— Максим, сынок, наконец-то! — голос на другом конце провода звучал так сладко и проникновенно, будто капал мёдом прямо в ухо. — Это же я, твоя мама! Зоя Леонидовна. Мы обязательно должны встретиться!
Максим замер с трубкой у уха. «Мама». Слово-призрак, слово-фантом, которое внезапно материализовалось из пустоты и ударило прямо в солнечное сплетение. Последний раз он его слышал лет двадцать назад, когда пятилетнего мальчишку оставили на попечение вечно занятого отца, а она, эта самая «мама», укатила к новому мужчине, смачно хлопнув дверью детства.
За окном его квартиры моросил октябрский дождь, и капли стекали по стеклу точно так же, как когда-то слёзы по его детским щекам. Отец потом спился и помер, не выдержав «счастья» свободы, а Максима фактически вырастила его вторая жена, Раиса Юрьевна. Добрая, терпеливая, настоящая — та, которая читала сказки на ночь, лечила разбитые коленки и ругала за двойки. Та, которую он всегда называл мамой, хотя кровь их не связывала.
— Ты меня слышишь, Максимочка? — голос в трубке приобрёл нотки беспокойства, но всё та же приторная сладость сочилась из каждого слова. — Я знаю, это неожиданно, но у меня есть столько всего, что хочется тебе рассказать! Столько лет прошло...
Максим прикрыл глаза, пытаясь совладать с накатившей волной воспоминаний. Он помнил её смех — звонкий, красивый, но всегда обращённый к кому-то другому. Помнил, как она собирала чемодан, небрежно отмахиваясь от его вопросов. «Подрастёшь — поймёшь», — бросила тогда, даже не обернувшись. А он не понял. Не понял ни в десять лет, ни в пятнадцать, ни сейчас, в свои тридцать.
— Здравствуйте, — холодно ответил он, мысленно уже прокручивая варианты отказа.
Но любопытство, гадкое и неистребимое, перевесило. Где-то в глубине души тот пятилетний мальчик всё ещё ждал, что мама вернётся и объяснит. Что у неё была уважительная причина. Что она думала о нём все эти годы. Хотелось посмотреть в глаза той, что когда-то с лёгкостью вычеркнула его из своей жизни. Как там поживает твоя новая сказка, мамочка?
— Я так рада, что ты согласился поговорить! — в её голосе послышались слёзы, но Максим уже не верил этому театру. — Мне есть что объяснить, сынок. Всё было не так просто, как могло показаться. Я каждый день думала о тебе, каждый день! Но обстоятельства... они были сильнее меня.
Максим усмехнулся, глядя на свое отражение в тёмном окне. Обстоятельства. Всегда находились обстоятельства, когда нужно было оправдать предательство.
— Где встретимся? — спросил он, удивив самого себя.
В трубке повисла пауза, словно она не ожидала такой лёгкой капитуляции.
— В кафе «Старый город», на Пушкинской. Завтра в два часа дня. Ты помнишь это место? Мы там бывали, когда ты был маленький...
Нет, он не помнил. Как не помнил многого из того короткого времени, когда у него была мама.
***
Встреча в претенциозной кофейне была спектаклем в одном действии. Зоя Леонидовна, воплощение ухоженности пятидесяти с лишним лет (видимо, новый муж хорошо кормил), сияла, как ёлочная игрушка. Дорогой костюм, аккуратный маникюр, волосы уложены к парикмахера — всё кричало о достатке и благополучии. Запах её духов — тяжёлый, навязчивый — мгновенно разбудил в памяти Максима смутные образы из детства. Тот же самый аромат, только тогда он казался волшебным, материнским.
Рядом с ней — молодой парень, её гордость, её «настоящий» сын, Игорь. Смазливый, с высокомерным прищуром, в брендовой куртке и дорогих кроссовках. Лет двадцать с небольшим, ровесник того времени, когда Зоя Леонидовна начала свою новую жизнь. Максим невольно подсчитал: значит, забеременела почти сразу после того, как бросила его. Как быстро она утешилась.
