Тимофей достал из холодильника бутылку. Это был неизменный ритуал первого вечера дома. Два месяца тайги, казалось, отступали с каждым глотком.
Он вышел на балкон пятого этажа, опёрся о перила. Город светился тысячами окон. Тимофей расстегнул рубашку и расправил плечи. Впервые за два месяца никого не нужно было контролировать, переживать.
Здесь он просто муж, вернувшийся домой.
— Тима, опять за своё? — прозвучал голос жены.
Он обернулся. Жена стояла в дверном проёме, вытирая руки полотенцем. Сорок два года, а всё та же красавица, за внимание которой когда-то боролись все парни в общежитии.
— Расслабляюсь, солнце. Знаешь же, первые дни тяжело перестроиться.
— Расслабляешься... — Люба подошла ближе. — Каждый раз одно и то же. Приезжаешь, неделю молчишь с бутылкой в руках. Словно я тебе чужая.
Тимофей поставил бутылку на перила. В её глазах он видел знакомую тревогу. Двадцать лет брака, а она всё боялась — вдруг он начнёт увлекаться больше меры, как её отец когда-то.
— Люб, ты же видишь — я не перебарщиваю. Одну за вечер — и всё.
— Пока не перебарщиваешь. А что дальше? Вахта за вахтой, напряжение копится...
— Дальше я продолжу возвращаться домой. К тебе. — Он обнял её за плечи. — Ты же знаешь, что ты для меня всё.
Люба прижалась к нему, но напряжение не ушло.
— Знаю. Только страшно иногда. Сижу два месяца одна, жду. А ты приезжаешь такой... отстранённый.
Тимофей понимал её. Понимал, но объяснить не мог. Как рассказать, что в тайге он месяцами держится только мыслями о доме? Что засыпает, представляя её лицо? А приехав домой, ему нужно время, чтобы поверить в то, что он действительно в безопасности.
— Это пройдёт. Ещё пару дней, и я буду твоим прежним мужем.
— Прежним... — Люба отстранилась. — А каким ты был прежним, Тим? Мы двадцать лет женаты, и половину этого времени ты на вахтах.
В её голосе прозвучала горечь, которую он раньше не слышал.
— Люб, я работаю для нас. Для нашего будущего.
— Для какого будущего? Дочь выросла, своей дорогой пошла. Мне сорок два. Сколько ещё ждать?
Тимофей снова взял бутылку. Беседа грозила перерасти в ссору.
— О чём ты говоришь?
— О том, что годы проходят мимо. Ты там, в своей тайге, а я здесь. Одна.
— Но ты же меня ждёшь. Всегда ждала.
— Ждала... — Люба смотрела на огни города. — А что, если надоест ждать?
В груди у Тимофея что-то сжалось.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Просто думаю иногда, может не надо было выходить за тебя замуж. Найти кого-то, кто был бы рядом каждый день.
Слова ударили больнее, чем он мог ожидать. Бутылка задрожала в руке.
— Люба...
— Ладно, забудь. Ужин готов.
Она ушла на кухню, оставив его одного с мыслями, которые роились, как встревоженные осы.
«Может не надо было выходить за тебя замуж. Найти кого-то, кто был бы рядом каждый день».
Тимофей допил напиток, но горечь во рту не исчезла.
Следующие дни прошли в натянутом молчании. Люба готовила, убирала, говорила о мелочах. Но каждый раз, когда Тимофей доставал очередную бутылку, её лицо каменело.
— Может, в ресторан сходим? — предложил он во второй вечер, заметив её тревожный взгляд.
— Зачем? — Люба резко отвернулась к плите. — Ты и там найдёшь, что выпить.
— Люб, я же не...
— Не что? Не каждый вечер открываешь бутылку? Не молчишь, когда я пытаюсь с тобой разговаривать?
— Я устаю там. Мне нужно расслабиться, — тяжело вздохнул Тимофей.
— Мне нужен муж, а не тот, кто топит усталость в этой отраве. — Голос Любы срывался. — Два месяца ждала, а ты вернулся и будто меня не видишь.
На третий день он принёс цветы. Люба взяла букет, но радости в глазах не было.
— Спасибо, — сказала она сухо и поставила розы в вазу. — Только цветами ты меня не купишь.
— Люб, что происходит?
— Ничего. Всё как всегда. Ты со своей привычкой, я сама с собой.
Вечером четвёртого дня он снова стоял на балконе с бутылкой. Не потому что хотелось, а потому что не знал, чем заполнить пустоту между ним и женой.
Внизу, у подъезда, он заметил знакомую фигуру. Люба выходила из дома с сумкой. Но что-то в её походке было другим. Решительность, которой не было дома последние дни. Словно на улице она освобождалась от какого-то груза.
Когда она отошла от подъезда, Тимофей наклонился через перила:
— Люб! Куда идёшь, любимая?
Она подняла голову, увидела его и улыбнулась. Но улыбка была странной, не радостной, а натянутой.
— А я от тебя ушла! — крикнула она в ответ, помахав сумкой.
Время остановилось.
Тимофей смотрел на жену, удаляющуюся от подъезда с сумкой, и не мог понять: она шутит или говорит серьёзно. В голове вспыхнули обрывки последних дней. Её отстранённость. Разговоры о потерянной молодости. Слова про другого мужчину.
— Что? — он не услышал собственного голоса.
Но Люба уже скрылась за углом дома.
Бутылка выскользнула из рук и разбилась. Содержимое растеклось лужей, но Тимофей этого не заметил.
Ушла. От него. Значит, все эти дни она собиралась с духом, чтобы сказать. Значит, действительно нашла другого — того, кто будет рядом каждый день.
В груди что-то сжалось, стало трудно дышать. Мир вокруг покачнулся.
Двадцать лет. Двадцать лет он трудился, чтобы обеспечить семью. Ради того, чтобы она могла заниматься домом, дочерью.
А она... она нашла замену.
Тимофей схватился за перила. Головокружение накатило волной. В висках застучало, перед глазами поплыли чёрные точки.
Нет. Этого не может быть.
Но голос Любы звучал так легко, словно скинула груз.
Он представил, как она идёт к другому. К тому, кто каждый вечер дома. Кто не сидит с бутылкой, не молчит, не жалуется на усталость. Кто дарит ей внимание, которого он не умел давать.
Слабость нарастала. Ноги подгибались. Тимофей попытался сделать глубокий вдох, воздуха не хватало.
Он сполз по стене балкона на пол, прижимая руку к груди. В глазах темнело, мысли путались.
Что теперь? Остаться в тайге, где его никто не предаст? Там хотя бы честно — суровая природа не обманывает, не играет чувствами.
Время тянулось мучительно медленно. Каждая минута казалась часом. Где она сейчас? С кем?
Вдруг услышал шаги в подъезде. Звук ключей. Тимофей попытался подняться, но силы покинули его.
Дверь квартиры открылась.
— Тим? Ты где? — голос жены. Обычный, домашний. Но теперь он казался фальшивым.
Он поднял взгляд. Люба стояла с пакетом продуктов, удивлённо глядя на разбитую бутылку и на него, сидящего на полу.
— Что случилось? Почему такой бледный?
Тимофей хотел ответить, но слова застряли в горле. Дышать было тяжело, в голове шумело.
— Ты... ты сказала... — он осёкся.
— Что я сказала? — Люба поставила пакет, подошла ближе. — Тим, с тобой всё в порядке?
— Что... ушла... — выдавил он с трудом.
Понимание медленно появлялось на её лице. Сначала недоумение, потом испуг.
— Нет же, Тим! Я пошутила! Ты спросил, куда иду, а я ответила, что от тебя ушла — в магазин! Это же была шутка!
Но слова доходили с трудом. Тимофей видел её губы, слышал звуки, но смысл терялся в тумане, который заполнял сознание.
Двадцать лет. Вся его история. Если она уйдёт...
— Тим! — Люба бросилась к нему, опустилась на колени рядом. — Что с тобой?
— Плохо мне... — выдохнул он. — Всё плывёт...
Её руки мягко коснулись его плеч, голос стал другим — испуганным, нежным.
— Дыши, родной. Спокойно дыши. Это из-за моей глупой шутки? Тим, я не хотела... Я никуда не ухожу, слышишь? Никуда!
— Правда? — он смотрел ей в глаза, ища подтверждение.
— Правда. Я была в магазине. Смотри — картошку купила, мясо. — Она показала на пакет. — Хотела котлеты сделать на ужин, твои любимые.
Постепенно туман в голове рассеивался. Дышать становилось легче. Тимофей видел лицо жены, искажённое тревогой, и понимал — она говорит правду. Это действительно была шутка. Неудачная, неосторожная шутка.
— Прости... — прошептал он. — Я подумал... после наших разговоров... я решил, что ты действительно...
— Не думай. Не надо ни о чём таком думать. — Люба обняла его, прижала к себе. — Я неразумная. Не надо было так шутить.
Они сидели на полу балкона среди осколков бутылки, обнявшись. Город внизу жил своей жизнью, а здесь, в их маленьком мире, только что едва не произошла беда.
— Люб... — Тимофей нашёл силы заговорить нормально. — Ты правда думаешь, что зря за меня вышла?
Она отстранилась, посмотрела ему в глаза.
— Иногда думаю. Когда злюсь, когда одиноко. Но это не значит, что я хочу от тебя уйти.
— А другой... есть кто-то другой?
— Тим, ты о чём? Какой другой? — в её голосе звучало искреннее недоумение.
— Ты сказала — найти кого-то, кто будет рядом каждый день.
Люба тяжело вздохнула.
— Это были слова на ветер. Да, иногда я завидую подругам, у которых мужья каждый вечер дома. Но это не значит, что я ищу замену тебе.
— Тогда почему ты...
— Потому что боюсь, Тим. — Люба сжала его руку. — Боюсь, что мы становимся чужими. Ты приезжаешь, а я не знаю, о чём с тобой говорить. Ты приезжаешь, а сам где-то далеко. Сидишь с бутылкой, молчишь. Мне кажется, я тебе не нужна.
Тимофей закрыл глаза. Как же он был слеп.
— Нужна. Ты и дочь — единственное, что у меня есть. Там, в тайге, всё проще. Знаешь, что делать, с кем иметь дело. А здесь... — он посмотрел на неё. — Я не знаю, как быть мужем после всего того, что видел и делал. Я там как зверь живу, а здесь должен быть человеком. И не всегда получается переключиться.
— Но ты мой муж. — Голос Любы стал мягче. — Не идеальный, не такой, как у подруг, но мой. И я не хочу никого другого.
— А если не получится?
— Получится. — Она крепче сжала его руку. — Но только если ты тоже будешь стараться. Не прятаться от меня, не уходить в себя.
Тимофей медленно кивнул.
Люба поняла: её муж не бесчувственный, как ей иногда казалось. Просто его чувства глубже, чем она думала. И пугать его даже в шутку — жестоко.
— Иди руки мой, — Люба поднялась и протянула мужу руку. — Будем вместе котлеты лепить.
Тимофей взял её руку и встал.
Впервые за долгое время ему хотелось разговаривать с женой до поздней ночи.
Благодарю за прочтение, лайки, донаты и комментария!
Читать ещё: