Лето 1942-го. В кабинет генерала Баграмяна заходит адъютант с бумагой в руках. Лицо у парня как у покойника.
"Товарищ генерал, вам письмо от товарища Сталина лично".
Баграмян читает и понимает, что жизнь только что разделилась на "до" и "после". В письме черным по белому: ты неспособный вояка, проваливший операцию и загубивший двадцать дивизий.
Правда через три года этот же вояка будет планировать "Багратион" и брать штурмом Кёнигсберг. Как в сталинской мясорубке можно было не просто выжить после такого разноса, но и дорасти до маршальских звезд?
"Письмо счастья" от товарища Сталина
Весной 1942-го под Харьковом случилось непредвиденное. Советские войска собирались раздавить немцев, окружить 6-ю армию и открыть дорогу на Днепр. План был красивый, как мечта. Нужно ударить с севера и юга, сомкнуть клещи и превратить харьковскую группировку в фарш.
Баграмян тогда был начальником штаба Юго-Западного фронта и одним из главных архитекторов этой авантюры. Вместе с Тимошенко и Хрущёвым они убедили Сталина, что пора показать немцам, где раки зимуют. Верховный дал добро.
А потом случилось то, чего никто не ожидал. Немецкий генерал Клейст со своей 1-й танковой армией нанес контрудар в самое нежное место советского наступления. За несколько дней вся наша ударная группировка оказалась в мешке. Двести тысяч солдат в окружении, восемнадцать дивизий в мясорубке. Немцы открыли себе дорогу на Сталинград.
Сталин не просто бесился, он писал гневные письма. Особенно досталось Баграмяну. Верховный обвинил его в том, что тот "не удовлетворяет Ставку даже как простой информатор" и "неспособен извлечь урок из катастрофы". По тем временам это означало билет в один конец на Лубянку.
Но произошло чудо. Жуков заступился за Баграмяна перед Сталиным, сказав примерно следующее:
"Товарищ Сталин, виноваты не только штабисты, но и мы все. А опытных военачальников у нас не так много, чтобы расстреливать направо и налево".
Верховный подумал и решил дать Баграмяну последний шанс.
Школа выживания по-сталински
Понижение с должности начальника штаба фронта до начальника штаба армии — это как с генерального директора корпорации стать начальником отдела кадров в филиале. Унизительно, болезненно, но главное остался живой. Баграмян попал в 28-ю армию, которая дралась под Россошью.
И тут снова неудача. Немцы взяли Россошь практически без боя. Баграмян понял, что еще один провал, и поезд поедет в Сибирь, если повезет. Нужно было что-то срочно менять в своей судьбе.
Его спасло назначение на Западный фронт заместителем командующего 61-й армией. А потом, 13 июля 1942 года, он стал командующим 16-й армией, сменив на этом посту Рокоссовского, которого повысили до командующего фронтом.
Вот тут-то и началась настоящая реабилитация. Потому что Баграмян понял, что оправдываться бесполезно, нужно доказывать делом. И он стал доказывать.
Реабилитация через кровь и снег
16-я армия под командованием Баграмяна превратилась в образцовое соединение. В августе 1942-го она отбила мощный немецкий удар, а зимой сама перешла в наступление. Жиздринская операция февраля-марта 1943 года стала первой крупной победой Баграмяна-командарма.
Фишка была в том, что он бил противника не там, где ожидали. Немцы готовились к фронтальному штурму, а Баграмян нашел слабое место в их обороне и ударил именно туда. Прорвал казавшуюся неприступной линию укреплений севернее Жиздры.
За эту операцию 16-я армия получила звание гвардейской и стала 11-й гвардейской. А Баграмяна наградили орденом Кутузова 1-й степени. От опального генерала до кавалера высшей награды за полгода — рекорд даже для военного времени.
Но главная проверка ждала впереди. Это была Курская битва. Когда в Ставке планировали Орловскую операцию, все выступали за окружение всей орловской группировки немцев. Баграмян предложил более скромную цель. Сначала разгромить болховскую группировку, а потом уже развивать успех.
Многие считали это проявлением трусости. Мол, генерал испугался после харьковского провала и не хочет рисковать. А Баграмян просто стал умнее. Он понял, что лучше гарантированно выполнить реальную задачу, чем с треском провалить грандиозную.
И угадал. 11-я гвардейская армия ударила немцам во фланг, прорвала оборону и двинулась на юг. Болхов пал, потом Орёл. Операция "Кутузов" удалась блестяще, а Баграмян получил орден Суворова 1-й степени и звание генерал-полковника.
"Багратион": когда неудачник становится звездой
К лету 1944 года Баграмян уже командовал 1-м Прибалтийским фронтом и готовился к операции-реваншу за поражения 1941-го. "Багратион" должен был стать местью группе армий "Центр" за все унижения начала войны.
И вот тут Баграмян снова показал свой класс стратега-новатора. Все ожидали главного удара в центре, через открытую местность. Логично, удобно, предсказуемо. А Баграмян предложил нанести основной удар через болота на правом фланге.
"Генерал, это же безумие! Как танки пойдут через болото?" — недоумевали в штабе.
"Именно поэтому немцы нас там не ждут", — отвечал Баграмян.
Его расчет оказался гениальным. Немцы действительно не ожидали удара через "непроходимые" болота. Войска 1-го Прибалтийского фронта быстро преодолели заболоченную местность и прорвали немецкую оборону под Витебском. Витебская группировка врага оказалась в мешке.
Дальше покатилось как снежный ком. Витебск, Орша, Могилёв, Минск — города освобождались один за другим. Группа армий "Центр" была разгромлена полностью. За эту операцию Баграмян получил Золотую Звезду Героя Советского Союза.
А следом была Рижская операция. Тут Баграмян снова удивил всех. Он провел скрытную перегруппировку войск на 200 километров, перебросив ночными маршами три общевойсковые и одну танковую армию. Немцы проснулись и обнаружили советские танки там, где их быть не должно. Рига пала, а в Курляндии оказались окруженными остатки группы армий "Север".
Финиш с маршальскими звездами
Войну Баграмян заканчивал штурмом Кёнигсберга, последней твердыни Третьего рейха на востоке. Гитлер называл этот город "абсолютно неприступным бастионом немецкого духа". Крепость с семисотлетней историей, три кольца укреплений, пятнадцать фортов, стоящий на костях тевтонских рыцарей.
24 февраля 1945 года Баграмян возглавил Земландскую группу войск. Это были остатки его же 1-го Прибалтийского фронта, переданные в состав 3-го Белорусского под командование Василевского. Задача была взять неприступную крепость.
Штурм начался 6 апреля. Баграмян применил тактику, которая уже стала его визитной карточкой — ударить не там, где ждут. Вместо лобового штурма с востока он организовал сходящиеся удары с севера и юга. Тяжелая артиллерия круглосуточно долбила укрепления, авиация утюжила форты.
9 апреля комендант Кёнигсберга генерал Ляш понял, что дальше сопротивляться бессмысленно, и капитулировал. Три дня! За три дня была взята крепость, которую немцы считали неприступной.
После войны началась новая жизнь. Баграмян командовал Прибалтийским военным округом, был заместителем министра обороны, начальником Академии Генштаба. 11 марта 1955 года ему присвоили звание Маршала Советского Союза.
Что особенно поразительно, когда в 1948-м по стране прокатилось "трофейное дело" и сажали военачальников за мародерство, Баграмяна это не коснулось. У него даже обыск провели, но ничего не нашли. Сталин потом иронично заметил:
"Один только товарищ Баграмян оказался чист на руку".
Парадокс выживания
В чем секрет феномена Баграмяна? Как человеку удалось не просто пережить персональный разнос от Сталина, но и подняться на самый верх военной иерархии?
Секрет прост и сложен одновременно. Баграмян не стал оправдываться, искать виноватых и строить из себя жертву обстоятельств. Он принял наказание, заткнулся и стал работать. Работать так, чтобы больше никто не смог упрекнуть его в некомпетентности.
Харьковская катастрофа стала для него суровым учителем. Он понял, что в войне нет места красивым теориям и грандиозным планам, которые нельзя выполнить. Есть только суровая реальность, которую нужно трезво оценивать и под которую нужно подстраивать свои действия.
Третий компонент успеха, это уникальный военный талант. Баграмян обладал редкой способностью видеть то, что не видят другие, и бить противника там, где тот не ждет удара. Витебские болота, Рижские маневры, штурм Кёнигсберга — везде он применял нестандартные решения.
В тоже время он никогда не переставал быть профессионалом. В системе, где процветали подхалимство и показуха, Баграмян остался мастером военного дела. Он изучал карты, анализировал разведданные, просчитывал варианты. И когда настал его час, был готов доказать, что достоин доверия.
А вы смогли бы вынести такое публичное унижение от начальства и не сломаться? И что, по-вашему, важнее для выживания в жесткой системе — везение, профессионализм или умение не высовываться?