Сентябрь в тот год выдался на удивление щедрым. Лето, задержавшееся на пару недель, щедро поливало землю теплыми дождями, а потом отступило, уступив место золотой осени, полной грибного духа и той особенной, хрустальной тишины, какая бывает только перед долгим зимним сном природы. Мы – я, Андрей, мой старый друг Олег и его жена Лена – были заядлыми грибниками. Каждые выходные, а то и среди недели, если получалось, срывались из города в лес, подальше от суеты, поближе к этой первозданной благодати.
В тот раз Олег, вечный искатель приключений и неизведанных троп, предложил забраться в Угрюмовский бор. Место это в наших краях пользовалось двоякой славой. С одной стороны, грибов там, по слухам, было видимо-невидимо, особенно белых и подосиновиков. С другой – бор был старый, дремучий, местами почти непроходимый, и о нем ходили нехорошие легенды. Говорили, что там легко заблудиться так, что и с компасом не выйдешь, что водятся там странные звери, а старожилы окрестных деревень нет-нет да и помянут недобрым словом некоего лесника, который то ли сгинул в этом бору без следа много лет назад, то ли до сих пор его незримо охраняет. И горе тому, кто нарушит его покой или проявит неуважение к лесу.
Я, признаться, к таким байкам относился скептически, но некоторая настороженность все же была. Олег же только отмахивался: «Сказки для детей, Андрюха! А грибы там знатные, сам увидишь!» Лена, обычно разделявшая его энтузиазм, на этот раз была как-то тиха и задумчива.
И вот мы на месте. Утро дышало прохладой и туманом, который лениво цеплялся за верхушки сосен. Бор встретил нас величественным молчанием. Огромные, в три обхвата, деревья стояли, как древние истуканы, их кроны смыкались где-то высоко в небе, создавая сумрачный, таинственный свод. Под ногами пружинил влажный мох, пахло хвоей, прелой листвой и грибами – да так сильно, что голова кружилась.
Первые часа два мы действительно наслаждались «тихой охотой». Грибы попадались на каждом шагу – крепкие боровички, яркие шляпки подосиновиков, россыпи лисичек. Корзины наполнялись быстро. Азарт захватил нас, и мы, увлекшись, все дальше и дальше углублялись в чащу, не особо следя за направлением. Олег, как всегда, шел впереди, зорко высматривая добычу, Лена следовала за ним, я замыкал шествие, стараясь запоминать приметные деревья или изгибы тропинок, которых, впрочем, становилось все меньше.
В какой-то момент я понял, что знакомые звуки леса – щебет птиц, далекий стук дятла, шорох мелкого зверька – стихли. Наступила гнетущая, почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь нашим собственным дыханием и хрустом веток под ногами. Солнце, и до этого едва пробивавшееся сквозь густые кроны, теперь и вовсе скрылось. Лес стал темнее, гуще, стволы деревьев – одинаково-серыми, безликими.
– Олег, – позвал я негромко. – Кажется, мы забрались далековато. Пора бы поворачивать.
Олег обернулся, на его лице было написано легкое раздражение от того, что его отвлекли.
– Да погоди ты, Андрей! Тут самое грибное место началось, чувствую! Еще полчасика, и назад.
– Мне что-то не по себе, – тихо сказала Лена, прижимаясь к мужу. – Как-то здесь… жутко. И тихо слишком.
– Да ладно вам, паникеры! – усмехнулся Олег, но в голосе его уже не было прежней уверенности. – Сейчас вон за тот выворотень заглянем, и точно назад.
Мы пошли за выворотень. За ним начинался густой ельник, почти черный, сквозь который и днем-то, наверное, свет не проникал. И тут мы окончательно поняли, что заблудились. Приметы исчезли, компас Олега, который он с гордостью достал, почему-то показывал неверное направление – стрелка лениво вращалась, не находя севера. Попытки ориентироваться по солнцу или мху на деревьях тоже не увенчались успехом – все казалось обманчивым, неправильным.
Паника еще не охватила нас, но тревога плотным комом подступила к горлу. Мы шли уже около часа, пытаясь выбраться на знакомую тропу, но лес вокруг становился все более чужим и враждебным. Деревья словно смыкались за нашими спинами, не давая вернуться. Тишина давила на уши.
И тут, на небольшой полянке, заросшей высоким папоротником, мы увидели его.
Он стоял спиной к нам, метрах в двадцати, и смотрел куда-то в чащу. Высокий, сутуловатый, в потертой брезентовой куртке неопределенного цвета и старой, выцветшей ушанке, несмотря на теплую еще погоду. В руке он держал длинный посох, похожий на самодельный багор. Он не шевелился, словно был частью этого древнего леса, таким же старым и молчаливым.
– Лесник! – радостно выдохнул Олег. – Мужики, мы спасены! Эй, уважаемый! – крикнул он, шагая вперед.
Фигура медленно обернулась.
Я никогда не забуду его лица. Оно было темным, обветренным, изборожденным глубокими морщинами, как кора старого дуба. Густые, седые брови нависали над глубоко посаженными глазами. А глаза… вот что врезалось в память. Светлые, почти бесцветные, они смотрели не то чтобы зло, а как-то… отрешенно и очень внимательно. Взгляд был тяжелым, пронизывающим, от него становилось не по себе. И он молчал. Ни слова, ни звука.
– Добрый день, – я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно и дружелюбно. – Мы тут… грибники. Немного заблудились. Не подскажете, как выйти к деревне Угрюмово или на трассу?
Лесник продолжал молча смотреть на нас. Его взгляд скользнул по нашим корзинам, полным грибов, задержался на мгновение на Олеге, потом на Лене, потом на мне. Лена поежилась и сделала шаг назад, прячась за спину мужа.
Наконец, он медленно поднял руку, ту, что была свободна от посоха, и указал направление – влево от себя, в густой подлесок.
– Спасибо! – обрадовался Олег. – Туда, значит? А далеко?
Лесник снова ничего не ответил. Только чуть заметно кивнул и снова отвернулся, продолжая смотреть в чащу.
Мы переглянулись. Странный он какой-то, нелюдимый. Ну да ладно, главное – дорогу показал. Мы двинулись в указанном им направлении.
Шли мы, наверное, с полчаса. Подлесок становился все гуще, идти было тяжело. Солнце почти не проникало сюда. И снова эта давящая тишина.
– Уверен, что он правильно показал? – спросила Лена шепотом. – Мне кажется, мы еще глубже забираемся.
– Да нормально все, – отмахнулся Олег, но я видел, как он то и дело оглядывается. – Лесник лучше знает.
Внезапно лес расступился, и мы вышли на небольшую, заросшую бурьяном прогалину. И замерли. Посреди прогалины стояла покосившаяся, вросшая в землю избушка. Старая, почерневшая от времени, с заколоченными окнами и провалившейся крышей. От нее веяло таким запустением и тоской, что хотелось бежать без оглядки. А рядом с избушкой, прислонившись к кривой березе, стоял тот самый лесник. Он смотрел прямо на нас. И снова – ни слова.
– Что за чертовщина? – пробормотал Олег. – Мы же от него ушли… Как он здесь оказался?
– Он нас… привел сюда? – испуганно прошептала Лена.
Я почувствовал, как по спине пробежал ледяной холодок. Это было уже не просто странно. Это было страшно. Лесник не мог обогнать нас так быстро и бесшумно.
Он снова поднял руку и указал на тропинку, уходящую вправо от избушки, в еще более густые заросли.
– Нет, – твердо сказал я. – Мы туда не пойдем. Спасибо за помощь, но мы попробуем вернуться своим путем.
Лесник не шелохнулся. Его бесцветные глаза не отрываясь смотрели на меня. И в них не было ни злобы, ни угрозы. Только какая-то холодная, вековечная усталость. И… ожидание?
Олег, видя мою решимость, кивнул.
– Да, пойдем назад. Попробуем по своим следам.
Мы развернулись и пошли прочь от избушки, стараясь держаться того направления, откуда, как нам казалось, мы пришли. Лесник остался стоять на месте, молча провожая нас взглядом.
Идти назад оказалось еще труднее. Лес словно издевался над нами. Знакомые, казалось бы, места выглядели чужими. Деревья меняли свои очертания, тропинки исчезали, едва мы на них ступали. Мы плутали кругами, снова и снова возвращаясь к каким-то уже виденным приметам, но никак не могли выбраться из этого заколдованного круга. Несколько раз нам казалось, что мы видим вдалеке, между стволами, темную фигуру лесника, молча наблюдающего за нами. От этого становилось еще хуже.
Лена совсем выбилась из сил, она то и дело всхлипывала. Олег, обычно такой самоуверенный, заметно сник, его лицо было бледным и растерянным. Я старался держаться, подбадривать их, но и у меня внутри все сжималось от липкого, холодного страха. Солнце начало клониться к закату, и в лесу стало быстро темнеть. Перспектива провести ночь в этом жутком месте не радовала.
И снова мы вышли на поляну. Но на этот раз это была другая поляна. Меньше, чем та, с избушкой, и какая-то… особенная. Посреди нее рос огромный, древний дуб, такой старый, что его ствол казался сложенным из седых камней. Ветви его были корявыми, переплетенными, как руки старого колдуна. А под дубом, на небольшом замшелом валуне, сидел он. Лесник.
Он не смотрел на нас. Он смотрел на дуб. Его руки спокойно лежали на коленях. Посох стоял рядом.
Когда мы подошли ближе, он медленно повернул голову. В наступающих сумерках его лицо казалось высеченным из дерева.
– Послушайте, – начал я, стараясь, чтобы голос звучал твердо, хотя внутри все дрожало. – Мы действительно заблудились. Мы не хотели вас беспокоить или вторгаться… куда не следует. Мы просто хотим выбраться из леса. Пожалуйста, если вы знаете дорогу, помогите нам. Мы… мы отблагодарим. Вот, грибы…
Я сделал шаг вперед, протягивая свою корзину.
Лесник медленно перевел взгляд на грибы. Потом снова на меня. И тут я увидел то, чего не замечал раньше. Его одежда, хоть и выглядела старой, была совершенно сухой и чистой, хотя мы уже несколько часов продирались сквозь мокрый подлесок и бурелом. И от него не пахло ни потом, ни дымом, ничем человеческим. Только лесом – хвоей, влажной землей, грибами. Так, как пахнет сам этот древний бор.
И он не дышал. Я не видел, чтобы его грудь вздымалась.
Осознание ударило меня как обухом по голове. Это не человек. Это тот самый лесник из легенд. Дух этого леса.
Я медленно опустил корзину.
– Простите нас, – сказал я тихо. – Мы не знали. Мы не хотели тревожить ваши владения.
Лесник молчал. Но его взгляд… он немного смягчился. Или мне так показалось. Та вековечная усталость в нем осталась, но пропала былая отрешенность. Теперь в нем читалось что-то вроде… понимания.
Я вспомнил рассказы бабушки из моей деревни. О том, что лесных духов нужно задабривать, выказывать им уважение. У меня в кармане куртки лежал кусок черного хлеба с салом – наш походный перекус. Я осторожно достал его, развернул чистую тряпицу.
– Это вам, – сказал я, кладя хлеб на землю, недалеко от валуна, на котором он сидел. – От чистого сердца. Простите, если что не так.
Олег и Лена смотрели на меня во все глаза, не понимая, что происходит, но молчали, чувствуя важность момента.
Лесник перевел взгляд на хлеб. Потом снова на меня. Он медленно, очень медленно кивнул. Один раз.
А потом он поднял руку и указал направление. Не в чащу, не на избушку. А туда, где сквозь деревья пробивался слабый, едва заметный свет заходящего солнца. И в этом направлении лес казался не таким густым, более проходимым.
Он снова опустил руку и отвернулся к своему дубу. Давая понять, что разговор окончен.
Мы не сговариваясь, подхватили свои корзины и пошли в указанном направлении. Мы не бежали, но шли быстро, не оглядываясь. И странное дело – лес действительно стал реже. Появилась тропинка, сначала едва заметная, потом все более четкая. И минут через двадцать, когда уже совсем стемнело, мы услышали далекий лай собаки, а потом увидели огоньки деревни. Это было Угрюмово.
Мы вышли из леса обессиленные, испуганные, но живые. Местные, которым мы, запинаясь, рассказали о наших приключениях и о странном леснике, только качали головами и крестились.
– Это Ефимыч вас водил, – сказала одна старушка. – Лесник наш, покойный. Он при жизни бор свой как душу берег. И после смерти, видать, покоя не нашел, все ходит, доглядывает. Не любит он чужаков, особенно тех, кто без уважения к лесу. А вы, знать, чем-то угодили ему, раз отпустил. Хлебушком, поди, помянули? Он это любит…
В ту ночь я почти не спал. Перед глазами стояло лицо лесника, его молчаливый взгляд, его вековая печаль. И тот древний дуб.
Мы больше никогда не ходили в Угрюмовский бор. Да и вообще, походы за грибами стали для меня чем-то иным. Я научился слушать лес, чувствовать его дыхание, его настроение. Я понял, что лес – это не просто деревья и тропы. Это живой организм, со своими законами, своими тайнами и своими хранителями.
Иногда, когда я остаюсь один в лесу, мне кажется, что я чувствую на себе чей-то пристальный, внимательный взгляд. И я знаю, что это он, молчаливый страж, дух этого места. Я не боюсь его. Я просто мысленно здороваюсь и благодарю за то, что он позволяет мне быть гостем в его владениях.
Олег еще долго пытался найти рациональное объяснение произошедшему, говорил о коллективных галлюцинациях, о магнитном поле, влияющем на компас. Лена же молчала, но я видел, что она, как и я, поверила.
Шрамы на душе от того дня остались, но это не шрамы страха. Это, скорее, шрамы уважения. Уважения к тому, что больше нас, древнее нас, и что требует бережного и чуткого отношения. И я благодарен тому дню за этот урок. Потому что иногда, чтобы по-настоящему понять душу природы, нужно заглянуть в глаза ее вечному, молчаливому хранителю. И, возможно, поделиться с ним куском простого черного хлеба. Это немного, но иногда этого достаточно, чтобы тебе указали верный путь. Не только из леса, но и, быть может, в чем-то большем. Это и стало моей главной, выстраданной правдой о том дне. И я храню ее, как самый ценный гриб, найденный в самом сердце древнего бора.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#страшнаяистория #хоррор #ужасы #мистика