Возле заводского общежития, постукивая ногами о землю, стояла женщина. Она сильно мёрзла. Ещё бы ей не мёрзнуть, когда бурки на босу ноги, мужской бушлат только накинут на плечи, простоволосая. А зима выдалась ранняя, суровая, с морозами и метелями. Метель мела и сейчас, заметая снежную крупу в бурки, жаля голые икры и оседая на волосах, собранных на затылке в пучок и украшенных гребешком.
Любимый гребешок Антонины. Она берегла его, как зеницу ока, боясь нечаянно сломать хотя бы зубчик. Первый подарок Андрея.
К приходу почтальона Антонина выскочила заранее, не могла усидеть на месте. Увидела, что метель разыгралась, но не возвращаться же ей в комнату. Она ждала, жмурясь от залетавший в глаза снежинок и вглядываясь в ту сторону, с которой обычно приходил почтальон — старенький дедушка с пышными седыми усами. Тоня очень надеялась, что сегодня он принесет письмо от Ивана, с адресом.
Иван же обещал. Он не может так поступить, даже если действительно думает, что Антонина не вернется. Почему он разлучил брата с сестрой? Он должен сообщить адрес!
Тоня не заметила, как из двери общежития выпорхнула Лиза. Накинула ей на голову шаль. Мама, зайди, ты заболеешь. Давай я подожду.
Лиза — почти взрослая, красивая девушка. Тоня держала её образ в голове, её и Стёпкин. Каждую ночь в пересылочном лагере, закрывая глаза, она представляла их лица. И всё равно, вернувшись домой, в очередной раз поразилась, какая же она красивая, её девочка, её дочка!
Лиза была дома, когда Андрей с Антониной вернулись. Тоня вошла первой, и момент встречи с дочерью не забудет никогда. Все страдания Антонины окупились выражением той радости, той любви, что появились на лице девушки, которую когда-то Тоня считала чужой, считала, что не любит. Да как она могла так думать?
— Мама, мамочка!!! — этот крик Лизы услышало все общежитие
И все были рады, ведь не было больше в заводском общежитии злобной Зойки. Она уехала в неизвестном направлении, когда узнала, что Антонину оправдали. Понимала, что не будет ей жизни рядом с женщиной, которую оклеветала.
— Дуреха, дуреха моя! Ну, не реви, чего ты, — со слезами на глазах поглаживала Антонина спину дочери.
И не было в тот момент для Лизы слов прекрасней, чем именно эти, сказанные именно этим голосом.
О том, что Степу она дома не застанет, Антонина уже знала. После того, как они с Лизой успокоились и перестали плакать, спросила:
— Отец твой адрес прислал? Мы знаем, куда ехать за Стёпой?
Лиза виновато опустила глаза и отрицательно помотала головой. Тоня сразу всё поняла.
— Эй, ты чего? Опять себя винишь? Думаешь, если бы я дома была, твой батя такою пакость не провернул? Я бы тоже не смогла его остановить. Мы вернём Стёпку, обязательно вернём. Он должен прислать адрес. Не такой же он подлец...
Антонина мысли не закончила, но, видимо, Иван был именно таким подлецом, потому что адрес он не высылал.
Тоню ждали на заводе. Она не могла выйти на работу, всё время думая, что вот-вот, после прихода почтальона, узнав адрес, поедет забирать сына. Перестав надеяться на Ивана, Андрей пошел к директору завода и хотел поговорить с его зятем Алексеем Кувшиновым. Алексея в городе не было, но директор не только дал его номер телефона, но и разрешил связаться из своего кабинета. Разговор был коротким. Капитан Кувшинов куда-то спешил, но понял все с полуслова.
— Хорошо, Андрей, я помогу. Постараюсь сделать все, что в моих силах. Обещать не могу, но постараюсь. И еще кое-что — прежде чем ехать за мальчиком, Антонина должна восстановиться в правах. Суд должен принять во внимание ошибочный приговор и определить местоположение проживания ребенка с матерью. Это важно, Андрей. Иначе Тоня заберет сына незаконно. Этим займитесь в первую очередь. Я скажу, к кому обратиться.
И вот Антонина восстановлена в правах. Но по прежнему не знает, куда ехать, куда бежать за сыном. Иван не прислал адрес, а капитан Кувшинов, по всей видимости, пока не узнал место его проживания.
