Я вышла из машины и замерла. На воротах нашего дома висел новый замок, а рядом стояла свекровь с ключами в руках.
– Лариса Михайловна? Что происходит? – спросила я, стараясь сохранять спокойствие.
Она повернулась ко мне с торжествующей улыбкой.
– А, Светлана! Как раз вовремя. Я меняю замки. Этот дом теперь полностью мой.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
– Как это ваш? Мы с Павлом живём здесь пять лет!
– Жили, – поправила она. – Но дом-то записан на моего покойного мужа. А значит, по закону переходит мне.
Из дома вышел мой муж Павел. Вид у него был растерянный.
– Свет, я пытался дозвониться... Мама приехала час назад с какими-то документами.
– С документами о праве на наследство, – уточнила Лариса Михайловна. – Этот дом построил мой муж, царство ему небесное. И я, как вдова, имею право на обязательную долю.
Я достала телефон.
– Павел, но твой отец оставил дарственную на тебя! Мы же оформляли все документы!
Свекровь усмехнулась.
– Оформляли, да не доофомляли. Дарственная не прошла регистрацию. А пока суд да дело, Фёдор Иванович скончался. Так что дом достаётся мне.
Я посмотрела на мужа. Он отвёл глаза.
– Паш, ты знал об этом?
– Я... Мама вчера позвонила, сказала, что есть проблемы с документами. Но я не думал, что она...
– Что я что? – перебила Лариса Михайловна. – Заберу своё законное имущество? А вы думали, будете тут жить как у Христа за пазухой?
Я глубоко вздохнула.
– Хорошо. Давайте поговорим спокойно. Может, зайдём в дом?
– В МОЙ дом, – подчеркнула свекровь. – И заходить вы будете только с моего разрешения.
Соседка тётя Валя выглянула из-за забора.
– Светочка, что случилось? Слышу, Лариса Михайловна приехала.
– Да вот, выясняем жилищный вопрос, – ответила я.
Тётя Валя покачала головой.
– Ой, помню, как Фёдор Иванович дом строил. Всё говорил: "Для сына стараюсь, для внуков будущих". Душа у него болела, чтоб Павлуша не мыкался по съёмным квартирам.
Лариса Михайловна поджала губы.
– Валентина, не лезьте не в своё дело!
– Да я что? Я ничего. Просто помню, как покойный радовался, когда Павел женился. Говорил: "Теперь есть кому дом передать, Светлана – хорошая невестка, хозяйственная".
Свекровь покраснела.
– Хватит тут воспоминания устраивать! Идите к себе!
Тётя Валя ушла, а мы остались стоять у ворот. Начинал накрапывать дождь.
– Лариса Михайловна, – начала я. – Мы же вложили в этот дом столько сил и денег. Ремонт, новая крыша, отопление...
– Ваши проблемы! Никто не просил вас тут ремонты устраивать!
Павел наконец подал голос.
– Мам, но это же несправедливо! Папа хотел, чтобы дом был мой!
– Хотел, да не успел оформить как положено. А на словах, сынок, дома не передаются.
Я достала из сумки папку с документами – всегда ношу с собой копии важных бумаг.
– Вот смотрите. Договор дарения, подписанный Фёдором Ивановичем. Вот квитанции об оплате госпошлины. Вот заявление в Росреестр.
Свекровь махнула рукой.
– И что? Где свидетельство о регистрации? Нету! А знаете почему? Потому что я вовремя подала возражение!
Вот оно что. Я посмотрела на неё с новым пониманием.
– Вы специально затянули регистрацию?
– Я защищала свои права! Этот дом – моё единственное жильё!
– Но у вас же есть квартира в городе!
– Однокомнатная! А тут – целый дом с участком!
Павел попытался взять мать за руку.
– Мам, давай обсудим всё спокойно. Может, найдём компромисс?
Она выдернула руку.
– Компромисс? Я тридцать лет с твоим отцом прожила! Родила тебя, вырастила! А теперь должна идти на компромиссы с какой-то... – она покосилась на меня.
– С вашей невесткой, – закончила я. – Да, я невестка. И что?
– А то! Сколько вы с моим сыном женаты? Пять лет? А я с его отцом – тридцать два года! Кто имеет больше прав на этот дом?
Дождь усилился. Мы стояли под навесом, но капли долетали и сюда.
– Паш, у тебя есть ключи? – спросила я.
Он кивнул.
– Старые есть. Но мама говорит, замок поменяла.
– Только на воротах, – уточнила Лариса Михайловна. – От дома ключи у меня. И я не собираюсь их давать.
Я достала телефон.
