Алина включила компьютер и зевнула, почти не скрываясь. Утро в агентстве всегда начиналось одинаково: кофе из капсулы, беспорядочные обсуждения заказов и вечно меняющиеся дедлайны. Она привыкла к этому хаосу. Её не пугали ни клиенты, ни капризные арт-директора. Она давно поняла: главное — не поддаваться панике и держать себя прямо.
На экране высветилось сообщение:
«Кабинет 306. Срочно. Игорь Владимирович».
Она вздохнула, отодвинула кружку и быстро провела рукой по волосам. Не то чтобы она боялась замдиректора. Просто такие срочные вызовы были редкостью.
Кабинет 306 находился в другом крыле, ближе к зоне переговорных. Шикарный стол, дорогой паркет, приглушённый свет — всё здесь было как будто из другого мира. И сам Игорь Владимирович — высокий, подтянутый, с благородной сединой и холодными серыми глазами — принадлежал этому миру.
Он встретил её взглядом, который мог быть и равнодушным, и обжигающим одновременно.
— Алина? Проходите. Присаживайтесь.
Она уселась на край стула, положив ноутбук на колени.
— Говорили, вы ведёте проект для «Мира мебели»?
— Да. Уже на финальной стадии. Три концепта, два из которых клиент одобрил, третий обсуждаем.
Он кивнул, открыл папку на столе. Несколько секунд листал молча.
— Ваши тексты... отличаются от остальных. Прямые, немного дерзкие. Но живые.
Алина чуть улыбнулась.
— Спасибо. Я просто не люблю говорить, как будто мы из телевизора восьмидесятых. Клиент же не дурак.
Он приподнял бровь и чуть склонил голову.
— Вы, кажется, не боитесь говорить, что думаете?
— Нет. Стараюсь не перегибать, но если уж зовут к вам — зачем юлить?
Он смотрел на неё чуть дольше, чем требовалось.
— Что ж. Пожалуй, вы — первое утреннее кофе, которое бодрит, а не усыпляет.
Алина молча кивнула. Улыбаться в ответ не стала.
— Я сейчас как раз иду обедать. По пути — можете рассказать про финальный концепт. Заодно гляну глазами клиента.
Она внутренне замерла. Прямо сейчас? Просто так? Или это...?
— Если вас не затруднит.
— Нет. Всё равно хотела отлучиться на полчаса. Где вы обедаете?
Он усмехнулся.
— Там, где бокал вина не считается чем-то вызывающим. Пошли?
Они вышли вместе. В ресторане, куда он её привёл, пахло розмарином и дорогим деревом. Скатерти были белыми, персонал — почти невидимым. Она говорила про концепт: как цвет влияет на восприятие, почему мебель должна ассоциироваться не с удобством, а с домом, с тем, где тебя любят.
Он слушал внимательно, не перебивая, только иногда задавал короткие, точные вопросы.
Потом, когда принесли счёт, он вдруг сказал:
— Вы замужем, Алина?
— Нет. А что?
— Просто интересно. У вас такой... открытый взгляд. И ощущение, будто вы в этом городе чужая.
Она поставила чашку на блюдце.
— Я из Томска. Три года в Москве. И да, вы правы. Иногда до сих пор чувствую себя не своей.
Он смотрел на неё пристально, как будто что-то в ней разгадывал.
— И всё же — вы тут не потерялись. Это видно. Вы... настоящая. Это редкость.
Когда они вернулись в офис, она снова стала просто сотрудницей. Но в течение дня он дважды проходил мимо её стола. И оба раза задержал взгляд.
На следующий день ей пришло сообщение:
«Если любите театр — у меня два билета на завтра. Классика. Без пафоса. И без намёков. Просто хочу послушать, как вы смеётесь.»
***
Она долго смотрела на экран телефона. Театр. Он написал «без намёков». Но всё же...
А потом подумала: "А что? Я что-то обещала? Я обязана быть удобной?"
И ответила просто:
«Да. Люблю театр. Завтра в семь?»
Спектакль был лёгкий, с ироничными диалогами и почти старомодным романтизмом. Игорь смеялся, кивал, комментировал шёпотом. Алина сначала напряглась — она не любила сближений на публике. Но рядом с ним было странно спокойно.
После спектакля он не предлагал поехать к нему или к ней. Просто проводил до дома.
На прощание — лёгкое прикосновение к локтю.
— Спасибо, Алина. Вы сделали мой вечер живым.
Она стояла, смотрела, как он уходит. А потом впервые за долгое время в метро поймала своё отражение в стекле и не узнала себя — глаза блестят, губы приоткрыты. Неужели снова влюбилась?
***
Потом были ещё встречи. Кофе. Еда. Разговоры.
Они не касались темы личной жизни. Он будто намеренно не заводил такие разговоры, и Алина не спрашивала. Но внутри нарастала дрожь.
Он стал писать ей по ночам:
«Не спится. Думаю, как пахли твои волосы сегодня».
«Ты умеешь молчать так, что хочется разгадывать тебя снова».
Однажды, после ужина, он всё-таки задержал её у двери.
— Я не мальчишка, Алина. Не умею делать всё идеально. Но ты...
Он не договорил. Просто наклонился и поцеловал. Долго. Мягко. Без напора, но с уверенностью.
Она не отстранилась.
***
Первые выходные они провели вместе — за городом, в доме его друга, который уехал в отпуск. Он привёз её туда, как будто это было естественно.
Сидели на веранде, ели клубнику с мороженым. Игорь обнимал её за плечи.
— У меня взрослая дочь. Ждёт ребёнка. И сын с женой — в Канаде. Приезжают летом. Я... не хочу делать драму. Хочу всё закончить спокойно. Потом — быть с тобой.
Она молчала. Игорь говорил спокойно, как будто уже принял решение. Но где-то глубоко внутри у неё дрогнуло: «Почему он говорит "потом"? Почему не "сейчас"?»
***
Они встречались чаще. У неё появилась привычка выключать телефон, когда он с ней. И в то же время — ожидать сообщений с нетерпением, считать дни до новой встречи.
Но однажды в офисе она услышала, как две сотрудницы обсуждают:
— Игорь Владимирович с женой на выставке были, в субботу. Я видела в инстаграме художника, они вдвоём там. Он ей руку держал.
Алина замерла. Рука на мышке дрогнула. "Выставка? В субботу? Но он мне говорил, что уехал в Питер к дочке..."
Она не стала спрашивать сразу. Наблюдала. Он приходил, был обаятелен, внимателен. Слушал, шутил.
Алина смеялась, как прежде. Но внутри что-то стало подтачиваться.
И потом случился вечер, который всё изменил.
Он опоздал. Приехал расстроенный. Заказал вино, не притронулся к еде.
— Дочь попала в больницу. Стресс. Беременность, понимаешь. Я был там. Жена, естественно, тоже. Это... сложно.
Алина почувствовала, как сжимается сердце.
— Ты был с ней на выходных?
Он посмотрел внимательно. Потом отвёл взгляд.
— Да. Мы были на выставке. Я не говорил тебе, потому что... ты бы расстроилась.
— А я не расстраиваюсь от правды, Игорь. Я расстраиваюсь от вранья.
Он вздохнул.
— Я просто хотел сохранить покой. Я не хочу терять тебя. Просто... сейчас не время. После рождения внука, я уйду. Обещаю.
Она кивнула. Но внутри впервые отчётливо подумала: «Он не собирается уходить. Он собирается удерживать нас обеих».
***
На следующей неделе Алина проснулась среди ночи в какой-то непонятной тревоге. На прикроватной тумбочке мигал телефон. Сообщение от Игоря:
«Малышка родилась. Всё хорошо. Сейчас с ними в роддоме. Потом перезвоню.»
Она машинально прочитала и отложила телефон. Ребёнок. Жена. Семья.
«А я где? На какой я у него полке — запасной или временной?»
Утром она написала коротко:
«Поздравляю. Дай знать, когда сможешь говорить.»
Он не ответил ни через час, ни вечером. Только на следующий день — длинным сообщением с фотографией младенца, эмоциями, умилением, радостью.
Но Алине уже не хотелось радоваться вместе с ним.
***
Прошла неделя. Алина чувствовала, как внутри накапливается усталость. Она ловила себя на том, что больше не ждёт его сообщений с тем же трепетом. Вместо этого — вспоминает: «А сколько раз он обещал? После родов. После отпуска сына. После...»
На работе она была как всегда точна, собрана. Но однажды коллега кинула взгляд и тихо сказала:
— Ты выглядишь, как будто не спишь по ночам. Он того стоит?
Алина ничего не ответила. Только сжала губы.
А вечером Игорь снова пригласил в ресторан. Он выглядел усталым, но старался быть внимательным. Взял её за руку.
— Сын с женой приезжают на следующей неделе. Я хочу провести с ними пару дней. Потом — всё. Обещаю.
Она посмотрела прямо в глаза.
— Ты говорил — после рождения внучки. Потом — после встречи с сыном. До этого — после выставки. До этого — «ещё чуть-чуть». А я всё жду.
— Я не вру. Просто... я хочу, чтобы всё прошло без войны. Ради детей.
— А ради меня ты что-нибудь хочешь?
Он опустил взгляд.
— Я люблю тебя. Но это не так просто, как кажется.
Она откинулась на спинку стула. Молчала долго. А потом сказала:
— Мне двадцать восемь. Я хочу ребёнка. Я хочу дом, в котором я не в тени. Я хочу, чтобы меня держали за руку не по пятницам после восьми. А ты не хочешь ничего менять. Игорь... хватит.
Он замер. Словно не верил, что она это скажет.
— Ты не можешь просто уйти вот так. Всё, что между нами было — это же...
— Это было. А теперь — всё.
Она встала, накинула пальто и ушла. Не плакала. На этот раз — нет.
***
Через два дня Игорь стоял у двери её квартиры. Цветы, уставший взгляд, знакомое:
— Дай мне объяснить. Я поговорю с женой. Всё скажу. Просто...
Она не пустила. Сказала только:
— Не говори больше. Я хочу забыть, как звучит твой голос.
А дома, в это же время, Светлана — его жена — смотрела на экран телефона. Соседка прислала фото.
Игорь в кафе. Рядом молодая женщина. Целует ей руку.
Она вспомнила, как он говорил:
— Была интрижка. Всё закончилось. Это не серьёзно.
И вспомнила, как тогда ему поверила. Как попыталась сохранить брак. А сейчас — фотографии. И всё стало ясно.
Когда он вошёл в дом, она сидела на диване.
— Ты снова врёшь. Ты был с ней. Ты всё ещё с ней.
Он поднял руки, как будто сдавался.
— Света... всё уже кончилось. Она сама ушла. Я хотел всё наладить...
— Нет. Это ты всё разрушил. Уходи. Я не верю тебе больше. Никогда.
Игорь стоял в коридоре, ошарашенный. Дверь захлопнулась перед ним так же, как и в другой квартире.
Теперь он действительно остался один.
***
Алина проснулась рано. За окном уже было светло, но тишина в квартире казалась плотной, как в библиотеке. Она подошла к окну, раздвинула шторы и вдохнула прохладу.
Было странное чувство: не пустота, не боль, а будто бы... облегчение. Как после затянувшейся болезни, когда вдруг понимаешь — температура спала, и ты снова можешь дышать.
Она прошлась босиком до кухни, включила чайник и взяла блокнот. Открыла чистую страницу и написала: "Что я хочу?"
Строки шли быстро:
— Спать спокойно.
— Работать там, где ценят.
— Не зависеть от чужого расписания.
— Любить — когда это про двоих.
— Ребёнка. В будущем. Но своего.
— Себя. В первую очередь — себя."
В офис она пришла спокойно. Без нервов, без суеты. Села за стол, выключила телефон. К полудню пошла к начальнице отдела и спокойно сказала:
— Я ухожу. Через две недели. Возьму оставшиеся дни за счёт отпуска. Спасибо за всё. Но мне пора.
Ей не задавали лишних вопросов. Может, догадывались. Может, видели.
В тот же день она зашла в аэропорт. И купила билет — не на острова, не в Париж. В Томск. К маме. На неделю.
Когда самолёт коснулся земли, Алина почувствовала, как слёзы подступают. Она не плакала всё это время. Но вот теперь — позволила себе. Потому что знала: боль — это тоже способ отпустить.
***
Вечером, сидя на веранде старого дома, где пахло вареньем и яблоками, мама принесла плед и села рядом.
— Ты похудела. И глаза другие.
— Я отпустила мужчину, который не собирался отпускать жену.
Мама молча погладила её по волосам.
— Это не потеря, дочка. Это освобождение.
***
Через две недели Алина вернулась в Москву — не в ту же квартиру, а в новую: маленькую, но уютную. В первый вечер она развесила шторы, купила подушку с лавандой и поставила цветы на подоконник.
Телефон молчал. Игорь не писал.
Она тоже не собиралась напоминать о себе.
В выходные подруга пригласила её в кафе. Там был шум, музыка, смех. Алина впервые не чувствовала чуждости. Она смеялась — легко, не натянуто. Потом, уходя, подруга кинула ей:
— Ты изменилась.
Алина усмехнулась.
— Я просто вернулась.
Вечером, лёжа в тишине, она открыла окно.
На телефон пришло сообщение. Не от него.
Новый номер. Новая работа. Случайное знакомство.
«Привет. Я слушал, как ты спорила с менеджером про цвет упаковки. Было ярко. Хочешь кофе на неделе?»
Алина долго смотрела на экран. А потом — улыбнулась. И написала:
«Хочу. Только без обещаний. Просто кофе.»
****
Спасибо, что прочитали эту историю. Если она откликнулась в Вашем сердце — мне будет важно узнать Ваше мнение.
Оставьте комментарий, поделитесь мыслями — я читаю каждый.
А чтобы не пропустить новые жизненные рассказы — подписывайтесь. Здесь говорят о настоящем.