Но каждый день, в одно и то же время, Тоня выходит и ждёт, ждёт усатого почтальона.
Она не ушла, когда Лиза укутала её шалью и запахнула на груди бушлат. Теперь они стояли вдвоём, вглядываясь в снежные завихрения разгулявшейся метели. Почтальона заметили издалека, несмотря на снег. И он увидел их фигуры. Плечи старого мужчины будто опустились, и замотал он головой, разбрасывая снег с усов. Он уже и сам мечтал принести этой женщине хорошую весточку, ведь с такой тоской вглядывается она в него каждый раз, с такой надеждой.
Почтальон подходил ближе, мотая головой, и поняла уже Тоня, что не стоит его ждать. Надо вернуться в комнату. Кивнула она старому человеку понимающе и сказала Лизе:
— Может завтра...
И тут снежную завесу пронзил отчаянный крик:
— Мама!
Из-за спины почтальона с его объемной сумкой вынырнул Степа. Тоня еще не верила своим глазам, когда мальчик с разбега врезался в нее, чуть не свалив с ног. Подбежал, обхватил руками. И упал накинутый бушлат с плеч Антонины. Его подняла Лиза и тоже обрадованно обняла брата. Так и стояли они втроем, прижавшись друг к другу, а из-за спины усатого почтальона выходил еще кто-то.
Тоня была уверена, что это Иван, что он образумился, решил вернуть сына. А Ваню видеть не хотелось, и Тоня отвернулась. Но когда почтальон прошел, с удивлением озираясь на разыгравшуюся перед ним сцену, перед Антониной осталась стоять молодая женщина с мальчиком на руках. Молодая, красивая и очень бледная. Пальтишко у нее на «рыбьем меху», сапожки коротенькие, с тонкой подошвой. Трясется вся от холода, хотя дети одеты нормально. Голубоглазый карапуз в толстой куртке и стеганых штанишках, Степка в полушубке, которого раньше у него не было.
«Хоть детей одела, модница драная», — подумала Тоня.
Она сразу поняла, кто стоит перед ней. Это же она, разлучница! Ненависти к ней не было. Именно благодаря этой женщине Тоня узнала, что представляет из себя ее муж. Ненависти не было, а неприязнь была. А как еще можно было относиться к человеку наподобие Анфисы из лагеря? Раз связалась с женатым, тоже, видать, из таких, легких на передок.
Тоня бы с удовольствием ее обматерила. Но, вроде, новая жена Вани Стёпу привезла. Чувство благодарности пересилило желание обозвать молодую женщину.
— Идемте, Стёпа, Лиза. Чего же мы стоим на холоде, давайте зайдём.
Тоня решила проигнорировать трясущуюся от холода в своём куцем пальтишке особу. И вдруг Степка уперся, вцепился в подол матери и настойчиво сказал:
— Тетя Аня замерзла, а она болеет. Ей некуда идти. Пусть зайдет.
Тоня не успела ответить, за нее это сделала Лиза.
— Куда это еще она зайдет? К нам, что ли? Вот еще! Нечего ей у нас делать, пусть к своему новому мужу уезжает.
Лиза не смогла назвать Ивана отцом. И у девушки не было чувства благодарности к молодой женщине, только неприязнь.
— Да-да, я пойду. Прощай, Стёпа. Я очень рада, что твоя мама дома.
Молодая женщина моргнула пушистыми, слипшимися от мороза ресницами и собралась уходить. А Тоня, лишь на мгновение, посмотревшая в ее глаза, догадалась, почему Иван так влюбился. Лиза не может этого заметить, но ведь они с новой женой отца чем-то похожи. Разрез больших глаз, аккуратный носик и лицо сердечком. Иван увидел в этой особе свою первую жену. Вот в чём причина его неземной любви.
— Нет, тетя Аня, — Степка оторвался от матери, метнулся к молодой женщине. — Нет, куда ты пойдёшь? Тебе ведь плохо. Мама, ты должна её впустить. Это она помогла мне вернуться домой. Мы сбежали от папки, сбежали. Он бы не пустил.
Стёпка, конечно, мальчик большой, но недостаточно для того, чтобы выразить словами, передать, что тётя Аня теперь не чужой ему человек, а Серёжа братишка.
Один раз его батя ударил, но всё переменилось в то же мгновение. Тётя Аня поговорила с мальчиком, выслушала. И понял Стёпа, что с того момента стал для нее Степкин батя чужим человеком, как когда-то стал для них с мамой и Лизой. Она больше не спала с ним в одной кровати, ночевала в комнате детей, и почти не разговаривала.
Отец чувствовал это, психовал, все больше обнажая худшие стороны своей натуры. Когда тётя Аня сказала ему, что Стёпу надо вернуть сестре, он наорал и на неё.
— Никогда, слышишь, никогда Стёпка туда не вернётся! Лизка мне чужая. Она оказалась от бати родного из-за мачехи. Или ты поговорила со Стёпкой и тоже думаешь, что Антонина вернётся? Да даже если и так, даже если вернётся, я сына этой женщине не отдам. Никогда не отдам. Тема закрыта.
Иван злился, видя, как Аня отдаляется. Злился и понимал, что не в силах вернуть её любовь, её доверие. Внезапно пришло осознание, что он сломал себе жизнь, всё неправильно сделал. Должен был понимать, что Аня не простит ему предательство первой жены. Она не из таких. И спрашивается, зачем Стёпку сюда притащил? Надеялся, что пацан будет молчать? Или надеялся, что Аня мальчику не поверит? Глупо все это было. Глупо и необдуманно.
В доме царила очень напряженная атмосфера. И без того худенькая Аня вдруг начала болеть и чахнуть. Появилась слабость, женщина быстро уставала. Небольшая субфебрильная температура стала постоянным ее спутником. Анна считала, что ее недомогание появилось на нервной почве. Но вдруг осознала, что если она попадет в больницу, детям придется остаться с Иваном. Сережу-то он, возможно, не обидит, а Степу? Вдруг мальчик снова нагрубит, что будет тогда? Иван опять его ударит?
Как-то утром, когда Иван ушел в обувную мастерскую, тетя Аня показала Степке билеты на поезд и заговорчески приложила палец к губам.
— Это тайна, Стёпа. Твоему папе мы ничего не скажем. Билеты на вечерний поезд. Выйдем, будто прогуляться, и сбежим. Я увезу тебя к сестре, а может, и к маме, если она уже вернулась.
Нельзя было передать словами, как обрадовался Стёпка. И в то же время он беспокоился за эту молодую, добрую женщину.
— Тётя Аня, ты точно сможешь? Я видел, как ты меряешь температуру. Ты кашляешь и шатаешься. Может, тебе сначала вылечиться?
— Не переживай, я лечусь. Я же медсестра, ты не забыл? Я принимаю лекарства, но что-то простуда подзатянулась. Боюсь, как бы не положили меня в больницу. Ты же не хочешь остаться с папой?
Конечно, Степа не хотел. Вечером они сбежали. Делая вид, что вышли гулять, добрались до вокзала и уехали.
В поезде Степа много разговаривал с тетей Аней. Никто и никогда не разговаривал с мальчиком так, как со взрослым.
— Виновата я перед твоей мамой, Степан. Очень виновата. Стыдно мне ей на глаза появляться. Она у тебя настоящий герой и её должны оправдать. Обязательно должны. А я... Что я?
Анна замолчала на пару минут. Тревожно смотрела в окно поезда на проплывающие мимо заснеженные поля, на ели в белых шапках снега.
Стёпа уже думал, что она забыла, о чём говорит, но тут тётя Аня продолжила:
— Глупая я, Стёпа. Напридумывала себе чего-то, а папа твой совсем не такой, каким мне показался. В сложное время мы с ним встретились, я идеализировала солдата. Не узнав его получше, выдумала себе образ. Сережу вот родила. Нет, нет, ты не подумай, — тетя Аня отчаянно замотала головой, — я не планировала уводить твоего папу из семьи. Просто хотела ребенка. Собиралась растить его одна. Это, конечно, не умаляет моей вины, и твоя мама вправе меня ненавидеть,
— Не будет она тебя ненавидеть, тётя Аня. Вот увидишь. Может, только сначала, пока получше не узнает.
— А у неё не будет возможности узнать меня получше, — слабо улыбнулась молодая женщина.
Анна не планировала общаться с бывшей женой Ивана. Но только стояла сейчас возле заводского общежития и понимала, а что сил вернуться на вокзал нет. Голова кружилась и слабость стала настолько сильной, что Аня боялась уронить ребенка.