Всё пошло прахом, как, впрочем, и следовало ожидать. Когда дело касается вирусов, человечество всегда проигрывает.
Алекс напряжённо ждал, пока жидкость в узкой стеклянной пробирке из жёлтого начнёт приобретать яркий фиолетовый оттенок. На несколько секунд жидкость стала фиолетовой, но почти сразу почернела. Попытка 287 провалена, — монотонно ответил компьютер.
Алекс выругался и запустил пальцы в волосы, затем помассировал переносицу и посмотрел на часы. Маленькая стрелка указывала на двойку. Вот только дня или ночи? Он смутно помнил, день, когда оказался в лаборатории. Вроде бы это был четверг. А сейчас какой день недели? Он не помнил, сколько не спал. Он обвёл воспалённым взглядом лабораторию. Предметы вокруг него стали приобретать острые очертания: стол, раковина, стаканчик с карандашами и ручками, — всё выглядело так, будто кто-то выкрутил резкость на максимум.
Алекс снова надавил на глаза большим и указательным пальцем и осмотрел лабораторию ещё раз. Взгляд зацепился за гору одноразовых бумажных стаканчиков из-под кофе. Сваленные горой на соседнем столе, ярко красные, они выглядели безвкусно, почти пошло. В стерильной белизне лаборатории, они кричали, мерзко, беспрерывно. От этого “крика” Алекса затошнило. И он быстро отвернулся.
Если он не найдёт лекарство, человечество обречено. Зомби, овощи, биомасса, — есть много подходящих слов, которыми можно описать то, во что начали превращаться люди, но только не человечество, как вид, и никак человек, как единица. Всё будет кончено. Всё уже было кончено. Алекс это прекрасно понимал, но если попытаться, то можно спасти хотя бы то, что осталось.
Сенсорная дверь издала шипящий звук, и в лабораторию вошёл Вадим. Он нёс в руках очередной красный стаканчик с кофе.
— Представляешь, кофейный автомат ещё работает. Просто чудо какое-то, — довольно сказал он.
— Убери это, — устало, с налётом раздражения сказал Алекс.
— Что именно? — спросил Вадим.
— Стаканчики. Они мешают думать. Развёл бардак…
— Час назад они тебе не мешали. И куда я по-твоему должен их деть? — В голосе Вадима слышалось недовольство. Он тоже устал.
— Да хоть под стол. Главное, подальше от глаз. Это красный цвет сводит меня с ума!
Вадим пожал плечами, поставил стаканчики с кофе на стол, и начал сгребать “гору” пустых стаканчиков обеими руками. "Гора" рассыпалась, стаканчики падали на пол, шуршали, закатывались в углы, но в конце-концов ему удалось засунуть их под стол.
— Так лучше?
— Да. Спасибо, — коротко ответил Алекс. Всё его внимание было нацелено на формулы. Где-то он просчитался, допустил ошибку. Но где? В бесконечной веренице формул и расчетов скрывалась маленькая оплошность, лишняя запятая или буква, которая "ломала" всю конструкцию. Алекс внёс правки и устало произнес, — Давай по-новой.
Компьютер всё тем же монотонным женским голосом ответил: Создание антивируса. Попытка номер 288. Запускаю процесс создания...
— Слушай, — Вадим подошёл к нему и коснулся плеча. — Сколько мы тут сидим? Неделю? Десять дней? Я слышал вертолеты. Значит, эвакуация продолжается, а я хочу свалить с этого проклятого места пока есть такая возможность.
— Ты же прекрасно знаешь, я не смогу улететь,— Алекс отвел взгляд от монитора и посмотрел на Вадима в упор. В его глазах, за тонким стеклом очков, читалось отчаяние и смертельная усталость. Некогда живые, с искорками, они потухли и выцвели, как у старика.
— Я сомневаюсь, что ты что-то сможешь сделать, — продолжил Вадим. — Все попытки создать антивирус проваливаются. Почему ты считаешь, что следующая попытка будет удачной?
— Надо держать свои сомнения в тайне, — ответил Алекс, — иначе они как зараза, расползутся повсюду, залезут в каждую щель, и ты никогда до конца не искоренишь их. Они постоянно будут прорастать, снова и снова. Поэтому мой тебе совет: сомневаешься — молчи, и делай своё дело. Вот это я и делаю.
— Да дело даже не в сомнениях! — сказал Вадим. — Возможно и спасать у же некого. Да даже если ты найдешь лекарство, кто тебе поможет его масштабировать? Больниц давно нет, врачей тоже. Пока радио работало, по нему передавали страшные вещи. Радио не работает уже недели две. Ты только представь, что сейчас твориться в городах! Твоя идея уже похожа на безумие.
— Что за бред ты несёшь? — Алекс повернулся к нему. "Попытка номер 288 провалена..." монотонно проговорил голос.
— Вот! Что я и говорю, провалена! Снова провалена! И признайся, ты это делаешь не для человечества, ты это делаешь для себя! Вот только Елену это не вернёт!
Лампы на потолке быстро замигали, свет погас и снова включился. Перебои с электричеством случались всё чаще. Компьютеры выключились.
— Опять сбоит, — сказал Алекс. — Я так не смогу закончить работу. Пожалуйста, пойди проверь генератор. Попробуем ещё раз, я должен понять, что не так с предыдущими образцами, — он пододвинулся к столу и уткнулся в монитор. Вадим не двинулся с места.
— Сходи, проверь генератор, — повторил Алекс, — ты же знаешь что сам я не могу этого сделать.
— Нет. С меня хватит! Это ты всегда был альтруистом. Сколько тебя помню. Всё для людей, всё для всех! Но сейчас другая ситуация. Сейчас каждый сам за себя, и Бог — против всех. И свой альтруизм оставь себе! А я ухожу. Из-за твоего желания спасти мир, я застрял здесь с тобой!
Где-то над крышей снова пролетел вертолёт.
Вадим снял белый халат, швырнул его на пол и направился к двери.
— Я без тебя не справлюсь, — проговорил Алекс и покатил инвалидное кресло к Вадиму. — Всё, чего я желаю, это спасти хоть что-то, что осталось от человечества...
— Да не парься. Желание зачтётся как поступок. Я расскажу о тебе там, — ответил Вадим, и подошёл к двери. Он коснулся дверной ручки и замер. Алекс решил, что Вадим просто пошутил, не бросают давних друзей вот так, посреди апокалипсиса. Друзей, с которыми прошёл всё, от первой двойки в первом классе, первой драки с мальчишками с соседнего двора до смерти любимой женщины и конца света. Такой поступок бы означал, что всё человеческое давным-давно умерло, и спасать, действительно, нечего.
Но Вадим только горько сказал, — а она всегда любила тебя..., — и вышел на улицу.
Алекс сидел молча, уставившись на дверь. Попытка номер 299 провалена... монотонно проговорил голос. Через пятнадцать минут лаборатория погрузилась во тьму.