– Хорошо. Тогда я вызываю полицию.
– Зачем? – испугался Павел.
– Затем, что нас не пускают в собственный дом. Мы здесь прописаны, между прочим.
Свекровь засмеялась.
– Прописаны! А дом-то не ваш! Вызывайте, вызывайте. Посмотрим, что скажет полиция.
Я набрала номер. Объяснила ситуацию. Сказали, выезжают.
Ждали молча. Дождь барабанил по навесу. Павел курил, отойдя в сторону. Лариса Михайловна сидела на лавочке с видом оскорблённой королевы.
Приехал наряд. Молодой сержант и пожилой прапорщик.
– Так, граждане, в чём проблема?
Мы все заговорили одновременно. Сержант поднял руку.
– По одному! Вы начните, – кивнул он мне.
Я объяснила ситуацию. Показала документы.
Лариса Михайловна тут же вмешалась.
– Всё это филькины грамоты! Вот постановление суда о признании меня наследницей!
Прапорщик изучил бумаги.
– Так, граждане. Тут имущественный спор. Это не наша компетенция. Решайте через суд.
– Но мы же здесь живём! – возмутилась я. – Наши вещи внутри!
– Вещи можете забрать, – кивнул прапорщик. – Гражданка, – обратился он к свекрови. – Вы обязаны дать им забрать личные вещи.
Лариса Михайловна скривилась.
– Пусть забирают. Но только то, что смогут доказать, что их.
Мы вошли в дом. Сердце сжалось – столько сил вложено в этот дом. Каждую полочку, каждый уголок обустраивали с любовью.
– Давайте быстрее! – торопила свекровь. – И не вздумайте мебель трогать!
– Это наша мебель! – возразил Павел. – Мы её покупали!
– Докажите!
Я достала телефон, открыла фотографии.
– Вот. Чеки сфотографированы. Диван, шкаф, кухонный гарнитур – всё наше.
Полицейские переглянулись.
– Граждане, мы не грузчики. Разбирайтесь сами.
Они уехали. Мы остались втроём в гостиной.
– Ладно, – сказала Лариса Михайловна. – Вещи забирайте. Но чтоб к вечеру духу вашего не было!
Павел взорвался.
– Мам, ты совсем обалдела? Это же наш дом!
– НЕ ВАШ! – крикнула она. – Сколько раз повторять? Дом принадлежит мне! И я буду жить здесь одна!
– Одна? – переспросила я. – А как же ваша квартира в городе?
Свекровь помялась.
– Квартиру я... продаю. Деньги нужны.
– На что?
– Не ваше дело! Может, на старость коплю!
Павел сел на диван, обхватил голову руками.
– Мам, объясни нормально. Зачем тебе это? Мы же нормально жили!
– Вы нормально жили! А обо мне кто подумал? Я одна в городе, в четырёх стенах! А вы тут, в доме!
Я села рядом с мужем.
– Лариса Михайловна, если вам одиноко, приезжайте в гости. Мы никогда не отказывали.
– В гости! Я должна в СВОЙ дом в гости приезжать?
Тут я поняла, в чём дело.
– Вы хотите жить с нами?
Она отвернулась.
– А что такого? Другие свекрови живут с детьми, и ничего!
Павел поднял голову.
– Мам, мы же говорили об этом. У нас своя семья, свой уклад...
– Вот именно! Своя семья, в которой для матери места нет!
Я попыталась быть дипломатичной.
– Дело не в месте. Просто у каждой семьи должно быть личное пространство.
– Личное пространство! – передразнила она. – А мои тридцать два года брака – это не личное? Я в этих стенах молодость прожила!
– Но дом-то строился для Павла, – напомнила я.
Свекровь вскочила.
– Хватит! Я всё решила! Дом мой, и точка! Можете обжаловать в суде, если хотите. Но пока суд не решит иначе – убирайтесь!
Мы начали собирать вещи. Работали молча, методично. Одежда, книги, посуда. Павел вызвал грузовую газель.
Лариса Михайловна ходила следом, следила, чтобы мы не взяли лишнего.
– Эту вазу оставьте! Это подарок Фёдора!
– Мама, папа подарил её нам на свадьбу!
– Неважно! Ваза остаётся!
К вечеру погрузили самое необходимое. Стояли во дворе, смотрели на дом.
– Паш, – позвала свекровь. – Ты... заезжай иногда. Один. Поговорить, чаю попить.
Он не ответил. Мы сели в машину, поехали.
Временно остановились у моих родителей. Мама суетилась, накрывала на стол.
– Ничего, дети. Всё образуется. Найдёте жильё, начнёте сначала.