— Максим, это твой брат! — объявила Зоя Леонидовна, будто вручала дорогой подарок, её глаза лучились фальшивой радостью. — Игорек, познакомься со старшим братом!
Игорь кивнул с видом человека, снизошедшего до общения с обслуживающим персоналом. В его взгляде читалось плохо скрываемое любопытство вперемешку с презрением. Максим едва заметно скривил губу, разглядывая этого маменькина сынка. «Брат». Интересно, а помнит ли этот «братец», как двадцать лет назад их мамаша с тем самым мужем проезжали мимо на шикарной иномарке, а он, Максим, в стоптанных кедах стоял у грязного подъезда? Наверное, нет. Им было не до воспоминаний.
Кофейня гудела разговорами, звенела чашками и ложечками. За соседним столиком молодая пара строила планы на будущее, их лица светились счастьем. А здесь, за их столиком, воссоединялась семья. По крайней мере, так это хотела преподнести Зоя Леонидовна.
— Рад, — буркнул Максим, глядя куда-то мимо Игоря. Рад? Фигушки! Просто интересно, к чему вся эта цирковая постановка.
— Мы с Игорьком так долго мечтали с тобой познакомиться! — продолжала заливаться Зоя Леонидовна, украдкой поглядывая на младшенького. — Правда, сынок?
Игорь пожал плечами, явно скучая. Телефон в его руках был интереснее, чем внезапно объявившийся брат. Максим заметил, как дрогнуло лицо матери от такого равнодушия сына, и почувствовал странное удовлетворение. Видимо, даже в идеальной новой семье не всё было гладко.
— А ты кем работаешь? — спросила Зоя Леонидовна, явно пытаясь наладить беседу. В её голосе послышались нотки неуверенности, словно она впервые подумала о том, что может услышать в ответ.
— Сантехником, — соврал Максим, наблюдая, как её лицо дрогнуло от разочарования. На самом деле он был успешным IT-специалистом, но ей знать об этом было незачем.
Игорь фыркнул, даже не подняв глаз от телефона. Зоя Леонидовна поспешно затараторила что-то о том, что любая работа достойна уважения, но Максим уже не слушал. Он смотрел на эту женщину, которая когда-то была центром его вселенной, и чувствовал только пустоту.
***
Разговор тек, как вода из крана с перебитой трубой — рвано и безвкусно. Зоя Леонидовна щебетала о своих успехах, о том, как «сложно» было, как она «всё время думала» о первом сыне. Её голос становился всё более напыщенным, словно она читала заученную речь перед зеркалом. Она рассказывала о новом доме, о поездках за границу, о том, как Игорёк учится в престижном институте. Каждое слово было пропитано демонстративным благополучием, желанием показать, как хорошо она устроилась без него.
Максим молча пил кофе, мысленно переводя её слова: «Думала, как бы ты не объявился и не попросил денег». Кофе был горьким, как и вся эта встреча. Он наблюдал за её жестами — театральными, напыщенными. Золотые кольца на пальцах сверкали при каждом движении руки, браслет позвякивал. Вся она была как витрина дорогого магазина — красиво, но холодно.
Игорь ковырял в телефоне, изредка бросая на Максима оценивающие взгляды. В этих взглядах читалось превосходство человека, который никогда не знал нужды, не стоял в очередях за хлебом, не донашивал чужую одежду. Максим вспомнил себя в двадцать лет — голодного, злого, но упорного. А этот мажор даже не подозревал, что такое бывает.
— И квартиру Игорьку купили трёхкомнатную, в центре, — продолжала Зоя Леонидовна, любовно поглядывая на сына. — Муж говорит: «Пусть парень живёт как человек!» Такой заботливый отчим! Игорёк у нас умничка, на одни пятёрки учится!
Игорь скромно потупился, но самодовольная ухмылка выдавала его истинные чувства. Максим подумал о своей однокомнатной квартире, которую выплачивал уже пять лет, работая без выходных. О том, как гордился, когда наконец смог себе её позволить.
