Есть картины, что приходится любить втихаря. Как запретное письмо в неполные шестнадцать. Как милую, но странную песню, которую все вокруг ругают и ждут, когда же она наконец исчезнет из радиоэфира. Вот — Зверев. И его «Жираф». Образ, в котором по-настоящему важна только репрезентация. Только цветовая интонация. Рёв мазка. Мгновение несуразного очарования, пойманное умелой кистью, аки ловким лассо. 1980 год. Анатолий Зверев — уже не подпольный гений, но ещё не канонизированный герой своего времени. Он работает как дышит: без эскизов, без раскачки, «на раз», и всегда — с попаданием в самую суть. Так же появился и его «Жираф». Несколько до самонадеянности дерзких движений — и перед нами рождается он. Мой тайный любимец. Персонаж-ухмылка, персонаж-гротеск, во всём своём «зверском» улыбчивом отчаянии и гармоничной несуразности. Ну да, здесь живопись идёт вразрез с логикой натурализма. И что с того? Это ведь не зоопарковое длинношеее животное, это — жираф из сна, из шутки, из внутреннего мо
Публикация доступна с подпиской
Платина Премиум