Еврипид, Афины, война
Читать биографию Еврипида оказалось непросто, хотя, казалось бы, где мы, а где Пелопоннесская война. Как бы ни избегал в своих трагедиях Еврипид политических высказываний, фокусируясь на психологии героев, невозможно убежать от реальности. А реальность как сюжетов греческих трагедий, так и исторического фона при их написании это зачастую была война. Или кто-то собирается на войну, или воюет, или возвращается с войны. Недаром Гераклит считал, что „война есть отец всего. Она сделала одних богами, других людьми, одних рабами, других свободными.“
Еврипид родился, как утверждают, на острове Саламин, во время битвы между греками и персами. Произошло это аккурат после той истории, которую все, наверное, помнят по фильму Триста спартанцев, в котором в стиле темного фэнтези рассказывается история Фермопильского сражения.
Причины конфликта лежат в ионийских греческих колониях. Греки в принципе были морским народом, добравшись до азиатского берега, они строили свои города на побережье. При этом с большой земли их начала теснить персидская империя. В самом начале пятого века до нашей эры тираны Милета (греческий город на западном побережье Малой Азии, родина философии) подняли восстание против персов, которое закончилось провалом, однако Дарий захотел отомстить грекам, и местным, и тем, что за морем. Так начались греко-персидские войны, длившиеся до Каллиева мира в 449-м. То есть фактически вся первая половина пятого века прошла в войне греков с персами. Фракию Дарий завоевал, с Македонией (той самой, где нашел свой последний приют Еврипид, откуда полтора века спустя уходил мстить персам Александр) договорился. Теперь у перса был сухопутный проход в Грецию и он разослал по всем греческим полисам предложение сдаться. Афины и Спарта отказались. Афиняне разбили персов при Марафоне, Дарий умер, на его место заступил Ксеркс.
Триста спартанцев, защищавшие фермопильское ущелье, чтобы не пустить персов в Пелопоннес, героически погибли и тогда Фемистокл, афинский стратег, придумал отправить все Афины на Саламин и дать морской бой в узких проливах между островом и материком. Персидское войско заняло и разрушило Афины, но стратегия Фемистокла сработала. Битва при Саламине описывается в трагедии Фриниха Финикиянки (не сохранилась) и в трагедии Эсхила Персы (Эсхил участвовал в сражении). Возможно, итогом этой войны явилось не только рождение греческой трагедии, но и науки истории. Геродот из Галикарнаса (ещё один греческий город в Малой Азии), который под рукой Артемисии встал на сторону персов в этом конфликте, писал свою Историю, чтобы разобраться, что вообще происходит.
Как часто бывает в таких случаях, когда греки победили персов, оказалось, что армии девать некуда, как и амбиции, пришлось воевать друг с другом (табличка сарказм). Бывшие союзники, боровшиеся с многосильной персидской империей, теперь вступили в конфликт, занявший последнюю треть пятого века.
Однако между войной с персами и войной друг с другом, да и во время оных, у греков был их "золотой век". В Афинах это было время правления Перикла, время афинской демократии (Гончарова всегда прибавляет - рабовладельческой, и это уточнение справедливо). Конечно, афинская демократия не возникла как какой-то внезапный эксперимент (как заявляет царица Спарты в продолжении Трехсот спартанцев), она была укоренена в тысячелетних традициях, отголоски которых мы видим ещё в Илиаде. Помните, с чего она начинается? С гнева Ахилла, у которого царь царей Агамемнон решает отнять добычу, девушку, взамен той, что пришлось ему вернуть отцу и Аполлону. Ахилл не может примириться не только и не столько потому, что ему жалко добычи, а сам он смел и силен. Дело в том, что это мир конца второго тысячелетия до нашей эры, когда ещё живы воспоминания о племенной демократии (когда любой мужчина с оружием имел право голоса на племенном совете). После темных веков, когда микенская цивилизация была разрушена, греческий мир по пути к классической эпохе как будто заново проходил все те этапы, что уже прошли их предшественники на этой земле в прошлом тысячелетии. Возможно, еще и поэтому афинянам пятого века казались так близки сказания о Ясоне, Тесее и Троянской войне, все эти события очень напоминали им тот мир, в котором они жили, как будто история повторялась, и они оказались “внутри эпоса”. Однако “внутри эпоса” жить оказалось довольно неуютно. Заключительная треть жизни Еврипида пришлась на Пелопонесскую войну: "война, затянувшаяся на четверть века, уже стала для него, как и для всех остальных греков, тем, что навсегда определило их жизнь, мировоззрение и всю дальнейшую судьбу. Они все пребывали теперь во власти грозного бога Ареса, принося ему с каждым годом все большие и большие жертвы." Спартанцы практически разорили окрестности Афин, земледельческий труд стал занятием крайне ненадежным и неблагодарным. И с этим связывается изменение отношения к труду у афинян. Гесиод ещё считал, что «вечным законом бессмертных положено людям работать», а после войны труд был стигматизирован. Возможно, сыграл роль и менталитет спартанцев, которые сами растили детей исключительно для войны, а работать было делом илотов. Помимо опустошения окрестностей Афин, вынудившего крестьян переселиться в город и приведших к люмпенизации основного населения полиса, на них еще обрушилось и несколько волн чумы. Перикл, пятнадцать лет старавшийся отсрочить конфликт между Афинами и Спартой, но не преуспевших, в этой эпидемии потерял сначала всех близких, а затем и сам умер. К власти в городе пришел демагог Клеон, который и при жизни был в оппозиции умеренной политике Перикла, а без него систематически подливал в огонь бензина.
"Побывавшему во многих сражениях этой ужасной войны Еврипиду становилось все более ясно, что греки погубят друг друга и обескровленная междоусобными распрями Эллада станет легкой добычей со всех сторон окружающих ее варваров... Перед угрозой взаимного уничтожения все больше казались не такими уж важными различия в образе правления и обычаях, и спартанские матери оказывались такими же жалкими, беззащитными, осиротевшими старухами, как и афинские. Он все чаще взывает к разуму и доброй воле своих соотечественников, убеждая их прекратить братоубийственную бойню:
Месть породила месть
И бойню бойня..."
За это к обвинениям Еврипида в безнравственности прибавляется еще и обвинение в лаконофильстве (Спарта стоит на лаконской земле), предательстве афинских интересов, что было, конечно, очень серьезным обвинением в условиях военного времени. Но Еврипид добровольно удалился от народного собрания (возможно, невзирая на знакомство с софистами, он не был силен в полемике, да и в целом он был нелюдим, что принимали за высокомерие), заменив речи там своими драмами, оставив только это окно для своего политического высказывания: "Как и Сократ, он хотел бы стать выше политики, но это было невозможно, как невозможно стать вне жизни, оставаясь живым."
Рабовладение было основой экономики Афин, а пелопоннесская война стала основным каналом поставки не только варваров, но и рабов-греков. Находились люди, утверждавшие, что рабы тоже люди, но это была непопулярная точка зрения. По античным понятиям, если ты побоялся умереть и сдался в плен, значит, ты уже недочеловек и свободы не достоин, но это опять были отголоски племенных обычаев, не учитывающие, что кто-то мог уже родиться рабом. Мир менялся, не все обычаи отцов отвечали реальности. "Что же касается трагического поэта Еврипида, который со свойственной ему наглостью осмеливался осуждать рабство даже со сцены театра, то этим он лишь приближал час расплаты за все, час своего расставания с Афинами: город видел и слышал не таких еще умников, и город сумел от них избавиться…"
В 415-м году Еврипид ставит три трагедии, объединенные темой Троянской войны, манифестирующие его отношение к происходящему в Афинах. В трагедии Паламед рассказывается о благочестивом герое, оклеветанном хитроумным Одиссеем и изгнанным из города, как поступили афиняне с его другом Протагором. В трагедии Александр в соревновании гимнов в память об умершем троянском царевиче Парисе выигрывает раб-пастух, что открывает полемику, может ли раб быть признан победителем. В трагедии Троянки (единственной сохранившейся из трёх) рассказывается о судьбе жены, дочери и невестки царя Приама после падения Трои. Их распределяют между ахейскими вождями. И маленького внука Приама, сына Гектора и Андромахи (помните, как нежно они прощались в фильме Троя перед тем, как Гектор вышел к Ахиллу) по совету Одиссея сбрасывают с городской стены.
Андромаха прощается со своим малышом:
"Сокровище бесценное мое!
О, сладкий запах твой!
Так понапрасну
Тебя в пеленках грудью я кормила,
Старалась так, что извелась в трудах…
Мать обними в последний раз, прижмись
К родной своей, обвей руками шею
И ротиком прильни ко мне…"
"Горькая участь троянок в последней части этой трилогии казалась — и видимо, многие в театре Диониса восприняли это именно так — грозным предвестием страшной судьбы греческих женщин" - объясняет Гончарова причину, по которой Еврипид в очередной раз не получил первой премии. Но он, очевидно, и не за премией туда пришел. Он говорил с соотечественниками так, как мог.
Дальнейшая судьба Андромахи была описана Еврипидом десятилетием ранее в одноименной трагедии, показывая круговорот бытия, "по страшному закону которого вчерашняя царица превращается в прислужницу победителя, а хозяйка богатого дома, хранительница и украшение семейного очага — в наложницу, которую равнодушный и достаточно бессердечный герой может вышвырнуть, лишь надоест, как бесполезную ветошь…"
"Следуя великому тезису Протагора о том, что человек есть мера всех вещей, он утверждал на весь переполненный театр Диониса, что «многие рабы лучшие люди, чем их хозяева», а «многие так называемые свободные — рабы по своей сущности», и что единственное мерило для любого из смертных — это чистая совесть и благородная душа"
К 415-му году Афины находились в отчаянном положении и решили провести "маленькую победоносную войну" с Сицилией. Но что-то пошло не так, единственного умелого стратега, Алкивиада, сами же афиняне отозвали с фронта ради какой-то нелепой тяжбы (он не вернулся и сбежал к спартанцам), военная кампания закончилась оглушительным поражением. Гордые афинские воины стали сицилийскими рабами. Некоторым из них странным образом пригодился Еврипид, которого так презирали на родине. Плутарх писал: «А некоторых (из тех, что попали в плен. — Т. Г.) спас Еврипид. Дело в том, что сицилийцы, вероятно, больше всех греков, живущих за пределами Аттики, чтили талант Еврипида. Когда приезжающие доставляли им небольшие отрывки из его произведений, сицилийцы с наслаждением вытверживали их наизусть и повторяли друг другу. Говорят, что в ту пору многие из благополучно возвратившихся домой горячо приветствовали Еврипида и рассказывали ему, как они получали свободу, обучив хозяина тому, что осталось в памяти из его стихов, или как, блуждая после битвы, зарабатывали себе пищу и воду пением песен из его трагедий».
Спартанцы вступили в союз с персами, пообещав им после победы над Афинами острова Эгейского моря и ионийские греческие колонии (если смотреть на карту Греции с учётом того, что она владела морем, то спартанцы фактически отдавали большую часть греческого мира тем, кто уложил кровавым ковром 300 их соплеменников несколько поколений назад, но кого это волнует). Море было последним рубежом Афин, но спартанцы на деньги персов построили "большой прекрасный" флот. Пацифистский призыв Аристофана в Лисистрате (в этой комедии гречанки решили не спать со своими мужьями, пока те не прекратят воевать) явно опоздал. В 411-м в Афинах произошел олигархический переворот, что не помешало им в том же году понести тяжелое поражение у Эвбеи. "Спартанцы овладели также Византием и Халкедоном, перерезав «понтийскую хлебную дорогу», и призрак голода повис над измученным городом".
Еврипид и Аристофан
Упомянув выше Аристофана, нельзя не рассказать о нем и его отношении к Еврипиду чуть подробнее. Молодой стендапер Аристофан (на 35 лет моложе Еврипида) застал начало пелопонесской войны ещё эфебом. Судя по всему был он простого рода, как, в общем-то, и Еврипид. Но Еврипид вел себя при этом как элита, а Аристофан - нарочито просто, хотя по сути их статус в городе не мог быть сильно отличен. Аристофан выбрал амплуа "простого парня" и был чрезвычайно консервативно, патриархально, настроен, видя в золотом веке Афин причины их падения, жестоко высмеивая не только афинских демагогов, но и философов, и Еврипида, витающих в "Облаках" (так он назвал комедию, в которой до гротеска доведены образы софистов и Сократа и, наверное, впервые звучит обвинение того в "развращении молодежи", приведшее в итоге к чаше с цикутой), в то время как настоящий человек должен стоять крепко на земле и обрабатывать ее. Это, в общем, была основная претензия афинян к Еврипиду: "он привык учить народ, а не учиться у народа. Это высокомерие ученика великих философов, его убеждение в том, что «вообще, в переговоры с мужиком входить излишне… одних толковых можно убедить», вызывало все большее возмущение и гнев афинского демоса, за это его не выносил Аристофан, жалевший и по-своему понимавший раздавленного бедами простого земледельца, неотесанного и консервативного, чуждого каких бы то ни было философических тонкостей, но на котором издревле держится мир."
При этом политические взгляды Аристофана и Еврипида на актуальную повестку, войну, были не так уж далеки. Да, Еврипид был демократом, горячим сторонником Перикла, но он разочаровался в тех, кто последовал за ним, с горечью смотрел, как власть демоса превратилась во власть демагогов вроде Клеона, способных увлечь людей понятными и конкретными посулами. А Аристофан был консерватором, мечтал вернуть патриархальные Афины, но в итоге тоже был в оппозиции к Клеону и официальной политике Афин, поскольку она привела к обнищанию простого народа. Однако для аристофановских персонажей, так же как для большинства простых афинян, что Сократ, что Протагор, что Еврипид - все были нечестивыми безбожниками, развратителями Афин. Он воспевал дедовские ценности и мечтал о возвращении крестьянской пасторали, которой, конечно, никогда не было в реальности, но это была та утопия, которую еще не успели построить, а демократическая трещала по швам, потому что воевать, судя по всему, было лучше, когда у тебя царь, и воевали почти все время. Много позже римляне постараются решить эту дилемму в рамках своей республики, но и она потом свалится в энергетический минимум диктатуры. Гончарова, анализируя причины упадка Афин, частично соглашается с Аристофаном. Не в том, что касается критики демократии и интеллигенции, но в том, что война и рабовладение разрушили саму экономическую основу афинского общества - сельское хозяйство и уважение к свободному труду.
Вместо эпилога
В 72 года Еврипид навсегда оставляет Афины, “как бежал сорок лет назад великий Эсхил, оскорбленный неблагодарностью соотечественников, как бежали потом Анаксагор и Протагор, гонимые невежеством и суевериями."
Это решение дается ему непросто, что отражается в его последних трагедиях. Так, в «Финикиянках» царица Иокаста спрашивает своего изгнанного из отечества сына:
“Скажи, дитя, отчизну потерять
Большое зло для человека, точно?
И несчастный Полиник отвечает ей:
Огромное: словами не обнять."
Вакханки и Ифигения в Авлиде были им написаны уже у изгнании, при дворе у Архелая, македонского царя. Про жертвенность Ифигении мы уже говорили в первой части, его героиня, возможно, как и он, смиряется с порядком вещей. В Вакханках же мы возвращаемся к истокам афинского театра - это история Диониса, который возвращается в родные Фивы, чтобы принести сюда культ вина, но местный царь Пенфей считает эту идею безнравственной и изгоняет его. Дионис мстит, вводя в вакхическое безумие горожанок. Он не успел окончить пьесу. После смерти ее доставили в Афины, где его сын, Еврипид-младший, тоже поэт, закончил над ней работу. Она была поставлена на сцене афинского театра в 405-м вместе с Алкмеоном в Коринфе и Ифигенией в Авлиде, и Еврипид посмертно получил первое место.
Гончарова написала эту книгу в 87-м году, и во многих ее пассажах я вижу рефлексию о гибели того мира, в котором жила она сама, каждый раз, когда она рассуждает о крушении идеалов афинской демократии в огне и пепле пелопоннесской войны. Но это не выглядит притянутым за уши. История повторяется. Может, даже, не так, как писал Маркс, ссылаясь на Гегеля: сначала как трагедия, потом как фарс. Скорее трагедия и фарс находятся в нерасторжимом взаимодействии друг с другом в рамках одного исторического события, как три трагедии и комедия представлялись на суд зрителей на дионисиях. Всегда найдется материал и Еврипиду, и Аристофану.
Эта статья - вторая часть отзыва на книгу Татьяны Гончаровой Еврипид, прочитанной в рамках марафона чтения книг издательства Молодая гвардия, проводимого БиблиоЮлией в мае. Много интересных отзывов о прочитанных книгах можно найти в заключительной статье: