1942 год
Нина Григорьевна, мать капитана Холщева, тряслась в фургоне, как и десятки других эвакуированных из города. Эта женщина не видела никого вокруг. Всё её внимание было обращено на худенькую, едва дышащую Галю.
Девушка лежала головой на коленях Нины. Казалось, она не понимала, что вокруг неё происходит, и куда её везут. Почти всю дорогу она то ли спала, то ли была без сознания. Когда Галина изредка открывала глаза, Нина Григорьевна гладила её по голове и что-то шептала, убаюкивая как ребенка.
- Скоро, скоро приедем, милая. Ты спи, - тихо говорила она.
- Кто вы? – еле слышно произнесла девушка.
Всё внутри Нины сжалось. Она позже расскажет, кто она... Видимо, моменты некоторые стерлись из памяти девушки и она не помнит, как оказалась рядом с ней.
Женщина пошла на страшную ложь, желая спасти несчастную, которую видела всего несколько раз в своей жизни.
Девушка жила где-то неподалеку. Иногда Нина Григорьевна наблюдала, как юное создание с пустыми и безжизненными глазами медленно ходит вокруг соседнего дома.
"Худющая какая, - думала тогда женщина, глядя на странную девушку из окна, - ветер ведь дунет, и упадет былиночка".
Однажды Нина Григорьевна встретилась с ней на улице. Сразу было ясно, что бедняжка не здорова. Бледные губы потрескались, глаза впали глубоко, а под ними залегли зловещие тени.
Однажды Нина остановилась переговорить с соседской бабушкой. Как раз в тот момент из дома напротив вышла та самая странная девушка.
- Бедная Галька, - покачала головой баба Люба, которая, казалось, знала всё и про всех в округе.
- А кто она? – спросила Нина, с жалостью глядя на бредущую тень.
- Вон в том доме живет, - указала сморщенным пальцем бабуля, - она ж сиротка, в детском доме воспитывалась. Только выпорхнула из детдома, как замужем оказалась.
- Так у неё муж есть? – удивилась Нина Григорьевна. Девушка казалась ей совсем юной…может быть, лет шестнадцати или совсем чуть старше.
- Был, - со вздохом ответила соседка, - они ведь только поженились, когда Великая Отечественная война началась. Кольке комнату тогда только дали, вроде как зажила молодая семья, а тут такое…
- А потом-то что? – полюбопытствовала Нина.
- А потом.. Практически сразу похоронка на него пришла… – покачала головой баба Люба.
- И бедняжка не смогла пережить горе, - с пониманием произнесла женщина. Она очень сочувствовала молоденькой девушке Гале, потерявшей мужа. Ведь сама Нина тоже овдовела, будучи совсем молодой.
- Ээээх,- печально протянула старуха, - когда Коля ушел, поняла Галя, что ребеночек у нее будет. Вот только потеряла она его, когда получила она похоронку.
Сердце Нины Холщевой сжалось от сочувствия к несчастной девушке. Как пояснила баба Люба - Галя не сошла с ума. Но она перестала есть и спать, организм был истощен. Об этом старушка узнала от соседей Гали по коммунальной квартире.
- Помрет скоро, - мрачно заявила баба Люба, - тут уж иного не дано. А жаль, молодая ведь…Извела себя, бедная.
И хотя неприятны были Нине слова соседки, а всё ж понимала она, что та права. Но как могла она помочь несчастной девушке, что находилась на грани? У Нины Григорьевны и своих хлопот хватало. Она работала в школе, а еще помогала семье своего сына-офицера.
Её внучке Женечке было двенадцать лет. Невестка работала на хлебопекарне, часто уходила в ночь. Потому и ночевала Нина Григорьевна иногда в семье своего сына, капитана Алексея Холщева.
Тот день, когда после внезапных налётов немецких самолетов погибли её невестка и внучка, женщина не забудет никогда. Впрочем, детали событий сознание Нины будто бы милосердно стерло с её памяти. Стресс был настолько сильным, что женщина даже не вполне осознавала свое горе. Однако, когда душа, будто бы отойдя от наркоза, начала нестерпимо болеть, Нина ощутила новый страх – что будет с её сыном, когда узнает он о потери жены и дочки?
