Я прекрасно помню то странное чувство: будто ты смотришь не новости, а сериал. Только вместо сценаристов — чиновники, а вместо актёров — реальные люди. В центре кадра — не стареющий диктатор, а ребёнок. Маленький, светловолосый, одетый в костюм не по возрасту, молчаливый и слегка потерянный. Он стоит рядом с отцом, президентом. Он — Николай Лукашенко. Тогда ему было лет пять. Я залип в телевизор. Не потому, что интересно. А потому что неловко.
Сцена выглядела неправдоподобно: мальчик — на официальной встрече с главами государств. Он не смотрит на них. Он смотрит на отца. Как на маяк в бурю. А тот — как будто и не замечает, что рядом с ним не подчинённый, не охранник, а собственный сын. Нет, не просто сын. «Хвост», как он сам сказал однажды. И добавил: «Без меня его никто ни оденет, ни накормит».
Да, это не байка. Это дословная цитата отца-нации. Лукашенко, крепкий, как берёзовая чурка, с вечной гримасой «сам знаю, что делаю», таскал за собой ребёнка, как будто это не сын, а часть бронежилета. И чем дольше я это наблюдал, тем отчётливее ощущал: что-то здесь не так. Не по-человечески.
Но вернёмся чуть назад. В то самое «туманное» начало.
Тайна, покрытая голосами пресс-секретарей
Кто мать Николая Лукашенко? Ответа официального не существует. Есть только слухи, паузы и одна единственная фраза от самого Александра Григорьевича: «Она врач. Видит его по телевизору, как и все».
Звучит почти поэтично. И жутковато.
На прицеле общественности оказалась Ирина Абельская — личный врач Лукашенко, женщина с громкой карьерой и довольно громким отсутствием личной жизни. В 2004 году она ушла в декрет. А в 2004 году родился Коля. Совпадение? Белорусские журналисты, которые ещё тогда могли что-то расследовать, не считали это совпадением. Особенно когда в 2021-м всплыла фотография: Абельская — рядом с уже подросшим Колей.
Вот так, из-под медицинского халата, вынырнула мать будущего «маленького принца».
Но не в этом главное. Главное — в том, как рождённый в тени мальчик оказался на самом свету.
Маленький человек в большой игре
Когда Коля впервые появился на публике, ему было около трёх с половиной лет. Отец взял его на субботник. Типа поработать. С граблями в руках, как будто в народ спустился. И всё — понеслось.
Заседания, форумы, поездки, встречи с президентами — сын всюду рядом. Папа говорит, что без него никак. Сыну нравится — не знаю. Выражение лица у него было, как у подростка на уроке физики: ты здесь, но только телом.
В один момент Коля стал как бы не сыном Лукашенко, а его альтер-эго. Его оправданием. Его пиар-ходом. Ну а что? Самый мягкий в мире диктатор с ребёнком за руку — это же почти мило, не правда ли?
Один британский пиар-гуру по имени Тимоти Белл (тот самый, кто с Пиночетом работал, между прочим) якобы предложил Лукашенко этот образ: «Папа с сыном». Но потом открестился, сказал, мол, не при делах. Да и неважно уже. Главное — картинка пошла. Камеры щёлкали, публика гудела, а мальчик становился символом.
Символом чего? Вот тут уже каждый решает сам.
Холодная парилка и горячая голова
Говорят, характер у мальчика формируется либо лаской, либо температурой. Лукашенко выбрал второй способ. Он рассказывал, как водил годовалого Колю в баню. Не в ту, где с веничком, пивком и душевными разговорами. А в настоящую — с жаром под 100, с криками «не дыши — терпи». Мальчик ревел. Отец держал. Говорил: мужиком будешь.
С тех пор прошло много лет, но у меня перед глазами — этот образ. Маленький мальчик, обжигаемый паром и отцовской волей. Он не мог уйти. Не мог закричать «хватит». Он должен был стиснуть зубы. В буквальном смысле.
Когда через годы Лукашенко хвастался, что Коля теперь может и в жар, и в ледяной бассейн — я подумал: да, выдержка у парня будет. Но по какой цене?
Не тот, кто боится. Тот, кто спорит
Вот что удивительно: Николай, при всей этой суровой муштре, не стал залитой лаком копией отца. Он не боится Лукашенко. Он ему... спорит. Причём — по-взрослому. Тот сам говорил в интервью: «Он — мой главный оппозиционер». В глазах президента — это, возможно, даже комплимент. Но в устах наблюдателя — тревожный звоночек.
Парень, воспитанный в условиях, где не плачут, не жалуются, не шалят, умудрился сохранить ядро. Свою точку зрения. Спорит, когда считает нужным. Критикует. Иногда даже в открытую. Но — при этом стоит рядом, когда жарко.
В 2020 году, когда Беларусь встала на дыбы, когда на улицах были светошумовые, автозаки и крики «Уходи!» — Коля был рядом с отцом. В чёрной экипировке. В бронежилете. Вертолёт, дворец, автоматы. Картинка, от которой холод по коже.
