Иногда человек рассказывает, как проводил выходные, и звучит это примерно так: «Мы ездили с детьми на озеро, было красиво». А потом, чуть позже, между делом добавляет: «Ну да, ещё отец попал в больницу, но я стараюсь об этом не думать». Или, наоборот, кто-то живёт в тяжёлых отношениях, полных боли, но на работе спокоен, шутит, строит планы и не даёт себе ни минуты подумать о том, что вечером снова будет спасаться от тревоги.
Это называется компартментализация. Такой механизм, когда психика, чтобы защититься, разделяет разные куски жизни на отсеки, словно в шкафчике с выдвижными ящиками. В одном лежит работа, в другом что-то личное, в третьем какие-то переживания, о которых «нельзя говорить». Так мы справляемся с тем, что кажется слишком тяжёлым, слишком противоречивым, слишком несовместимым с тем, чтобы жить нормально.
Мозг делает это неосознанно, чтобы можно было пойти на совещание и не разрыдаться. Чтобы не сорваться на ребёнка, потому что внутри всё болит. Чтобы просто жить правильно.
У компартментализации есть и плюсы. Это адаптивная защита. Она правда помогает выжить, но если её становится слишком много, если отсеки не сообщаются друг с другом, то человек теряет ощущение целостности. Появляется внутренний разрыв. Один «я» страдает, другой «я» делает вид, что всё в порядке. В итоге трудно понять, кто ты вообще? Зачем живёшь? Почему тебя никто не слышит и не понимает? А как они поймут, если человек сам себя не знает?
С точки зрения психоанализа, компартментализация это форма расщепления, характерная для определённых типов личности.
Например, нарциссический тип по Нэнси МакУильямс часто умеет отключать свои чувства, если они не соответствуют «идеальному Я». Такой человек может быть очень вежливым и обаятельным, но не замечать, что рядом друг плачет, просто потому, что в этой «ячейке» его мира сейчас нет места для чужой боли.
У обсессивных личностей тоже часто есть компартментализация, они держат эмоции в железных рамках, потому что так надёжнее. Плакать можно только по расписанию, а лучше не плакать вообще.
У пограничных она проявляется иначе: одна часть души идеализирует, другая ненавидит, и между ними будто нет моста, и обе части живут в человеке одновременно, не встречаясь.
Мы все это делаем, в той или иной мере. Мы закрываем глаза на правду, когда она слишком болезненна. Мы живём в параллельных мирах, «на работе всё хорошо», «дома я как будто другой». Но чем дольше эти части не встречаются, тем труднее жить. Потому что настоящая сила не в том, чтобы держаться, как будто ничего не происходит, а в том, чтобы соединить всё в одно: «Вот я. И мне одновременно страшно, трудно, но я справляюсь».
Что помогает?
- Иногда просто признать: «Я это делаю. Я отделяю боль от повседневности, потому что иначе не переживу это эмоционально». Это не слабость. Это сигнал, что пора дать себе больше заботы и меньше требовать от себя.
- Иногда важно мягко сблизить отсеки: рассказать другу не только про отпуск, но и про тревогу. Признать, что в отношениях что-то не так.
- А иногда просто задать себе честный вопрос: «Какой я, когда никто не видит?» И: «Что я чувствую, о чём никому не рассказываю?»
Так начинается путь к целостности. Не через усилия, а через мягкое соединение себя с собой.
