вещами, - а я с дочкой за тобой.
Поезд, как часто бывало, прибыл не к ближайшей платформе, а ко второму пути. Нужно было спуститься с платформы, пройти через рельсы и взбираться на другую сторону, где в уже наступившей темноте копошились люди.
- Маруся, держись за руку, - бормотал Львов, пробираясь по перрону сквозь толпу, следом за своим носильщиком.
И тут, будто из ниоткуда, появились те самые франты. Причем теперь их стало четверо. Двое, что были на вокзале и еще двое, также одетые, того же возраста, словно братья. Они как бы случайно оказались рядом, когда Львовы должны были спускаться с перрона.
Один из молодых людей вроде как неловко толкнул Марусю, из-за чего барышня упала на коленки. Еще двое молодцев резко заскользили вниз, увлекая за собой художника. В узком проходе, где тела людей касались плечами, началась суета.
- Осторожно! - крикнул Львов, пытаясь удержать равновесие.
Но было уже поздно. Один из франтов схватил его за плечи, другой нырнул сбоку, и в следующее мгновение художник почувствовал, как чьи-то ловкие пальцы рвут ту самую гуттаперчевую застежку на его жилете.
- Да что же это! - воскликнул он, инстинктивно ударяя плечом в сторону. Но там уже никого не было…
Профессиональному карманнику хватило одной секунды. Бумажник вырвали прямо с карманом. А потом грубо толкнули, заставив свою жертву распластаться прямо возле рельсов. Пока Львов поднимался и помог подняться своей дочери, грабители уже вновь забрались на перрон и быстрой походкой удалялись в разные стороны.
- Воры! – завопил ограбленный художник. - Хватайте! Полиция! ПОЛИЦИЯ!
Но спешащие на последний поезд люди его не хотели слышать. Александр Иванович бросился было за сбежавшими франтами, а они уже скрылись в темноте. Остались только немногие растерянные пассажиры, носильщик с чемоданом и испуганная Маруся.
Появился седой полицейский стражник:
- Что стряслось?
- Ограбили! При всем честном народе! Только что! Двое! Четверо! Деньги! Всё унесли! Сбежали!
Львов от отчаяния нес полный сумбур, а человек в мундире нахмурился, обвёл взглядом опустевший вокзал:
- Видел, как убежали? Узнаешь?
- Лица запомнил, одеты не бедно, молодые все, - задыхался художник. - Я ж чувствовал, следили они за нами с самого буфета...
Немногочисленные зеваки зашумели. Кто-то предлагал помощь, кто-то клял вокзальное начальство, но в этот момент прозвучал второй свисток. Надо было садиться в вагоны. Все посторонние мгновенно схлынули с перрона.
- Что же делать? – жалобно спросил Львов, глядя на полицейского.
- Если хотите подавать заявление - оставайтесь. Поезд без вас уйдёт. Завтра поедете. Но предупреждаю сразу, шансов на поимку мало. Тут такое часто случается. Сумма-то хоть большая?
Львов не стал озвучивать урон, об этом он потом пожалуется корреспонденту харьковской газеты, и не стал оставаться в ставшем ему ненавистном Симферополе. По опыту, полученному его знакомыми, по газетным статьям, знал, что поймать карманника можно только на месте преступления, в тот самый момент, когда он залез в чужой карман. Потом ничего не докажешь, а похищенного не вернешь.
Уже сидя в вагоне, рядом с плачущей от отчаяния дочкой, понурый Александр Иванович пытался осмыслить произошедшее.
Неужели хозяин дачи специально заявил неподъемную цену и навел на него преступников?
А как они узнали, где зашит бумажник? Впрочем, в летней одежде не так много потайных мест. В чемодан такую сумму не засунешь, его еще больше шансов украсть – и на вокзале, и в багажном отделении поезда.
А полицейский стражник – уж не в доле ли он с карманниками. Почему преследовать не бросился? Зачем убеждал, что никого не найдут? Может, надо было остаться в Симферополе?
И как теперь смотреть в глаза жене и остальным детям в Харькове?
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: