Лена стояла у окна в гостиной, глядя, как снежинки кружатся над двором. Январь выдался особенно холодным, и даже тишина за окном казалась ледяной. Внутри квартиры было тепло — натоплено, как всегда, — но душа у неё зябла, будто ветер дул прямо в сердце.
Позади, из спальни свекрови, снова доносился голос Валентины Аркадьевны. Та, как обычно, обсуждала что-то по телефону с подругой, громко и с раздражением. Лена уже не вслушивалась в слова. Разговоры свекрови были предсказуемы: кто неправильно живёт, кто невоспитан, кто "из себя слишком много возомнил".
"Вот и я, наверное, в этом списке," — с горечью подумала Лена.
Она вышла замуж за Максима три года назад. Он был спокойным, внимательным, с тонким юмором — таким, в кого влюбляешься постепенно, но сильно. Их роман начался на работе, а закончился свадьбой, пусть и скромной, но тёплой.
Однако сразу после свадьбы начались проблемы, которых Лена не ожидала. Максим настоял, что лучше пока пожить у его матери — в её трёхкомнатной квартире. Это должно было быть временно: накопить, взять ипотеку, переехать. Вначале Лена согласилась, не подозревая, что "временно" затянется на годы.
С первого же месяца начались мелкие придирки. Свекровь была женщиной жёсткой, с железными принципами, уверенной, что "всё должно быть так, как у неё". Лена старалась не конфликтовать, но внутри постепенно нарастала тревога — она чувствовала себя гостьей, чужой.
Очередной упрёк прервал её размышления:
— Лена, опять тарелки в шкафу не по порядку! Глубокие с мелкими перемешала. Я же говорила, это неудобно!
Лена обернулась. Свекровь стояла в дверях, держала одну тарелку, как улику. В её взгляде было недовольство, приправленное превосходством.
— Хорошо, Валентина Аркадьевна. Я переставлю, — спокойно ответила Лена, стараясь не показать, как ей больно это слышать.
Свекровь фыркнула и удалилась. Лена вздохнула.
"Сколько можно терпеть?"
Терпение на грани
Позднее вечером, когда Максим вернулся с работы, Лена села рядом с ним на диван в их комнате. Он потирал виски — на нём тоже сказывалась усталость от ежедневного давления, хотя он и старался не показывать.
— Макс… давай всё-таки подумаем о съёме квартиры, — тихо начала она. — Пусть даже однушка, пусть без ремонта. Но… я больше не могу так.
Максим поднял глаза, вздохнул. Он не был равнодушен, это она знала. Он просто застрял — между матерью и женой, между обязанностью и любовью.
— Лен… ну ты же знаешь. Нам копить надо. Если сейчас снимать — мы ещё два года будем без своего жилья. Мама… ну она просто такая. Ей тяжело одной. Потерпи ещё чуть-чуть, ладно? Я рядом.
Лена кивнула. Да, он рядом. Физически. Но в этих конфликтах она оставалась одна. С каждой новой сценой, с каждым "не так положила", "не так приготовила", "не туда посмотрела" — в ней копилось.
Однажды, готовя ужин, она постаралась особенно — любимые котлеты Максима, с добавлением тимьяна и зелени, как он просил. Она даже подала их на красивой тарелке, украсив веточкой укропа.
Но в кухню вошла Валентина Аркадьевна, и, скривив лицо, театрально помахала рукой:
— Что за запах? Снова твои эксперименты? Он это есть не будет. Я потом сама приготовлю — нормально, по-человечески.
Лена повернулась. Кровь ударила в голову. Но она сдержалась. Почти.
— Валентина Аркадьевна, он сам просил такие. Если вам не нравится — не ешьте, — сказала она, не повышая голоса, но твердо.
— Ты готовить не умеешь! — отрезала свекровь. — В наше время жены старались угодить мужьям, а не спорили, как ты!
Лена молча поставила сковороду на плиту, и затем, впервые за долгое время, отчётливо сказала:
— Всё. Вы перешли черту.
