— По-хорошему ты свою дачу должна мне отписать, мне свежий воздух нужен, — заявила мне свекровь. — И квартирами нам надо бы поменяться, ваша к поликлинике ближе.
Муж только кивал, даже не думая возражать.
***
Господи, какая же я была наивная! Думала, что замужество — это когда зубную пасту не закрывает и в туалете крышку не опускает. Если бы знала, что свекровь может оказаться похлеще любого стихийного бедствия...Раскатала губу она однако.
Все началось в марте. У Татьяны Николаевны, так зовут мою свекровь, заболели колени. Логично, скажете вы, женщине шестьдесят пять, бывшая медсестра, всю жизнь на ногах проработала. Я тоже так подумала.
— Леночка, — говорит она мне таким жалобным голосом, словно жить ей два дня от силы осталось, — не могла бы ты меня... Ну... в поликлинику подвезти? Один разочек. Игорек весь в работе, а мне на автобусе... ох, как тяжко...
Сижу я за своим столом, проверяю тетради пятиклашек, думаю, ну что я, бездушная? Конечно, подвезу. Машина у нас есть, права получила еще в институте, езжу аккуратно. Один раз — не проблема.
— Конечно, Татьяна Николаевна, завтра утром заеду.
— Ой, спасибо тебе, золотая моя! — чуть ли не плачет от благодарности. — Ты такая отзывчивая... Не то что некоторые...
Намек я поняла. У ее подруги Валентины сноха — та еще, по словам Татьяны Николаевны. Вечно работой отмазывается, к врачам не возит, вообще «бессердечная».
Первый раз съездили нормально. Она даже в «Пятерочку» меня заманила, конфет купила, благодарила. А я думаю, может, зря я на нее косо смотрела? Человек же хороший, просто... характерная.
Машка заметила перемену.
— Мам, а чего бабушка такая добрая стала? Раньше же ты говорила, что она...
— Маша, — перебила я дочку, — разговоры старших подслушивать некрасиво.
Но девчонка права была. Раньше-то Татьяна Николаевна особой любви ко мне не испытывала. Намеки постоянные, сын у нее образованный, а я «просто школьная учительница». Дача у меня маленькая, а «вот у Людочкиного сына жена — врач, и дача у них в Подмосковье, двухэтажная». Квартира наша тесная, а «молодежь нынче не стремится». Стандартный набор придирок.
А тут вдруг — мед да сахар. Я, глупая, обрадовалась. Думаю, наконец-то, мир в семье!
***
Через неделю снова звонок.
— Леночка, сердечко, не затруднит тебя еще разочек съездить? Результаты анализов забрать надо...
Съездили. Потом к кардиологу. К окулисту. К эндокринологу. За полтора месяца я стала знать районную поликлинику лучше, чем свою школу.
А еще я стала считать деньги. Бензин дорожал, а ездили мы каждую неделю. Иногда и два раза. Километров по пятьдесят за поездку набегало. Это тысяч пять в месяц только на бензин! А у меня зарплата учительская.
— Знаешь, — говорю мужу вечером, — может, твоей маме такси вызывать? А то мы на бензине разоримся...
— Да брось ты, — отмахивается Игорь, — какое такси пенсионерке? Она же больная, старенькая... Мама, кстати, тебе очень благодарна. Говорит, что ты просто золото.
Золото... А кто этому золоту стоимость поездок компенсирует?
Но я молчала. Воспитали меня правильно: старших уважать, помогать нуждающимся. Только не знала я тогда, что помощь может стать принудительной повинностью.
***
К маю началась вторая стадия. Татьяна Николаевна обнаружила, что у меня есть не только машина, но и время! Какое наивное заблуждение...
— Леночка, — звонит она в субботу в половине восьмого утра, — а ты не могла бы меня в «Ашан» свозить? Продуктов накупить надо на неделю, а сумки тяжелые, мне одной не осилить...
Встаю, завтракаю наспех, еду за ней. В «Ашане» она закупается как на случай апокалипсиса. Три тележки! Крупы, консервы, мясо, овощи — килограммов на тридцать. Я пыхчу, таскаю сумки в машину, потом к ней домой на четвертый этаж без лифта тащу.
— Спасибо тебе, золотко мое, — довольная, чмокает меня в щеку, — какая ты у нас хозяйственная! Игорьку повезло...
А я стою, потная, с больной спиной и думаю, а мне-то что за радость?
Но это было только начало. Дальше понеслось как с горки:
— Леночка, а не могла бы ты мою подружку Нину Степановну с Черемушкинского рынка забрать? Сумки у нее тяжелые, автобус не ходит...
— Леночка, съезди в аптеку на Профсоюзной, там лекарство на двадцать рублей дешевле...
— Леночка, милая, моя знакомая Зинаида Петровна в Боткинской больнице лежит, передачку отвезти надо...
Машка начала жаловаться:
— Мам, а когда мы в «Лужники» поедем? Ты же обещала на концерт...
— Потом, Машенька, — отмахиваюсь, — бабушке помочь надо...
— А когда потом? — настаивает дочка. — Мы уже месяц никуда не ездили...
И тут до меня дошло: я стала заложницей! Жертвой собственной доброты.
А муж... Муж делал вид, что ничего особенного не происходит. Придет с работы, поужинает, телевизор включит. На мои попытки поговорить отвечает дежурными фразами:
— Ну что ты волнуешься? Она же пожилая. Потерпи немного...
Потерпи! Любимое слово мужчин, когда сами ничего делать не хотят!
***
И вот в один майский день я сорвалась. Устала до одури. Дома куча тетрадей лежала непроверенных, год учебный заканчивается, а тут звонок.
— Леночка, а не могла бы ты меня к стоматологу отвезти? Зуб разболелся, просто караул...
— Татьяна Николаевна, — говорю тихо, стараясь не сорваться, — я сегодня не могу. Очень устала, работы много...
Тишина в трубке. Долгая такая тишина, что я подумала — связь оборвалась.
— Ах вот оно что, — наконец произносит она ледяным тоном, — понятно. Устала, значит. А то, что у меня зуб болит — неважно, да? Ну-ну...
— Татьяна Николаевна, просто...
— Ничего-ничего, — перебивает меня, — все я поняла. Позвоню-ка сыну, пусть знает, какая у него жена.
Бросила трубку! Просто взяла и бросила!
Через полчаса звонит Игорь. Я как раз ужин готовлю, поставила телефон на громкую связь — руки заняты.
— Мама сказала, ты отказалась ее к врачу везти, — сразу начинает он обвинительным тоном. — В чем дело?
— Игорь, я просто устала...
— Смотри, какая неправильная жена у тебя! — кричит Татьяна Николаевна на заднем фоне. — Старших не уважает! И дочь свою так же воспитает, ты подумай!
У меня внутри все закипело. Неправильная? Дочь неправильно воспитаю? Да как она смеет такое говорить?!
***
После того звонка я решила: все, больше не буду ее личным водителем! Но стоило мне попытаться какие-то рамки выставить — началась настоящая битва.
В июне Татьяна Николаевна перешла в наступление по всем фронтам.
— Слушай, Игорек, — заявляет она, придя к нам в гости, — а дачу-то Ленину неплохо было бы... Того... мне на лето передать.
Я зашлась кашлем от такой наглости.
— То есть как это? — спрашиваю, когда откашлялась.
— Да очень просто, — невозмутимо отвечает она. — Ты на дачу только по выходным ездишь. А мне воздух нужен, здоровье поправлять.
Смотрю на мужа — молчит как партизан. Глаза в тарелку уткнул, жует молча.
— Татьяна Николаевна, — говорю максимально спокойно, — дача моя. Я ее покупала, вкладывала деньги в ремонт...
— Ах, значит, жадничаешь! — всплескивает руками. — Вот и вылезло твое истинное лицо наружу! Родне отдохнуть не даешь!
А Игорь... Игорь начинает мямлить что-то про то, что «мама права, ей действительно воздух нужен», что «мы же можем в городе пожить».
Можем! А кто спросил, хочу ли я «пожить в городе»?
В результате дачу пришлось отдать. Куда деваться? Игорь на меня смотрел как на последнюю эгоистку, Машка расстроилась — лета на природе лишилась. А я злилась и ощущала себя беспомощной.
Думала, на даче Татьяна Николаевна успокоится. Ха! Через две недели новое требование. Звонит, довольная жизнью.
— А знаешь что, Леночка, я тут решила... Буду подружек приглашать на дачу. По пятницам. Человек шесть-семь. Ты не против еду для всех приготовить? А то они издалека едут, проголодаются по дороге...
— Что?! — не поверила своим ушам.
— Ну что ? Обычная просьба. Ты же готовишь неплохо...
— Татьяна Николаевна, — говорю твердо, — нет. Я не собираюсь готовить на семь человек каждую пятницу.
Замолчала. А потом как закричит в трубку:
— Я все Игорю расскажу! Пусть знает, какая у него жена! Гостеприимство проявить не желает! Была бы нормальная, не только обед бы для моих подруг приготовила, но и дачу мне отписала, чтобы я каждый раз ключи не выпрашивала, как попрошайка!
***
Но главный сюрприз ждал меня в сентябре. Татьяна Николаевна замахнулась на святое — на нашу квартиру!
— Слушай, сынок, — говорит она Игорю по телефону (он как раз на громкую связь поставил), — а не пора ли нам жильем поменяться? Ремонт у вас свежий, поликлиника в двух шагах, соцзащита рядом...
— Да, мама, — мямлит мой дорогой муж, — можно и подумать...
ПОДУМАТЬ! Он сказал «можно подумать» про нашу общую квартиру!
Я встала с дивана и направилась в спальню. Достала из-под кровати старый чемодан, который не доставала лет пять. Открыла шкаф и стала складывать вещи — свои и Машкины.
— Ты чего делаешь? — спрашивает Игорь, заходя в комнату.
— Собираюсь, — отвечаю спокойно, не прекращая укладывать майки в чемодан. — Твой разговор с мамой слышала.
— Да мы же просто варианты обсуждаем...
— Нет, — перебиваю его, — вы не обсуждаете. Вы принимаете решения. Без меня. Про мою дачу, общую квартиру, нашу с тобой жизнь.
— Лен, да ты что? Мама просто хочет...
— Твоя мама — манипулятор высшего класса, — говорю прямо, глядя ему в глаза. — И ты это прекрасно понимаешь. Она нас разводит, а ты ей подыгрываешь.
— Но это же моя мать!
— А я — твоя жена! — рявкнула я. — Или была до сегодняшнего дня. Если ты не можешь выбрать между мамой и семьей, я выберу за тебя.
Игорь стоял и таращился. Видно было — думал, что блефую.
— Лена, не горячись... Куда ты денешься с ребенком?
— На дачу поеду. А ты тут со своей мамочкой разбирайся.
А он что сделал? Поехал за Татьяной Николаевной! Привез ее как последний козырь в рукаве. Думал, она меня на место поставит.
Свекровь явилась торжествующая, потирая руки от предвкушения. Обожала она скандалы, особенно когда могла всех построить и показать, кто в доме хозяин.
— Ну что, голубушка, — говорит мне медовым голосом, — слышу, бунтуешь? Игорек весь расстроенный... Что стряслось?
Вот тут у меня окончательно терпение лопнуло.
— Садитесь, Татьяна Николаевна, — сказала я ледяным тоном. — Поговорим по-взрослому.
Она села, предвкушая мои извинения и покаяние.
— На мою дачу вы больше не поедете, — начала я без предисловий. — Квартирами меняться мы не будем. И ваши поручения я выполнять перестаю. Прямо сейчас.
Маска доброй бабушки слетела мгновенно.
— Да как ты смеешь! — заорала она не своим голосом. — Кто ты вообще такая? Учительница нищая! Я всю жизнь людей лечила, а ты что сделала? Девка никчемная!
— Мама, ну хватит... — попытался вмешаться Игорь.
— Молчи! — рявкнула она на сына. — Я этой... Этой особе все выскажу! Эгоистка! Жадина! Думаешь, он без тебя пропадет? Таких, как ты, на каждом углу стоят!
Машка выглянула из комнаты с испуганными глазами.
— И дочь свою воспитаешь такой же! — продолжала свекровь, размахивая руками. — Бессердечной и злой!
— Не смейте трогать мою дочь! — взорвалась я.
— А что, правда глаза колет? Яблочко от яблоньки...
Тут Машка не выдержала:
— Бабушка, ты неправильно говоришь! — выкрикнула она дрожащим голосом. — Мама хорошая! Она тебя везде возила, помогала, а ты только ругаешься и требуешь!
— Замолчи! — рявкнул на дочь Игорь. — Не лезь в разговор взрослых!
И это он своей двенадцатилетней дочери! Которая его всегда защищала!
Все. Приехали.
Я взяла Машку за руку.
— Иди в комнату, собирай самые нужные вещи. Через полчаса уезжаем.
— Лена, постой! — кинулся ко мне Игорь. — Ты куда собралась?
— Подальше от вас, — ответила я. — Разбирайтесь тут со своей мамочкой. А мы поживем отдельно и решим, нужны ли нам такие родственники.
Прошло уже три месяца с того дня. Живем с Машкой на даче. Провели отопление, утеплились. Дочка на автобусе в школу ездит, я на электричке на работу. Непривычно было сначала, но теперь нравится.
Игорь звонит постоянно. Просит вернуться, извиняется. Говорит, что мать его совсем достала своими капризами, что он понял свои ошибки. Возможно, и поверю ему когда-нибудь.
Но не сейчас. Пусть сначала научится говорить маме «нет».