Покой нашей улице только снился. Вернее, мне — Валентине Ивановне, пятьдесят вот уже на носу, всю жизнь как заведённая: по строкам — приход, расход, а дома — кастрюля, дети, счета. Крутишься, чтобы всё шло своим чередом, всем хватило — хоть бы на крошку радости осталось. Но ты же — женщина, бухгалтер, мать, жена, дочь… Потомков, родителей, кота и мужа — всех устроить, всем помочь. А о себе — тише воды, ниже травы.
А тут вдруг — поворот.
Я же на пенсию шла как на свободу… только потом жизнь повернулась так, что предложили место в частной фирме — старшим бухгалтером. Зарплата… о, она оказалась куда выше прежней. Друзья — ахали, коллеги завидовали. А я — летала! Впервые, может, с двадцати — ощущала себя не просто винтиком, а человеком, который ещё может многое.
Только, видно, ошиблась.
Через две недели после первого “жирного” перевода на карту у нас дома случился вроде бы обычный семейный ужин — только атмосфера, как на совещании… В столовой пахло жаркой, а на душе скребли кошки.
— Ну, Валентина, рассказывай! — муж мой, Слава, прервал моё жевание, залив в себя борщ. — ты теперь Начальница у нас. Да ты глянь, как глаз горит!
Дочка, Катя, кивнула — мол, да, ты прям по-новому выглядишь. Сын Артём потянулся к салату, но глаза — хитрые-хитрые.
— Раз такие деньги, мам, может, кредит мой возьмёшь на себя? Я машину ремонтирую, совсем в кошелёк залез, — протянул вскользь Артём.
Я ещё не успела ответить, а мама — тяжело вдохнула:
— Я вот всегда радуюсь за своих детей, — произнесла она с той самой обидой, что слышна чуть не с порога. — Только вот старики у нас всё как-то вдали… А у моих знакомых — дочки то салфеточки, то новые кофточки приносят. Или хоть к чаю торт, не с рынка…
Я слушала — будто дождь за окном пошёл, а капли — по сердцу: хлоп, хлоп…
Славка одобрительно кивает, мол, семья сейчас на тебе, Валя. Ты ж понимаешь.
В этот момент у меня — будто мурашки по всему телу. Я ведь вечно всем — да, давайте, я же смогу… Смогла. Вышла в люди, да только… будто бы и не для себя, опять для всех.
— Ну… я подумаю, — выдавила наконец.
Вечер прошёл в нескончаемых разговорах и намёках. Каждый смирно, никто не спорил. И все вдруг как-то разом уверились — теперь моя очередь “тянуть”.
***
Дни потянулись чередой, будто бусины на нитке. Вроде всё как всегда — утро: кофе на бегу, документы в сумке, Слава чмокает в щёку, за окном колыхается тополь. Только под кожей — зуд. Беспокойство. Жужжит: «Должна… Не подведи… Не обмани ожидания…»
Сначала я помогла сыну.
— Мам, мне немного не хватает до выплаты, потом сам всё закрою, честно,— Артём так смотрел, что отказать было бы грехом.
Перевела. Сердце ёкнуло, но только от облегчения: хорошо, когда дети с просьбами — значит, доверяют.
Потом Катя.
— Мам, у нас с Серёжей опять задержка по ипотеке... Ты знаешь, как с этими банками: вечно нервы трепят. Может, мы пару месяцев не сами? — просила мягко, не обижу же.
Мама вдруг зачастила.
То сахар дорожает, то давление скачет, то соседке дочка новый халат купила — а у меня «всё старое, да старое». Раз приношу сумку продуктов, два — а потом она смотрит на меня с ожиданием, будто иначе нельзя.
Слава — совсем поменялся.
— Ты всё равно больше всех зарабатываешь, чего мелочиться. Раньше я тянул, теперь ты. Не пропадём… — а сам мечтает о новой машине, пританцовывает вокруг семейного бюджета.
Знаете, вроде ничего страшного. Один — раз в месяц, другой — чуть чаще.
Но постепенно всё сползло в рутину: стало «само собой разумеющимся».
Вечером прихожу — ни ужинать толком, ни на диван присесть. Катя пишет: «Переведи, пожалуйста…» Артём звонит: «Мам, пивка не подкинешь? Шутка! Только на страховку». Мама ждёт у окошка: как приду, сразу — глаза горят: принесла? А Слава иной раз спросит, чайку нальёт — и тут же, между делом: «Наш холодильник чего-то опустел… Заедешь после работы?»
Поначалу мне казалось — это нормально. Все же свои, все в трудные времена были, поддержка — наше всё.
Но нескончаемый этот поток просьб, намёков, требований растёкся — и стал рекой, что уносит меня саму куда-то далеко.
Устала.