И тут Зоя Леонидовна, словно случайно оброненную конфетку, бросила фразу:
— Ой, Максим, а я слышала, у тебя невеста? Оксана? Милая такая девушка!
Максим насторожился. Откуда она знает про Оксану? Их отношения были не афишируемы. Оксана — его тихая гавань, умница, красавица, поддержка. Они познакомились в библиотеке полтора года назад, когда он готовился к очередному профессиональному экзамену, а она писала диплом. Она была как глоток свежего воздуха после череды неудачных романов. Они уже подумывали о свадьбе, присматривали кольца, мечтали о детях.
— Да, Оксана, — осторожно подтвердил он, чувствуя подвох. Материнская улыбка стала ещё шире, что насторожило его окончательно.
Зоя Леонидовна засияла ещё ярче, улыбнувшись так, будто только что придумала гениальный план спасения мира. Игорь оторвался от телефона и внимательно посмотрел на брата, словно видел его впервые.
— Ну надо же, какое совпадение! — воскликнула она, хлопнув в ладоши так эмоционально, что за соседними столиками обернулись. — Игорек тоже её знает! Из института! Они вместе учились! И, знаешь, сынок, — она наклонилась к Максиму, понизив голос до конфиденциального шёпота, — я так думаю… Оксана-то, на самом деле, всегда любила Игоря! Просто стеснялась! А с тобой… ну, это так, временное увлечение, пока Игорь был далеко!
Максим почувствовал, как кровь бросилась в лицо. Игорь знает Оксану? Она никогда не упоминала никакого Игоря из института. Или упоминала, но он не обратил внимания? В голове промелькнули сомнения, но он тут же их отогнал. Оксана не такая. Она честная, открытая.
— Она многозначительно подмигнула, будто делилась великой тайной. — Вот мы и подумали… Ты же умный, взрослый, самостоятельный… Может, уступишь брату? Сделаешь ему такое счастье? Они же созданы друг для друга! А ты… ты ещё найдешь! У тебя вся жизнь впереди!
Слова падали на Максима как град. Каждое попадание болезненно отзывалось в груди. Он смотрел на Игоря, который теперь выглядел заинтересованным, словно речь шла о передаче ему в наследство старой машины.
Максим почувствовал, как земля уходит из-под ног. Не от ревности — от чудовищной наглости. Эта женщина, бросившая его, являлась спустя четверть века и предлагала… подарить его невесту её любимому сыночку? Как вещь? Как старый диван, который можно передарить, когда надоел? Игорь самодовольно выпрямился, ловя на себе воображаемые лучи восхищения. Видимо, мамина версия событий ему очень понравилась.
— Мам, ты думаешь, она правда…? — начал было Игорь, но Зоя Леонидовна перебила его жестом.
— Конечно, солнышко! Женское сердце не обманешь! Я же вижу, как она на тебя смотрит! А Максим… — она снисходительно посмотрела на старшего сына, — Максим поймёт. Он же не жадный, правда?
— Вы… вы предлагаете мне… отдать Оксану? — Максим произнёс это медленно, с расстановкой, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Внутри всё кипело. Руки дрожали от ярости. Держи карман шире, мамаша! Плавали – знаем!
— Ну, не отдать, конечно! — засмеялась Зоя Леонидовна, махнув рукой с таким видом, словно он неправильно понял простую и очевидную вещь. — Просто… уступить дорогу настоящей любви! Брату же! Семья прежде всего! Ты же не эгоист? Не будешь стоять на пути у счастья родного человека?
В её голосе звучали нотки упрёка, словно это он был виноват в том, что посмел полюбить девушку, которая, оказывается, предназначалась другому. Игорь кивал, поддерживая мать.
«Семья». Это слово из её уст звучало как самая злая насмешка. Максим вспомнил десятилетнего себя, который ждал её возвращения каждый день, верил, что она просто задерживается, что скоро придёт и всё объяснит. Потом были годы, когда он искал её, представлял встречу, репетировал слова прощения. И вот она здесь, его семья, и просит отдать единственного близкого человека её новому сыну.
Максим встал, стул противно заскрипел по полу.
— Мне нужно подумать, — сквозь зубы выдавил он, не глядя ни на мать, ни на её «настоящего» сына. Он видел только их самодовольные лица, их уверенность, что он прогнётся. Как всегда. Что останется покорным мальчиком, который не смеет возражать взрослым. Ну уж нет. Фиг вам, а не халява!
— Ты подумай, подумай, сынок, — сладко улыбнулась Зоя Леонидовна. — Мы не торопим. У нас есть время. Игорёк подождёт, правда, солнышко?
***
А вечером Оксана слушала его рассказ с расширяющимися от ужаса глазами. Сначала она просто недоуменно хмурилась, не понимая, к чему ведёт Максим, но по мере того, как он излагал подробности встречи с Зоей Леонидовной, её лицо становилось всё бледнее. Она сжимала руки в кулаки, а когда он дошёл до кульминации – «предложения» Зои Леонидовны, она резко вскочила с дивана, словно её ударили током.
— Они что, с ума сошли?! — вырвалось у неё, и голос дрогнул от злости. — Максим! Да, я знала Игоря в институте. Один курс. Он действительно за мной ухаживал. Целый год! Надоедал, как банный лист!
Оксана начала нервно ходить по комнате, взъерошивая волосы.
— Представляешь, что это было? Тащил в дорогие рестораны, причём каждый раз подчёркивал, сколько это стоит. Кичился папиными деньгами на каждом шагу — то новую машину покажет, то дорогие часы, то куртку за полсотни тысяч. Строил из себя крутого парня, рассказывал, как папа ему квартиру в центре купил, как они на Мальдивы летают...
Она остановилась, повернувшись к Максиму лицом, и в её глазах полыхнул злоба.
— А когда я ему отказала — чётко и ясно отказала! — он не мог этого перенести! Сначала думал, что я просто кокетничаю, играю в недоступную. Продолжал названивать по десять раз на дню, караулил возле общежития, подкарауливал после лекций. Девчонки уже шутили, что у меня появился сталкер! А потом, когда до него наконец дошло, что «нет» означает именно «нет», он озверел!
Оксана снова принялась мерить шагами комнату, и Максим видел, как болезненно ей вспоминать то время.
— Пытался пакости делать — подговорил своих дружков-мажориков испортить мне зачётку, подкинуть в сумку чужую вещь и обвинить в воровстве. Распускал гадкие сплетни — рассказывал всем, что я с ним якобы встречалась, а потом бросила ради денег, что я продажная... Даже фотографии подделывал — монтировал свои фотки с моими, чтобы «доказать» нашу близость!
Она сжала кулаки.
— Я тогда чуть не бросила институт из-за этого кошмара! Хорошо, что декан оказался адекватным человеком и разобрался в ситуации. А Игорю влетело — папочка, видимо, не захотел скандала и приструнил сыночка. Потом он исчез, перевёлся в другой институт. И слава Богу! Я думала, что этот кошмар закончился навсегда!
Оксана остановилась прямо перед Максимом, и её голос задрожал от возмущения:
— А теперь... теперь его маман решила «отдать» меня ему? Как вещь? Как собственность, которую можно передарить? И при этом ещё и тебе в лицо заявила, что ты недостоин меня? Что их драгоценный сыночек имеет больше прав на мою жизнь?
Слёзы покатились по её щекам — от возмущения и обиды, но не за себя, а за него, за Максима.
— И ты... ты поверил?! Ты подумал, что я могу тебя предать ради этого... этого ничтожества?
В её глазах стояли слёзы — от возмущения и обиды за него, и Максим почувствовал, как огромный камень с души упал. Он и не верил по-настоящему, где-то в глубине души знал, что Оксана неспособна на предательство, но червь сомнения, запущенный ядовитой матерью, всё-таки точил изнутри, шептал гадости, заставлял мучиться вопросами.
— Нет, Оксан, не поверил, — он встал и обнял её, прижимая к себе. — Просто... потрясла наглость. Цинизм. Они считают, что им всё можно, что весь мир должен плясать под их дудку. Что я должен стелиться перед их «настоящим» сыночком, благодарить за то, что они вообще позволяют мне существовать.
Максим почувствовал, как Оксана дрожит в его объятиях — не от страха, а от злости.
— Меня больше всего возмущает? — прошептала она. — Не то, что они посмели распоряжаться моей судьбой. А то, что они решили растоптать тебя! Сделать больно человеку, который никогда никому не причинил зла, который всю жизнь доказывает, что достоин любви и уважения!
— Никогда! — Оксана ещё крепче прижалась к нему, и её голос окреп, стал решительным. — Слышишь меня, Максим? Никогда! Я люблю тебя. Только тебя. Твою честность, твою порядочность, твоё умение оставаться человеком, несмотря ни на что. Твою силу — не физическую, а внутреннюю, моральную. Твоё большое, доброе сердце, которое не очерствело, несмотря на всё, что с тобой сделали эти люди.
Она отстранилась, взяла его лицо в ладони и посмотрела прямо в глаза:
— Я люблю твою настоящую маму — Раису Юрьевну, которая вырастила из тебя такого замечательного человека. А этих... этих людей, которые называют себя твоими родителями, я знать не хочу! Они для меня не существуют!
***
Следующие два месяца пролетели как один день, оставив за собой вихрь событий и приготовлений. Подготовка к свадьбе полностью вытеснила мрачные мысли и неприятные воспоминания о встрече с Зоей Леонидовной. Максим с головой погрузился в организацию торжества, стараясь продумать каждую деталь так, чтобы этот день стал идеальным для Оксаны.
Однако полностью забыть о существовании биологических родителей не получалось. Зоя Леонидовна звонила раз пять в течение этих двух месяцев, каждый раз выбирая самые неподходящие моменты. То среди рабочего дня, когда Максим был на важном совещании, то поздно вечером, когда он проводил время с Оксаной. Слащавым, елейным голосом, от которого по спине бежали мурашки, она интересовалась, «обдумал» ли Максим её «щедрое предложение» и не изменил ли своего «поспешного» решения.
— Максимушка, — тянула она в трубку, и от этого уменьшительного имени его передёргивало, — ты ведь понимаешь, что я желаю тебе только добра? Игорь так ждёт встречи со своей невестой. Он уже начал приготовления к помолвке...
Максим отвечал кратко, сдержанно, стараясь не сорваться на крик: «Обдумал. Окончательно. Отклонено». Но Зоя Леонидовна словно не слышала его отказов, продолжая муссировать эту тему, рассказывая о том, как Игорь «созрел» и «изменился», как он теперь готов стать примерным семьянином.
— Ты же не можешь обречь эту девочку на нищету, — вкрадчиво говорила она во время четвёртого звонка. — Подумай о её будущем! Игорь может дать ей всё — красивую жизнь, достойный дом, положение в обществе. А ты... ты что можешь предложить? Съёмную квартиру и неопределённые перспективы?
После третьего такого звонка Максим не выдержал и сменил номер телефона. Он больше не хотел слышать этот голос, не хотел, чтобы ядовитые слова отравляли его счастье. Оксана поддержала его решение, сказав, что некоторые люди просто не понимают слова «нет» и нужно ставить жёсткие границы.
Тем временем подготовка к свадьбе шла полным ходом. Они с Оксаной выбрали небольшой уютный ресторанчик, где можно было собрать самых близких друзей и родственников. Максим настоял на том, чтобы торжество было скромным — не из-за ограниченного бюджета, а потому что хотел, чтобы в центре внимания были не внешние атрибуты, а суть происходящего.
— Мне не нужны золотые стулья и фонтаны из шампанского, — говорил он Оксане, когда они обсуждали детали. — Мне нужно, чтобы рядом были люди, которые искренне радуются нашему счастью.
Свадьба получилась именно такой, как они мечтали — скромной, душевной, без пафоса и показухи. В небольшом зале собрались только самые дорогие люди: коллеги Максима, однокурсники Оксаны, несколько соседей, ставших за годы настоящими друзьями. Атмосфера была тёплой и семейной, все чувствовали себя как дома.
Но самый важный, самый трогательный момент — это, конечно, благословение. Максим не колебался ни секунды, когда подошло время для этого священного ритуала. Он крепко взял Оксану за руку и подвёл её к немолодой, скромно одетой женщине с добрыми, уставшими глазами, которая сидела за одним из столиков, тихо смахивая слёзы умиления.
Раиса Юрьевна. Та самая женщина, которая стала ему настоящей матерью. Та, кто ночами сидела у его постели, когда он болел в детстве, прикладывая прохладную ладонь к горячему лбу. Кто вязала ему тёплые носки и варежки, собирая в школу в холодные зимние дни. Кто плакала, провожая его в армию, и встречала с пирогами, когда он возвращался в отпуск. Кто искренне радовалась каждому его успеху — первой зарплате, повышению на работе, покупке собственной квартиры.
— Мама, — твёрдо и громко сказал Максим, так, чтобы слышали все присутствующие, глядя в её наполняющиеся слезами глаза. В этом слове было столько любви, благодарности и уважения, что у многих гостей тоже увлажнились глаза. — Благослови нас, пожалуйста.
Раиса Юрьевна встала, едва сдерживая волнение. Её руки дрожали — не от старости, а от переполнявших её чувств. Она дрожащими, но твёрдыми руками взяла их ладони в свои — тёплые, натруженные, мозолистые от работы, но такие родные. Её голос был тихим, но каждое слово долетало до самого дальнего угла зала.
— Господь вас благословит, детки мои родные, — проговорила она, медленно перекрестив их сложенные руки. — Любите друг друга, берегите это чувство, как самое дорогое сокровище. Будьте счастливы, здоровы, пусть ваш дом будет полон радости и детского смеха. Аминь.
***
На выходе из загса их ждал сюрприз. Вернее, два неприятных сюрприза, которые чуть было не испортили праздничное настроение. Зоя Леонидовна и Игорь стояли у самого входа, словно караулили молодожёнов. Видимо, они специально выяснили время и место церемонии — возможно, через общих знакомых или просто проследив за Максимом. Лица обоих были перекошены злобой и бессильной яростью, глаза горели нездоровым блеском.
Гости, выходившие следом за молодожёнами, сразу почувствовали напряжение в воздухе. Раиса Юрьевна инстинктивно сделала шаг ближе к Максиму, словно защищая его от надвигающейся бури. Оксана крепче сжала букет невесты, но подбородок её решительно вскинулся вверх — она была готова к бою.
— Как ты мог?! — шипела Зоя Леонидовна, полностью игнорируя Оксану и остальных присутствующих, тыча пальцем в Максима с такой яростью, словно он совершил государственную измену. — Отказать родной матери! Ослушаться того, кто дал тебе жизнь! Не уступить родному брату то, что ему по праву принадлежит! Да она же его любила когда-то! Он сам говорил, что между ними была настоящая любовь!
Её голос становился всё громче и истеричнее, привлекая внимание прохожих. Люди начали оборачиваться, с любопытством и осуждением разглядывая эту неприятную сцену у входа в ЗАГС. Максим почувствовал, как по щекам разливается румянец стыда — не за себя, а за это жалкое зрелище.
— Послушайте, Зоя Леонидовна, — начал было он, стараясь сохранить спокойствие, но Оксана его опередила.
