Ах, Италия! Невыносимая легкость бытия в тени платанов и буков, средь ароматов листвы и раскалённого камня. Здесь каждая скамья помнит седалища цезарей, каждая беседка — любовные письма декабристов-изгнанников. И вот среди всей этой античной роскоши появляется немец. С мольбертом в руках, восторгом в глазах и умением делать свет осязаемым. Он здесь не для того, чтобы молвить новое слово в искусстве. Наоборот. Ради последнего «прости» дюссельдорфской школы романтики...
- Премиум-подписка канала: мегароскошная, суперэксклюзивная и, увы, возмутительно доступная — всего 99 рублей Поддержите автора! Пусть этот канал живёт, как Тициан в Венеции — долго и красиво. Благодарю! 🤝
Героя нашей истории звали Освальд Ахенбах. И был он из тех северян, чью живопись дома ругали за «итальянскую сладость», в Италии же упрекали за прямолинейность. За «недостаток поэзии» формы и цвета. А он знай себе изображал то, что нравилось. И исключительно так, как нравилось лично ему. Рим и Неаполь, море и лес, людей и закаты... С трепетным чувством причастности, с глубочайшим пониманием взаимосвязей природного и рукотворного. Будто тоскующий на чужбине изгнанник, что вспоминает милые сердцу места, а не копирует их на пленэре. Вот и картина «В парке виллы Торлония около Рима» вышла не просто красивым пейзажем. Природа здесь — театральная сцена, заботливо приготовленная для соло гармонии света. Солнце играет ведущую партию, а прочие объекты и артефакты — массовка, отлично понимающая своё место и роль.
Вилла Торлония — каприз римской знати. Некогда — ярмарка тщеславия, аттракцион роскоши и привилегий знати. Ныне же — место неторопливых прогулок, раздумий, развлечений. И Ахенбах это чувствует. И пишет не ботанический сад, но психологический пейзаж. Старый лес замирает. «На выдохе». Недвижим. Торжественен. Аллея не смеет вести людей за собой, а лишь приглашает. Свет отрёкся от заветов златокудрого Феба, он не блещет и не пронзает, но тихо струится и вкрадчиво шепчет.
Прошу, взгляните внимательно, дорогой читатель. Убедитесь: на этом полотне нет действия. Но именно в этом — его авторский вызов. Нет героя, событий, конфликта. Лишь вопрос: зачем все люди на земле не живут точно так же? Не ценят мгновения гармонии, проведенные наедине с некогда подчинённой ими природой?..
Ахенбах работает с цветом, как дирижёр — с вышколенным оркестром. Он выравнивает темп чередования доминант, чуть форсирует ноты тёплой охры, даёт уместное crescendo контрастов в кронах, и вот уже зелень звучит как итальянская опера, миновавшая свою кульминацию. Немецкий глаз с инженерной точностью ловит архитектурную ритмику парка, а сердце (не по-германски романтичное, даром что бьётся под мундиром служащего дюссельдорфской Академии искусств) изливает на полотно нездешний свет. Получается почти как у Корреджо, но без нервного надрыва. Ибо Ахенбах не жаждет немедленной экспрессии и сиюминутного зрительского отклика. Он готовит чувства своего зрителя на медленном огне...
Так кем же он был? Агентом чувственной рассудительности в райских садах южан? Или мудрецом, который знал: живопись — это не о том, как мы видим красоту, а о том, как мы в ней растворяемся. Ясно другое: его Италия — не место, а состояние души. Немного ленивое, чуточку меланхоличное и беззастенчиво красивое. Напоминающее прощальный бокал на роскошной вечеринке, которую нужно покинуть до двенадцатого часа.
Именно поэтому его картины не надоедают. Поэтому до сих пор надолго задерживают подле себя как случайного посетителя музея, так и глубокого ценителя. И награждают долгой, терпкой рефлексией с благородными нотками итальянских виноградников. Приятного Вам созерцания, дорогой читатель. Да и мне тоже.
Автор: Лёля Городная
Ваша подписка на канал «Живопись», «палец вверх», репосты на свои социальные странички очень важны для автора. Поддержите канал своим участием! Большое спасибо!
