Нюрка, поправив, платье, волосы перед маленьким , чуть разбитым зеркалом, висящим на стене, и подкрасив губы яркой жирной помадой, выходила из подсобки походкой женщины, знающей себе цену... бедра ее довольно мягко качались, словно яхта на волнах. Она только что, удачно провела обеденный перерыв с первым красавцем села Федором Шумилиным и была весьма довольна. Мужчина был высокого роста, с темными волосами и такими же темными глазами. Чистой воды цыган: напустит туману, обольстит и был таков: ищи ветра в поле! А усы его, пышные, мягкие, смущали всех женщин, особенно, когда он строго говорил с кем - нибудь. Поджилки тряслись в этот момент у любого, а все особи женского пола готовы были подчиняться ему во всем, превращаясь в мягких кошечек, отдаваясь в полную власть жгучему красавцу. Встречая его на улице, они приосанивались, делали губки бантиком и, озорно стреляя глазками, шли вперед, на удачу. Бабульки тоже не отставали, провожали его долгим взглядом, качая головой, дивясь его красоте, стати и дикому желанию сбегать на сторону. Они в этот момент, жалели Таньку и вспоминали свои молодые годы.
- Эх, такого бы красавчика лет пятьдесят назад встретить, ммм, было б дело, - представляя все в красках, хихикнув, смущались своим греховным мыслям и, покраснев, шли дальше по своим делам.
Федор был женат на Татьяне, работающей воспитателем в детском саду, тихой, безропотной женщине, терпеливо сносящей все похождения своего любвеобильного мужа. Она, конечно, ревновала его к другим женщинам, бунтовала внутренне, обижалась, душа болела за себя, за детей, но он был ласковым с нею, зарплату приносил домой всю, до копеечки, она с лихвой покрывала возросшие запросы подрастающих детей. И она предпочитала молчать, хотя, ой как страдала в оставаясь наедине с собой.
Ей хотелось возмутиться, навести порядок в отношениях, но она знала его нрав. Он просто хлопнет дверью и уйдет в любое время суток, тем более, что желающих принять его к своим рукам хватает с лихвой. Нюрка давно бы увела его к себе в дом, но Федор помнил о детях.
Татьяна жила своей тихой неприметной жизнью, не мешая ему гулять. На работе девчонки завидовали ей.
- Ой, Танька, какой у тебя муж красивый, статный. Повезло же тебе!!!
Она улыбалась, а сама хотела разрыдаться и громко заявить всем:
- Да заберите вы уже этого кобеля и не травите мне душу.
Нюрка ехидно разговаривала с ней, когда она приходила отовариваться в магазин, правда, давала ей всегда самые лучшие продукты и делилась деликатесами из подполы. Скорее всего, боялась Федора, что он больше не придет к ней на обед.
Жизнь катилась бы и дальше таким же манером, но в один прекрасный день, к старой Семенихе заявилась дочь Катерина.
Она всю жизнь прожила где - то далеко на Дальнем Востоке, от того и не появлялась в родной деревне. А теперь, когда она осталась одна, овдовела, то перебралась жить в соседний городок. Купила там квартиру и стала навещать мать. Семениха была рада непомерно. Такое счастье привалило на склоне лет.
- Ты молодец, мамаша, так у тебя в доме хорошо, чистенько, когда успеваешь только? – рассуждала Катерина.
- Так ведь мир не без добрых людей, вона соседушка моя, Татьяна, дай бог ей здоровья, усигда забежит, продуктов нанесет много, не жалеет, блинов напечет, поделится, котлеток, а много ль мне надо? Да и уколы мне ставить ходит. Радикулит мучаеть ночами, едри его за ногу. – Она растирала затекшую поясницу. – Хороша дивчина, добра, приветлива. Муженек вот только, поганец, жизнь ей всю поломал.
- А что так, бьет?
- Да нет.
- Пьет?
- Не- аа! Гуляет, жуть как. Тот еще кобель.
- Что, силенок много, или слаб на счет баб.
- Вот это верно, слаб, кобелина треклятый. Куда едь только не ходит, греховник. Чтоб ему. Тьфу. Провалиться на месте. Ведь и детки есть, а все одно, бежить на лево.