— Мамаша, он и тогда врал, и сейчас врёт, — холодно парировала она, прежде чем Максим успел открыть рот. — Я ему отказала. Твёрдо и окончательно. Причём не один раз, а несколько. А Максима люблю всем сердцем. И только что вышла за него замуж по собственному желанию, а не по принуждению. Правда ведь, Игорь? Или ты и перед собственной мамой врёшь, придумывая несуществующие романы?
Все взгляды обратились к Игорю. Тот покраснел как рак, начал заерзать на месте, переминаясь с ноги на ногу. Его глаза бегали, не находя точки опоры. Было очевидно, что он попался на лжи и теперь не знает, как выкрутиться из неловкой ситуации.
— Я… она… ну это… — мычал он, запинаясь и краснея ещё больше. — Мы же встречались когда-то… было что-то… я думал…
— Думал что? — не отступала Оксана, явно получая удовольствие от того, как разоблачает лжеца. — Что одна случайная встреча в кафе три года назад и твоя попытка навязать свою компанию означают большую любовь?
Зоя Леонидовна на секунду растерялась, услышав правду от самой Оксаны, но быстро взяла себя в руки и решила сменить тактику.
— Неважно! — завизжала она, размахивая руками. — Ты эгоист! Подлец! Неблагодарный выскочка! Я пришла к тебе с миром, с открытым сердцем, хотела семью восстановить, исправить ошибки прошлого, а ты… ты всё испортил! Ты лишил родного брата счастья! Ты разрушил мои планы по воссоединению семьи! Никогда, слышишь, никогда тебе этого не прощу!
Её лицо исказилось от злости так, что стало почти неузнаваемым. Тщательно наложенный макияж поплыл, обнажив настоящий возраст и характер этой женщины. Несколько гостей Максима отошли в сторону, явно не желая быть свидетелями семейного скандала.
Максим долго молча смотрел на неё, на её искажённое злобой и разочарованием лицо, на жалкого Игоря рядом, который так и не смог произнести ни одного внятного слова в свою защиту. И вдруг рассмеялся. Тихо, но совершенно искренне, как человек, который наконец понял какую-то важную истину.
— Знаете что, Зоя Леонидовна, — сказал он спокойно, подчёркнуто вежливо, но с такой твёрдостью в голосе, которой раньше в нём никто не слышал. — У меня уже есть мама. Настоящая, любящая, которая никогда не бросала меня. Она нас только что благословила, и это благословение для меня дороже всех ваших упрёков и претензий.
Он указал на Раису Юрьевну, которая стояла рядом, гордо подняв голову.
— А что касается пресловутого «счастья» Игоря… — он окинул брата снисходительным, почти жалостливым взглядом, — пусть ищет его сам. Как говорится, держи карман шире. Плавали – знаем, как это бывает.
Зоя Леонидовна открыла рот, собираясь сказать что-то ещё более язвительное, но Максим не дал ей такой возможности. Он взял Оксану под руку, затем повернулся к Раисе Юрьевне и мягко улыбнулся:
— Пойдём, мама. Поедем праздновать.
Свадебная процессия медленно двинулась к машинам, украшенным лентами и цветами. Друзья и родственники Оксаны окружили молодожёнов, создавая живой заслон от неприятной парочки. Кто-то из гостей даже начал аплодировать, явно одобряя достойное поведение Максима в этой неловкой ситуации.
А Зоя Леонидовна с Игорем остались стоять на холодном осеннем ветру у входа в ЗАГС. С бессильной злобой на того, кого они долгие годы считали вечным должником, обязанным им за сам факт своего существования, но кто оказался намного сильнее их морально и духовно.
Игорь попытался было догнать брата, но мать схватила его за рукав:
— Стой! Не унижайся! Мы ещё покажем им всем, кто здесь главный!
Но в её голосе уже не было прежней уверенности, только бессильная злоба и понимание того, что план провалился окончательно и бесповоротно.
Автор: Елена Стриж ©
Нравится рассказ? Тогда поддержите его. Автору будет приятно видеть ваши репосты, рекомендации друзьям, комментарии и лайки... )) Ну и конечно, не забудьте подписаться на канал!