По Хелен Дойч: о женской психике, мазохизме и жажде признания
«Мне казалось, что если я получу удовольствие — он узнает. Он накажет. Я должна быть хорошей девочкой».
Это сказала мне взрослая женщина, умная, независимая, успешная. У неё двое детей и докторская степень. Но её внутренний мир — будто сшит из запретов, стыда и боли, которые она никак не может назвать своими.
Такие истории не редкость. Женская психика, как описывает Хелен Дойч — выдающийся психоаналитик XX века — во многом выстраивается вокруг конфликта желания, страха и стремления к любви. Особенно — к любви отца.
Мазохизм как путь к любви
В своей знаменитой работе «Значение мазохизма в психической жизни женщины» (1930), Дойч показывает, что страдание для женщины — не только боль, но и способ быть ближе. Быть хорошей. Быть любимой.
Во многих женских судьбах мы видим это: она терпит унижение, грубость, измены — и остаётся. Потому что в глубине души ей кажется: «Если я страдаю, значит, я достойна любви». Эта формула может рождаться очень рано — рядом с отцом. С холодным, недоступным, пугающим.
Он строг. Он не обнимает. Он требует. И девочка учится: если я откажусь от себя, он, возможно, обратит на меня внимание. Если я не буду плакать. Если не покажу, что больно. Тогда — он останется.
Это и есть корень мазохистической установки. Не в извращённом удовольствии от боли. А в том, чтобы боль превратилась в право быть рядом.
Девочка, которая не может хотеть
Психика женщины — пишет Дойч — проходит сложный путь: от клиторальной фазы к зрелой сексуальности. Но этот путь почти всегда сопровождается чувством стыда. Особенно если отец — пугающая фигура, символ запрета.
Девочка боится собственного желания. Она чувствует: «это грязно». И именно это — ключ к глубинному женскому мазохизму: удовольствие должно быть наказано. Желание — подавлено. Тогда ты хорошая.
Отец в этом сюжете становится тем, кто «не должен узнать». Кто может осудить. Или отвергнуть. Но и тем, к чьему вниманию всё равно стремится сердце.
Парадокс признания
Одна из моих клиенток — женщина сорока лет, внешне яркая, успешная, всегда с идеальной причёской и карьерой. На первой встрече она сказала: «Я знаю, что вы скажете — я сильная, я всё могу. Но внутри я пустая. Я — как будто никто».
Позже мы поняли: она живёт с ощущением, что вся её сила — это маска. Она боролась не за себя. Она боролась, чтобы когда-нибудь отец увидел и сказал: «Ты молодец. Я горжусь тобой». Но он никогда так не говорил. Он молчал. Или критиковал. Или просто не смотрел.
Это и есть женский конфликт: я сильная, потому что борюсь за внимание отца. Но внутри я — девочка, которая боится его желания. Его осуждения. Его безразличия.
«As-if» — как будто я есть
Дойч ввела понятие «as-if» личности — «как будто» личности. Это женщины, которые внешне — абсолютно адаптированы. Успешны, приятны, социально одобряемы. Но внутри — пустота. Нет связи с собой. Нет внутреннего «я».
Это может быть результатом ранней адаптации к отцовской фигуре, рядом с которой не было безопасного пространства для желаний, чувств, проявлений. Девочка учится быть «удобной». Такой, чтобы её не отвергли. И живёт всю жизнь в этом «как будто»: как будто я счастлива, как будто я люблю, как будто я живу.
Проституция — как крайняя метафора
В некоторых своих работах Дойч анализирует случаи женщин, для которых сексуальность становится разменной монетой в обмен на признание, внимание, теплоту — хотя бы иллюзорные. Это не обязательно буквальная проституция. Это может быть жизнь в режиме постоянного «я для другого»: в отношениях, в семье, в работе. Когда женщина чувствует, что ценность её — только в отдаче. В услужении. В удобстве.
Это трагический сценарий, в котором женщина бессознательно продолжает пытаться купить то, чего не хватило в детстве: любовь, признание, контакт. И очень часто — любовь отца.
И если отец был пугающим, отвергающим, молчащим — то и внутренний мужской голос, который она несёт в себе, будет судить, требовать и не прощать. Но он всё равно остаётся важным. Он — центр притяжения. Даже если страшный. Даже если отвергающий. Его внимание — как солнце для растения. Даже если оно обжигает.
Путь обратно к себе
Что можно с этим сделать? Возможно ли выйти из этого «как будто» и начать чувствовать себя настоящей? Ответ — да. Но путь небыстрый. Потому что это не просто осознание. Это работа по возвращению себе своих чувств, желаний, боли и удовольствия.
Это работа по разлеплению: где я настоящая — и где та, что боится быть плохой. Это не про обвинения. И не про борьбу с отцом. Это про возможность взрослой женщины сказать себе: мне можно хотеть. Мне можно быть. Я — не для того, чтобы заслуживать. Я — есть.
И тогда происходит удивительное: отцовская фигура внутри постепенно меняется. Он уже не судья. Не надзиратель. А просто человек, которого тоже можно пожалеть. Потому что, как бы парадоксально это ни звучало, часто и такие отцы сами были пуганы и не видели любви. Не знали, как её дать.
Вместо послесловия
Иногда в терапии я вижу, как клиентка впервые начинает плакать о своём отце — не со злобой, не с протестом, а с печалью. С тем особым взрослым горем, в котором уже нет надежды, что он изменится — но появляется надежда, что она может стать другой. Настоящей. Той, которой можно быть.
И тогда маска «как будто» начинает трескаться. Появляется голос. Тело. Желание. Слёзы и радость. Страх и смех.
И она, наконец, перестаёт быть хорошей — и начинает быть живой.
Автор: Азаматова Галина Геннадьевна
Психолог, ДБТ КПТ семейный
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru