Короче, когда ты в лесу, ты становишься частью леса. Весь, без остатка. Попал под дождь — ты часть дождя. Приходит утро — часть утра. Сидишь со мной — становишься частицей меня. Вот так. Если вкратце.
(Х. Мураками)
– Ох красота-то какая! – воскликнула женщина, выходя из машины.
– Анна Николавна, мы всю дорогу это слышали, – ухмыльнулся мужчина и повернул ключ зажигания, заглушив мотор.
– Ну если действительно красота, что я могу сделать, Боря, – женщина развела руками. – Пока вы всё вытаскиваете, я к реке.
Не дожидаясь ответа, она быстро пошла по дорожке, ведущей к манящей глади речки. Дошла до берега, скинула лёгкие кеды и наступила босыми ногами на теплый, шероховатый песок. Блаженно вздохнула – лучшего массажа представить невозможно. Сделав несколько глубоких вдохов, Анна подошла к растущему рядом кусту, наклонившись сорвала несколько ромашек, растущих под ним.
– Здравствуй... – сказала она тихо, присаживаясь на корточки и опустила ромашки в воду.
Когда Анна Николаевна была ещё маленькой Анечкой её привозили летом в деревню к прабабушке Клаве. Бабуля Клава была старенькой, и родители со смехом рассказывали, что когда Ане было два годика она расплакалась, увидев её. Немудрено, ведь та словно сошла со страниц сказок. Только была она там не доброй старушкой, а злой бабой Ягой: сгорбленной, черной и неизменно с палкой, выполнявшей роль трости. Кончик носа прабабушки вытянулся и свисал над впалым подбородком, придавая ещё большую схожесть со сказочным персонажем. В тот год Анечка не отходила от мамы, постоянно держась за подол цветастого платья.
Но прошло два года, девочку перестал пугать внешний вид бабули, он скорее стал привычным. В деревне не было молодёжи. Большую часть населения составляли жители старше шестидесяти лет. Многие дохаживали престарелых родителей, не желавших уезжать из дома, в котором прошла вся жизнь.
Родители Ани приезжали в деревню редко, задерживались на недели три – чтобы баба Клава не обижалась. Но этого времени девочке хватало, чтобы привыкнуть к окружающей обстановке. Хотя дети и без того происходящее принимают, как данность.
Ане исполнилось четыре года, и она начала вполне осознанно разговаривать. Ей нравилось, что бабуля Клава никуда не спешит, сидит себе спокойно на скамеечке и слушает её детскую трескотню. А маленькая егоза то цветок ей принесёт, то целую историю сочинит. А бывало и спросит с детской непосредственностью:
– Бабуль, а ты отчего такая чёрная вся? Загорала что ли? У нас вот Юрка ездил на море с родителями и вернулся совсем как ты. А мне вот мама говорит прятаться от солнышка.
Баба Клава отвечала внучке, да находила такие слова, чтобы той было интересно. Несмотря на возраст говорила она складно, не растягивая слова, и девчушка любила с ней разговаривать. Любила, когда бабушка рассказывает ей сказки и истории. Хотя обычно терпения хватало максимум на двадцать минут, но для четырехлетнего ребенка это было приличным сроком.
Однажды Анечка захотела прогуляться к речке, а мама ни в какую не соглашалась. И хоть идти было совсем недалеко – через одну улицу – но в огороде дела были поважнее. Аня с самого утра кружила возле мамы, но уговорить не удавалось. Тогда на помощь пришла баба Клава:
– Риточка, а давай вместе сходим к речке.
– Ой, бабуль, а тебе не тяжело будет? – всплеснула руками молодая женщина.
Баба Клава вполне неплохо передвигалась, но за ворота выходила уже редко.
– Когда вас нету я ведь и до сельмага сама хожу. Тихо-тихо, но иду ить... А до реки-то недалече.
– Мамуля, ну пойдём! – заканючила Аня, неожиданно найдя сообщника.
– Хорошо, – подумав согласилась мама. – Только идём медленно: бабушка бежать не сможет. И как вернёмся, так без капризов обедать и спать. Договорились?
– Да! – выпалила девочка, готовая пообещать всё что угодно, лишь бы пойти к заветной речке.
– И не купаться! Там глубоко! – строго добавила мама.
– Знаю я!
Неспеша шли к реке.
– А с речкой здороваться надо, Анют, – сказала баба Клава.
– Как это здороваться? – девочка подняла личико и с любопытством посмотрела на старушку.
– Меня моя бабушка ещё научала
Когда приходишь к реке, озеру, или просто в лес то приветствуй их. Они ить живые, Анют. У них свой дух есть.
– Дух? – распахнула ресницы девочка.
– Душа... Как у всякого живого на земле. У всего душа есть. А любая душа любит, когда к ней с добром приходят.
– А как здороваться, бабуль? – девочка перебежала от матери к бабушке и ухватилась за её сухую руку.
– А вот придём на Тарусу я тебя и научу.
Дошли до реки. Словно ожидая их, аккурат у самого берега лежало толстое бревно – отличная скамейка для бабули. Маргарита помогла бабе Клаве сесть, прислонила к бревну палку, поинтересовалась надо ли той что-то. Старушка отрицательно помогала головой.
– Анютка, видишь ромашки растут? О-он там? – баба Клава, медленно села и махнула палкой в сторону. – Сорви-ка несколько штучек.
Девочка послушно принесла цветы, протянула их бабушке, но та помогала головой и наказала:
– А теперь подойди к воде, опусти их в воду и скажи: «Речка, здравствуй. Будь к нам доброй...»
– Так и сказать?
– Так и скажи. Беги, милая, помятуй мои слова. «Здравствуй, речка. Будь к нам доброй»
Анечка убежала к берегу, бросила ромашки в воду, сказала заветные слова и всё ждала, что речка ответит ей. Разомкнётся гладь воды словно губы и она услышит голос Тарусы.
– Бабуль, она молчит, – сморщив носик, Аня вернулась к взрослым.
– А она как ты разговаривать и не умеет, милая. Она иначе говорит...
– А как?
Бабушка замолчала, подбирая слова. Аня и Рита ждали.
– Она душой ответит. Спокойствие подарит, тревогу себе заберёт. На речке всегда спокойнее становится. И в лесу. Ты с лесом тоже здоровайся, дочка. Он здоровье дарит.
– Ага... – разочарованно протянула внучка: не такого она ожидала.
– И просить у них можешь всё что хочешь...
– Даже куклу Винси? – снова загорелась девочка.
– Ну для кукол у тебя мама-папа есть... – улыбнулась старушка. – Мала́я ты ещё, Анютка... Только ты слова мои запомни, вырастешь, поймёшь...
– Ладно, – сказала девчушка и убежала к воде, бросать камушки в воду.
А Рита слушала бабулю Клаву, которой было важно передать знания. Анечка, прибегая к ним, слышала обрывки фраз:
– Вода лечит... Даже в ледяную воду можно опустить пяту, попросить...
– Он хранит тайны... Придёшь в лес, поплачешь и на душе легче...
– Всяка травинка свою душу имеет...
Удивительно, но спустя десятилетия Анна помнила слова бабушки. Может быть от того, что видела, что, приходя к реке или в лес, мама шепчет «Здравствуй, речка». Видела, как та опускает травинки в воду, или как обнимает стволы деревьев. Она выросла с этими знаниями, для неё они стали привычным ритуалом. И хотя в молодости она редко совершала их, но чем старше становилась, тем более разумеющимся они становились. Тем больше тянула к себе земля и то женское «колдовство», сидящее внутри.
Вот и сейчас, приехав на корпоративный пикник, она первым делом пошла здороваться с рекой, попросила забрать тревоги и подарить спокойствие.
Река ответила нежным прикосновением волны. И блеснувшим поодаль рыбьим хвостом. Анна посчитала, что это хороший знак. Просидела ещё чуть-чуть на берегу и пошла к месту, которое коллеги выбрали для посиделок.
– А Вячеслав Палыч, не моргнув говорит: «Не знаю ничего, меня жизнь к этому не готовила...»
Коллектив взорвался хохотом, хотя эту историю многие уже слышали. Анна смеялась вместе со всеми, зажмурив глаза. А когда открыла их, то вздрогнула. Так вздрагиваешь во сне, когда тело расслабляясь выпускает напряжение. От такого движения порой наоборот просыпаешься. Вот и женщина «очнулась», увидев в зелёной листве девушку.
За несколько секунд Анна рассмотрела её. Круглое лицо с белоснежной кожей (именно она давала такой контраст с листвой), рыжие волосы ниже плеч распущены и словно прилипают к плечам. Круглолицая. Сочная. Про таких говорят «кровь с молоком». Девушка манила её.
Аня помогала головой, прогоняя наваждение. Но шея словно не слушалась и движение получилось еле заметным. Анна хотела сказать кому-нибудь хоть слово, но язык словно залили бетоном. Девушка махнула белоснежной рукой, мол иди за мной, и развернувшись исчезла в кронах деревьев.
~~~~~~