Павел молчал весь вечер. Только перед сном сказал.
– Прости, Свет. Я должен был предвидеть.
– Что предвидеть? Что твоя мама так поступит?
– Она всегда была... собственницей. Помню, в детстве не давала мои игрушки другим детям. Говорила: "Это Павлика, пусть сам решает".
Я обняла его.
– Не вини себя. Никто не мог подумать, что она пойдёт на такое.
Утром позвонил наш юрист. Изучил документы, покачал головой.
– Ситуация сложная. Формально Лариса Михайловна права – дарственная не зарегистрирована, она наследница первой очереди. Но есть нюансы.
– Какие?
– Во-первых, вы можете доказать, что регистрация была сорвана намеренно. Во-вторых, есть свидетельские показания о намерении покойного. В-третьих, ваши вложения в дом.
Павел оживился.
– То есть шансы есть?
– Есть. Но судиться придётся долго. Год минимум.
Мы переглянулись. Год судов, нервов, трат.
– А если... попробовать договориться? – предложила я.
Юрист пожал плечами.
– Попробуйте. Но судя по настрою вашей свекрови...
Через неделю я поехала к дому. Одна, без Павла.
Лариса Михайловна работала в огороде. Увидев меня, выпрямилась.
– Чего приехала?
– Поговорить.
– Не о чем нам говорить!
Я села на лавочку.
– Лариса Михайловна, давайте начистоту. Вы одна в большом доме. Вам тяжело будет его содержать.
– Справлюсь!
– Отопление, вода, свет – всё это стоит денег. Огород, сад – нужны силы.
Она воткнула лопату в землю.
– К чему клонишь?
– К тому, что мы можем помочь друг другу. Вы хотите жить в этом доме – живите. Мы с Павлом готовы снимать квартиру. Но дом остаётся за Павлом.
– Ишь чего захотели!
– Подождите. Вы живёте здесь, мы оплачиваем коммуналку, помогаем с хозяйством. Официально оформляем договор пожизненного проживания.
Свекровь задумалась.
– А если я заболею? В больницу лягу?
– Будем навещать, помогать. Как и положено детям.
Она села рядом.
– Знаешь, Светлана. Я ведь не со зла. Просто... страшно стало. Фёдор умер, я одна осталась. В квартире стены давят.
– Понимаю. Но зачем же так? Могли просто поговорить.
– Гордость не позволила. Просить, чтобы приютили.
Мы помолчали. В саду пели птицы.
– Я подумаю, – наконец сказала она. – Дай время подумать.
Я встала.
– Конечно. Мы никуда не торопимся.
Через три дня она позвонила.
– Приезжайте. Втроём поговорим.
Мы приехали. Лариса Михайловна накрыла стол – впервые за всё время.
– Я согласна на ваши условия, – сказала она без предисловий. – Но с поправками.
– Какими?
– Дом оформляется на Павла, но с обременением – моё пожизненное проживание. Коммуналку делим пополам. И... я хочу, чтобы вы иногда приезжали. Не жить, а так... в гости.
Павел посмотрел на меня. Я кивнула.
– Договорились, мам.
Она всхлипнула.
– Я дура старая. Чуть семью не разрушила.
– Мам, всё хорошо, – Павел обнял её.
Оформили все документы. Мы сняли квартиру неподалёку – пятнадцать минут на машине.
Теперь приезжаем к свекрови два-три раза в неделю. Помогаем по хозяйству, ужинаем вместе.
Она оттаяла. Даже научила меня печь фирменный пирог Фёдора Ивановича.
– Знаешь, Света, – сказала она как-то. – Я всегда думала, невестка – это соперница. Которая сына отнимает.
– А теперь?
– А теперь вижу – невестка может быть и дочерью. Если дать ей такую возможность.
Мы сидели на веранде, пили чай. Павел возился в саду – подвязывал помидоры.
– Спасибо тебе, – вдруг сказала Лариса Михайловна.
– За что?
– За то, что не дала мне совершить самую большую глупость в жизни. Остаться одной в пустом доме.
Я улыбнулась.
– Мы семья. А семья должна держаться вместе.
– Да. Только понимаешь это иногда слишком поздно.
Солнце садилось за деревья. Павел махнул нам из сада. Мы помахали в ответ.
Так и живём. Не идеально, но по-настоящему. С уважением друг к другу и пониманием, что семья – это не про владение, а про любовь.
А дом... Дом подождёт. Когда-нибудь мы вернёмся. А пока пусть в нём живёт человек, которому он сейчас нужнее.
В конце концов, стены – это просто стены. Дом там, где твои близкие.