Он не предал. Но и не растворился.
От укусов к китайским звёздам
А ведь были времена, когда Коля был типичным избалованным пацаном. Помните историю со стюардессой? Он укусил её. За что? За то, что та не дала ему закрыть дверь самолёта. После чего — вдогонку — пообещал: «Когда я стану министром, тебя расстреляю». Ему было семь. Все смеялись. Ну, дети же…
Но если честно — не смешно.
Однако жизнь штука непредсказуемая. Сегодня ты — мальчик с амбициями, завтра — студент с золотой медалью и китайскими лекциями. Николай выучил английский, немного китайский, даже испанский пробовал. Играл в хоккей, занимался музыкой, потом поступил в Белорусский госуниверситет, а оттуда — по обмену в Пекинский университет.
И вот тут — пауза. Потому что это поворот.
Китаец по духу
В Китае, где уважение к родителям прописано не в морали, а в ДНК общества, Николай Лукашенко вдруг становится… своим. О нём говорят местные преподаватели — с уважением. Секретарь парткома (!) университета — целая глыба — называет его «вдумчивым и лучшим студентом курса».
Сын диктатора? Тот самый? — переспрашиваешь про себя. А потом добавляют: он никому не говорит, кто он. Просто учится. Просто ходит в столовку. Просто живёт.
И вот тут начинается самый интересный вопрос: а кем он будет, когда перестанет быть «просто сыном»?
Краш всея постсоветской империи
Если бы кто-то мне в 2010-м сказал, что лет через десять Николай Лукашенко станет звездой TikTok, я бы рассмеялся. Причём громко. И с недоверием. Ну камон, сын диктатора, воспитанный в духе ледяных бассейнов и кремлёвских приёмов — и вдруг герой фан-видео?
А вот поди ж ты.
Сегодня в женских пабликах — сборники скринов с его лицом. В комментариях — «он так смотрит, будто читает мысли», «у него взгляд, как у инквизитора, но красивый», «если бы он был политиком — я бы голосовала сердцем». Кто-то рисует фан-арты, кто-то отслеживает каждый кадр с его участием. Краша из него сделали тихо, но основательно.
Парадокс: парень, которого 20 лет таскали за отцом как дипломатический чемодан, вдруг вырастает в самостоятельную медийную фигуру. И при этом — ни скандала, ни фото с кальяном, ни стриптиз-клуба, ни сливов в Telegram.
Как будто вырезан по лекалам PR-идеала. Слишком идеально? Возможно.
«Золотая медаль» — или золотой пузырь?
Когда в 2022 году стало известно, что Николай закончил школу с золотой медалью, интернет взорвался. Кто-то писал: «Ну конечно, а у кого ж ещё может быть медаль?» Другие иронизировали: «Наверное, только он и сдавал ЕГЭ на весь класс».
Но если отбросить сарказм — факт остаётся фактом. Коля учился. Молча. Без понтов. Без TikTok-танцев и челленджей. Изучал биотехнологии. А потом — снова неожиданность. Поступил в Пекинский университет. Не Гарвард. Не Оксфорд. Китай.
Что это? Геополитика в миниатюре? Или осознанный выбор?
Лукашенко-старший говорил: «Президентом он быть не будет. Это тяжело. Не нужно ему». Сказал, как отрезал. Хотя в голосе слышалась не усталость — а страх. Страх за сына. За то, что этот путь — мясорубка.
Папа ушёл в закат. А сын?
Вот тут всё становится по-настоящему интересно. Потому что Николай, хочешь не хочешь, — фигура. Да, без должности. Да, без слова. Но фигура.
Он — часть истории. И, быть может, её развилка.
В нём видят сразу всё: недосказанную нежность Лукашенко, упущенный шанс на мягкость, зеркальное отражение упрямства, но уже в другом поколении. Не в грубой форме, а в выученной. Сдержанной. Восточной.
Пока он — просто студент. Просто сын. Но у истории с такими «просто» всегда есть вторая серия.
Потому что человек, прошедший через баню, камеры, зубы спецназа и улыбки Ватикана — не может не оставить след.
Эпилог. Сын тишины
Иногда я думаю: а если бы Коля родился в обычной семье? Без камер. Без охраны. Без этих бесконечных «вместе с отцом». Кто бы он был?
Музыкант? Ученый? Программист в Лос-Анджелесе? Или просто парень, у которого есть мама, не только на фото?
Мы не узнаем. У него — свой путь. Странный. Одинокий. Но, возможно, честнее, чем у многих. Потому что он растёт не под светом софитов, а в тени человека, которого боятся миллионы. И остаётся собой.
Тихим. Вежливым. Упрямым.
Кем станет Николай Лукашенко — покажет время. Но одно ясно уже сейчас: он не копия. Он — продукт эпохи. И, возможно, её новая версия.