И ушла, оставив свекровь в ступоре.
Срыв
Несколько дней в доме царила тишина — напряжённая, тревожная. Разговоров было минимум, атмосфера напряжённая.
На четвёртый день Лена проснулась с температурой. Простой вирус, но ей было по-настоящему плохо: ломило кости, глаза слезились, голос сел. Она осталась дома, решив взять больничный, чтобы прийти в себя.
Казалось бы, болезнь — повод отдохнуть. Но не в этом доме. Валентина Аркадьевна, увидев Лену в халате, язвительно заметила:
— О, "королева" заболела. Сразу лечь, отдыхать. А мы, между прочим, с температурой и в магазин бегали, и обед на шестерых варили.
К обеду та вообще зашла в их комнату — без стука — и стала рыться в шкафу.
— Что вы делаете? — спросила Лена, приподнимаясь на подушке.
— Свои кофты ищу. Ты тут всё перепихала — ничего не найдёшь.
— Это наша комната. Я больна. Пожалуйста, выйдите.
— Что ты мне указываешь?! Это мой дом, ты забыла?
И вот тогда что-то внутри Лены оборвалось. Она медленно встала, дрожа от слабости, и сказала с необычайным спокойствием:
— Этот дом ваш. Но эта комната — наша. И если вы не научитесь уважать нас, я не смогу здесь больше жить.
Свекровь сначала замерла, потом ушла, хлопнув дверью.
Максим, вернувшись с работы, был потрясён, услышав рассказ Лены. Он снова попытался всех примирить, но Лена остановила его:
— Или мы съезжаем, или я уезжаю одна. Я больше не могу.
Он долго молчал. Потом просто сказал:
— Хорошо. Я с тобой.
Шанс на свободу
Следующие дни прошли в поисках квартиры. Денег было немного, но Лена решила — если надо, возьмёт подработку. Она договорилась с подругой, у которой была небольшая бухгалтерская фирма, — удалёнка, частичная занятость. Это должно было помочь покрыть часть аренды.
Максим участвовал в поисках — сдержанно, но честно. Видно было, как ему тяжело:
"Сердце рвалось между матерью и женой."
И вот — удача. Небольшая квартира в соседнем районе. Уютная, пусть и не новая. Хозяйка оказалась приветливой женщиной, согласилась на разумную предоплату. Они подписали договор.
Когда они сообщили о переезде, Валентина Аркадьевна не поверила:
— Ты... уезжаешь из дома? Ради неё?
— Я не ухожу от тебя, мама. Я просто хочу жить со своей женой. В своём доме, своей жизнью, — тихо, но твёрдо ответил Максим.
Свекровь вспыхнула, потом заплакала. Лена, наблюдая за этим, чувствовала странную смесь облегчения и боли. Ей не хотелось воевать, но выхода не оставалось.
Своё место
В новую квартиру они переехали быстро. Всю мебель перевезли на двух машинах, стены перекрасили в бежевый, купили скромный диван, повесили шторы, которые Лена сшила сама.
Каждый вечер, приходя домой, она чувствовала:
"Теперь это — мой дом."
Максим стал другим — спокойнее, мягче. Он больше не ходил с нахмуренным лбом, и даже шутил, как раньше.
Через месяц Лена узнала, что беременна. Это было неожиданно — но как будто закономерно. Новая жизнь — и внутри неё началась новая жизнь.
Вечером, когда они сидели вдвоём на диване и держались за руки, Лена улыбнулась:
— Знаешь… мы всё сделали правильно.
Максим поцеловал её в лоб.
Через пару дней ей позвонила Валентина Аркадьевна.
— Лена… может, заедете в воскресенье? Я блинов напеку.
Лена удивилась, но ответила мягко:
— Обязательно заедем.
Она положила трубку и посмотрела на Максима. Он обнял её, а она вдруг поняла — путь был сложным, но теперь они наконец идут по нему вместе. И у них впереди всё только начинается.
Если эта история откликнулась — обязательно прочтите другие!