- Что же он, один мужик на все село?
- Да не один, но красивый зараза, вот бабы и падают перед ним, не в силах устоять.
- Ну, что же: посмотрим. Не люблю я этих кобелей. Наказать бы не мешало.
Татьяна возвращалась от родителей, что жили в соседней деревне через два километра от них. Она тащила тяжелую сумку, до отказа набитую подарками. Вареньем, сладостями детям и овощами с огорода. Увесистый груз уже достаточно оттянул руку, когда за спиной послышался рев автомобиля и подняв пыль, ее спросили.
- Подвести?
Она открыла дверцу, и поставив тяжелую сумку, села на переднее сиденье. Вытерла лоб платочком.
- Фу! Жарко, спасибо вам, а то уже устала.
- Что несем.
- Да мать овощи натолкала.
- А своего нет?
- Есть, только ее вкуснее. Это она так говорит. Моими руками взращенное – лучше. Энергией, говорит моей напитанное, детям полезнее..
- Аааа! – Протянул водитель. – А у вас есть дети.
- Есть, двое: Машка и Пашка.
- Ух ты. Такая молодая и двое…
- Ну, скажете тоже¸ молодая.
Вечером того же дня вся деревня была в курсе того, что Танька приехала на крутой машине. По углам шептались мимолетом, незлобно:
- Таньку – то он под ручку из машины вывел, сумки до крыльца донес, видать любит шибко. – Трещала баба Дуся. - Обхаживает ее, бегает вокруг, словно королевна она.
- Кавалер галантный! – Вторила ей баба Марфа.
- Красивый. – Подметила Евгения Петровна, почтальонша.
- Говорят не хуже Федора! – Это уж Зинка сказанула.
- Почем знаешь, видела? - Нюрка тут же навострила уши, пропустить такого кавалера мимо, было не в ее правилах. А может случиться такое, что Федор бросит свою Таньку и прибьется к ней.
- А то! Видела даже , как он смотрел на нее. Девки! Как в сериале.
- А ко мне не приходил, - горевала продавщица. – Заглянуть бы мог за пивом.
- Любовь стало быть про меж них пошла! – Процедила Нина Степановна, секретарь правления, томно проведя руками по телу.
- Это дело такое!
- Ой, че будет теперь!!!
Чернее тучи вошел Федор в дом, невиданное дело, чтобы жену женихи сопровождали. . Нашептали сороки по углам, по ветру пустили слухи недобрые. Думал сразу бить или выслушать слова извинения.
- Здравствуйте, сосед! – Озорной голосок, сбил спесь с грозного мужчины. За столом сидела принарядившаяся Катерина. Ярко накрашенная. Красная блузка с расстегнутыми пуговицами, открывающими ямочку на груди, сводили с ума. Глаза с поволокой добили молодца полностью.
Мужчина остановился, слова застряли в горле и он закашлялся.
Катерина быстро подскочила к нему со стаканом воды, и постучав белой рученькой по спине, промолвила:
- Отпейте, Федор Васильевич. Негоже мужчине давиться.
Ее рука нежно скользнула по упругому плечу, груди, провела ладонью по щеке, усмиряя разъяренного зверя. Встала на цыпочки и как бы невзначай, шепнула на ушко, привалившись грудью к его телу.
- Жди в двенадцать на вашем сеновале. Кашляну три раза, тихохонько.
Горячее дыхание незнакомой красавицы бросало в дрожь, локоны щекотали кожу, колени подкашивались в предвкушении свидания, да и впрямь сказать, чтобы такая женщина, пахнущая дикой розой, сама назначала свидание – было дивным чудом.
Наконец, Катерина отошла к столу, походкой игривой лани. Он облегченно вздохнул, утерев пот со лба.
- Феденька присаживайся, ужинать будем.
- Да я мешать вам не хочу.
- Что вы, это я уже ухожу. Спасибо Танюша за мать мою, за угощение. – Задев его шарфиком на прощание, чуть подкинутым в воздухе, оставила за собой искусительница шлейф очарования и предстоящего наслаждения.
Аппетит сразу пропал, как будто его и не было, злость тоже улетучилась белым дымом, осталось очарование и ожидание приятной встречи. Он думал только об одном, как выйти вечером в сарайчик.
В этот вечер Татьяна, как назло, все никак не могла успокоиться. То ей надо погладить детские вещи, то пришить пуговицу, то протереть пол.
- Спать иди уже, - буркнул на нее Федор, - не угомонишься ни как, все копошишься, - чтобы не раздражать мужа, она ушла отдыхать. Как только послышался мерный сап жены, Федор пристально посмотрел на ее уставшее лицо, потихонечку вышел из дома, осторожно прикрыв скрипучую дверь.
- Смазать бы, - подумал про себя. – Скрипит, стерва.
Приготовил королевское ложе из трав, впопыхах, спотыкаясь, падал на колени, снова поднимался, тяжело дышал. Подстелил свежего сена, пахнущего разнотравьем, солнцем, лугом, теплым летним днем. Разложил одеяло, подушку бросил у изголовья и лег в ожидании, пробуя мягкость постели. Сквозь щели едва проступал бледный лунный свет, создавая деревенскую романтику, зудел над ухом неугомонный комар, требующий порцию горячей крови, а он, подложив руки под голову, унёсся далеко в своих мечтах.
Вдруг послышался тихий кашель.
- Пришла? Сюда поднимайся. Я здесь.
Слышны были легкие шаги по ступени, шорох платья и дыхание.
Огнем опалило все тело, возбуждение нарастало, а Катерина как кошка, приползла к нему на коленях и в молчаливом порыве окутала нежными ласками, от которых замирала душа, а сердце убегало во все части тела по очереди. Воздуха не хватало.
- Только со мной ты будешь счастлив и обласкан по настоящему, ни одна женщина не сможет забрать тебя у меня, ни одна, только я и ты, - повторяла она тихую мантру.
- Только я и ты, - повторял он за ней и тонул в объятиях, барахтался в пучине наслаждения, упивался поцелуями, испытывал сладостные пытки. Всепоглощающее чувство нежности охватило его тело, дрожало в потоке страсти от горячих рук женщины и ее холодной, как лед щеки, заставляя возвращаться в реальность. Тела слились воедино, а души взлетали в небеса в едином потоке забвения и страсти, не ведая преград.
Солнце ярким светом озарило землю… и лица.
Федор открыл глаза.
- Вставать пора, застукают! – Пронеслось в голове.
На его плече лежала голова женщины. Он легонько тронул ее и она, обняв посильнее мужчину, еще крепче прижалась к нему голым телом.
- Милый! С добрым утром!
Она раскинула руки, и потянувшись, поднялась в лучах солнца, забегающих в щели между досок. Белое тело выделялось на фоне серых стен, длинные волосы ниспадали потоком до поясницы.
- Хороша ведьма, русалка прямо! – Восхищался он ее станом. - Дивная ночь. Только я и она, - думал Федор, засмотревшись на открытую спину красотки.
Тут она повернулась…
- Таня! – Подскочил он, как ужаленный.
- А ты кого ожидал увидеть? - Бросила она ему в лицо, сверля горящими глазами.
- Тттебя! Ннно… ты совсем другая… чудддесная, красивая, - мямлил он, заикаясь.
- Я всегда была такой, только ты забыл меня, совсем забыл.
- Таня! Прости… - он притянул ее за руку к себе. И снова дрожал от счастья и желания. – Это сказка какая-то, я хочу любить тебя, только тебя одну.
Она засмеялась громко и весело. И в этом смехе чудились ему новые миражи.
Правда или нет, только Федор с тех пор на сторону не глядит, все домой спешит, к жене. Боится, что такая потрясающая женщина достанется другому и он останется один. Татьяна сильно изменилась. Стала такой волевой, самодостаточной и сильной, что бабы прикусили языки, а Нюрка старалась быстрее обслужить ее, чтобы не видеть ее рентгеновского взора.
- Смотрит так, вроде спалить хочет заживо. Страшно становится. Ведьма!
Катерина уехала в город со своим другом, подвозившим Татьяну по ее просьбе. Они живут счастливо и часто навещают Семениху, купающуюся в особой заботе и внимании девчонок.
В общем: все счастливы…
Кроме баб…