Не хочется ни улыбаться, ни в телефоне отвечать. С работы — домой, дома — сплошная бухгалтерия, где только я — платёжное поручение для всей семьи.
Иногда ночью лежу — тишина. Только собственное дыхание и упрямый голос:
«Ты — для них, а себя кто спасёт?»
Особенно тяжело стало с Славой.
Он — мой муж, опора, крепкая стена за спиной. Но сейчас эта стена будто покосилась:
— Ты совсем какая-то нервная стала, — ворчал он. — Всё недовольна, денег всем дай, сама хмуришься. Может, не стоило тебе на новую работу идти?..
Звонки Кати и Артёма стали похожи на короткие сообщения банка: сумма, дата, желательно — быстрее.
Порой ловила себя на том, что жду: когда же кто-то спросит — “Как ты?” Просто так. Не про кредиты и не про курсы валют… хотя бы: «Мам, ты живая?»
Но эта мысль — будто пустая чашка: звякнуло об закрома души — и тишина.
Однажды села с ужином за стол, слышу — разговор снова скатывается к деньгам.
— Может, всё, что получаешь — в общий котёл? — Славка подмигивает, Катя смеётся, а у меня — мурашки по спине, злые-злые.
Попыталась объяснить, что бы и мне хотелось иногда — шёлковый платок или просто лишний час в парке с книжкой.
— Мам, ну ты чего! — Катя всплеснула руками, — Это же ради семьи. Неужели трудно?
— Ты перестала понимать… — мама вздохнула, будто упрёк кирпичом на сердце бросила.
А ночь накатила, как обычно, — бессонница, мысли…
Раньше семья казалась плотом — теперь же я в ней лишняя. Только банкомат с именем Валя.
***
Наступил вечер, который теперь можно запомнить: тот самый, когда вся усталость — долгие недели молчания, обид и измотанности — вырвалась наружу.
Я готовила ужин. Всё по привычке — плита бурлит, нож режет салаты тоненько, чтобы хватило всем. Даже кот трусит по кухне, надеясь урвать кусочек.
В доме густой воздух: скоро придут свои — надо опять подать, разделить, собрать, выслушать.
Дверь хлопнула.
Первым ворвался Артём — на ходу переобувается, почти не глядит в мою сторону.
— Мам, мне опять надо…
— Подожди, позже, — сдерживаю голос, чувствуя, как по коже бегают горячие иголки.
Катя звонит на смартфон — и снова речь не о том, как мои дела. Всё “мам!”, “мне бы…”, “а можно…”.
Славка пришёл — увидел меня у мойки, не спрашивает ничего. Осмотрел покупки и в лоб:
— Ты завтра заедешь к моей маме? Ей лекарства надо. Деньги я ей не могу перевести, ты знаешь. Ну, сама реши уж…
— Это опять я? — еле слышно спросила я.
Он мимоходом пожал плечами, будто ничего особенного. А у меня на языке всё свербит, хочется крикнуть. Только рот — зияет пустотой.
За ужином в семье царил совет.
Все вдруг собрались не просто поесть — а “решить”, как быть с деньгами.
— Ну всё, Валя, — начал Славка, — давай решим по справедливости? Кто больше зарабатывает, тот и тратится больше на семью.
— Тётя Лена говорит, что у её зятя всё проще: зарплата — на общий счёт, — поддакнула Катя.
Мама вдруг вздохнула как перед долгим походом:
— Я тут подумала… может, ты бы присылала мне теперь почаще, всё подорожало. Нам только на лекарства, ты же понимаешь, Валечка… — голос дрожит, в глазах — утонувшая надежда.
Аргументов не оставили. Претензии мелкие, обыденные, но их стало так много, что — как каша на молоке — вот-вот убежит.
Ребята громко обсуждали планы; муж резал хлеб — то ли в курсе, что творит, то ли просто не замечает.
А я… вдруг почувствовала себя маленькой. Прямо как в детстве, когда на кухне собирались взрослые и обсуждали, куда кого отправят, кому что поручить, а ты только слушаешь — робко да и не пикнешь.
Мне вдруг стало страшно — и обидно до комка в горле.
— А вы меня вообще слушаете? — спросила я так громко, что сама удивилась. — Вам всем только и нужно, что деньги. Вы видите меня? Или тут только мой кошелёк главным стал?
Повисла тишина. Долгая, вязкая, как сироп. Ни Артём, ни Катя, ни Слава — никто не ожидал, что я откажусь молчать.
Секунду — никто не верил, потом всё вспыхнуло, как на ладони.
— Что ты такое говоришь! — Катя возмутилась, но голос дрожал.
— Всегда для семьи стараюсь, а теперь виновата? — подхватила мама. — Ты зарабатываешь — а помощи и поддержки ждём не мы одни.
— Просто мы устали и хотим, чтобы тебе не пришлось заботиться ни о чём — взяла бы на себя всё, и семья бы беспокоилась меньше, — конфузился Слава.
Но я вдруг поняла: если сейчас не скажу — уже не скажу никогда.
— Я не готова всё разруливать за всех. Вы пользуетесь тем, что я — привычно молчу. Что, если у меня останется только усталость? Кто будет заботиться обо мне?..
Слезы сами потекли по щекам — так редко, что я сама испугалась себя.
— Всё, мне нужно уйти! — голос сорвался, руки тряслись.
Тихо, по ковру, как призрак, накинула пальто.
Пока никто не осознал, закрыла за собой дверь.
Позвонила подруге — первый раз за долгие годы просила укрыть.
— Приезжай. У нас чай и уют. Только ты — и никаких просьб.
Я ушла. Ушла впервые за много лет. Не в магазин, не на работу — к себе самой, чтобы услышать себя.
***
Подруга, моя Аня, разливает чай и кладёт плитку шоколада.
— Валя, а ты когда последний раз сама себе что-то покупала? Не детям, не мужу, не маме — а себе?
Я только качаю головой. Забыла, когда.
— Слушай, ты ведь много лет жила для других. Может, пора себя тоже в семью включить? — улыбается Аня. — Просто чтобы место для себя там было.
Смеёмся сквозь слёзы. Тишина внутри перестаёт быть страшной — в ней ощущается сила.
Я всю ночь ворочаюсь под серым пледом и думаю: кому я нужна, кроме себя самой?
Ночь в чужой квартире — это особое испытание. Вроде и стены родные, но всё не как дома. Ложишься на диван, под боком — подруга греет ладонь, за окном слышен город: машины, фонари, редкие шаги.
И вдруг настигает пустота. Нет забот, никто не просит — и тепло, и страшно. Ощущаешь себя девочкой, которой впервые разрешили ничего не делать. В голове пустота, просыпается тишина — и сразу мысли начинают колоть: а вдруг ты всё испортила? А вдруг никто не позвонит? Может, разругались навсегда?
Утром — тишина, телефон молчит. Захожу в мессенджер — ни одного сообщения. Сначала страшно, потом — удивительно легко. Значит, пусть хотя бы сутки этот мир обойдётся без моих переводов и напоминаний о коммуналке.
День за днём, два дня… Потом вечереет — стучится в дверь Слава.
Стоит виноватый, как школьник у директора.
— Валя… Прости. Мы все немного… Нет, сильно переборщили. Я и не заметил, что на тебя всё навалилось.
По лицу видно: волновался. Заходит, неловко переступает порог, говорит тихо, старается не смотреть в глаза.
— Ты ведь не железная. У меня, оказывается, когда тебя нет, всё из рук валится. Кот злится, дети ссорятся… Мама твоя мне сегодня звонила — спрашивала, где ты.
Потом приходит Катя — зарёванная.
— Мам, мне так стыдно! Я… я и правда привыкла, что ты всё решишь. Даже не думала, что тебе тяжело. Можно… просто посидеть рядом, ничего не просить?..
Вечером, уже за домашним столом подруги, собирается почти вся семья. Глаза у всех — как будто впервые смотрят на меня снова, по-настоящему.
— Прости, — шепчет Артём, шарит по столу, перебирает салфетку в руках. — Я слишком воспользовался тем, что ты всегда помогаешь…
— Мне бы, мам, просто иногда услышать, как твои дела, — добавляет Катя.
Слава выкладывает на стол свой маленький, невесомый пакетик:
— Вот тут — расписанные расходы. Я хочу попробовать брать часть на себя, не перекладывать.
Мама звонит — голос дрожит:
— Доченька… тяжело сказать вслух, но ты нужна нам не только потому, что деньги приносишь.
Словно что-то растворилось, ушло. Впервые за долгое время чувствую — меня готовы слушать, а не просто требовать.
Я медленно выкладываю на стол бумажку. На ней — новые правила жизни:
— Моя зарплата — МОЁ личное дело. Помогать — буду, но только по мере возможностей. Каждый отвечает за себя. О своих проблемах — говорим, а не молчим до крика.
— И хватит думать, что “мама всё разрулит”.
Все слушают, кивают. Улыбка возвращается в уголки губ.
— Мы тебя любим, — глупо, по-детски говорит Артём.
Я возвращаюсь домой. Не победителем — а человеком, нашедшим себя.
***
В семье теперь по-другому. Просьбы стали реже, спасибо — чаще. Валентина научилась не позволять садиться себе на шею. Катя сама платит по ипотеке, Артём ищет доп. заработок, Слава поддерживает — уже как муж, а не вечный проситель.
Мама звонит по делу и просто так — рассказать смешной случай или поделиться погодой.
А я иногда позволяю себе лишний пряник в магазине, новый шарф и вечер за книжкой. Просто так. Для себя.