Увидев первичные списки тех, кто не пережил налёт, почему-то Нина не нашла фамилии Холщевых. Ни Женечка, ни её мать Людмила там не числились. И женщина не нашла в себе сил заявить о том, что увидела собственными глазами. Тогда много людей отвезли на кладбище, какие-то люди помогали и потерявшей силы Нине Григорьевне.
Если бы прошло больше времени, то соседи Людмилы и Женечки сообщили бы управдому о том, что комнаты, в которых жили Холщевы, пустые, что схоронили их. Данные должны были еще уточняться и дополняться. Однако на следующий день была организована эвакуация. И в списках значилась семья капитана Холщева в полном составе – его мать, жена и ребенок.
Несколько часов было у Нины Григорьевны на сборы.
Все происходило будто в тумане и дикой спешке. Семьи военнослужащих, как особую категорию, предполагалось транспортировать отдельно. Однако в последний момент всё смешалось.
Едва помня себя, Нина двигалась с двумя сумками к эвакуационному пункту, который располагался на железнодорожной станции. И в какой-то момент её застывшую душу будто бы пронзило током… Она увидела Галю. Девушка всё также бесцельно ходила вокруг домов, она казалась еще более худой и немощной.
"Её нельзя здесь оставлять", - подумала вдруг Нина, и поддавшись порыву, схватила несчастную за руку.
- Идем, - глухо произнесла женщина и поволокла Галю за собой, - только ничего не говори!
Удивительно, но бледная, безжизненная тень, которая была едва похожа на человека, даже не попыталась возражать. Она послушно последовала за женщиной, которая уверенно повела её за собой.
- Холщева Нина Григорьевна, мать капитана Алексея Холщева, - ответила Нина проверяющему, в руках которого был эвакуационный список.
- Холщева Людмила? – спросил молодой солдат, глядя на Галину.
- Да, да, - ответила женщина торопливо, - прошу вас побыстрее, она сейчас просто упадет с ног. Приболела.
- Здесь еще Евгения в списке, - растерянно произнес проверяющий, - но проходите, проходите.
Нина указала пальцем на какую-то девчушку толпе. Солдат кивнул и сделал отметку в списке.
- Вам полагается офицерский паек, - произнес он и, глядя на безжизненно повисшую на Нине девушку, добавил, - получите на всех троих.
Люди сутки тряслись в поезде. Кто-то спал, но многие плакали. Нина ехала молча, лишь иногда шепча что-то своей молодой спутнице, когда та приходила в себя.
Она изредка жевала сухую галету, запивая её водой, а Гале совала в рот кусочки сахара.
Через сутки пути людей высадили и распределили по фургонам. Здесь уже никто не сверял эвакуированных по спискам. Солдат зачитывал фамилии семей и просто количество человек, кому полагалось занять какой фургон. В одном из них предстояло ехать Нине и её «невестке».
***
- Кто вы? – спросила Галя, открыв глаза. Она несколько раз приходила в себя. Нина пыталась дать ей какую-то еду, давала пить воду. Однако за это время девушка не произнесла ни единого слова.
Пожилая соседка с удивлением уставилась на странную парочку. Надо же, а проверяющий сказал, вроде родственницы, мол и фамилия общая.
- Ну что ты, милая, всё бредишь? – ласково произнесла Нина, гладя «невестку» по голове, затем громко вздохнула. – Надо же, беда какая, не помнит ничего. Ох, после пережитого-то, неудивительно.
- Что с ней? – с подозрением спросила соседка и на всякий случай отодвинулась.
Нина неопределенно махнула рукой и сказала, что у её невестки с головой проблемы начались, когда обстрелы начались. Сама же мысленно обращалась к небесам, чтобы Галя не стала говорить ещё что-нибудь. Ох, опасный же обман затеяла Нина Холщева. Мало того, что выдала чужую женщину за невестку, да еще и три пайка получила вместо одного. То, что самой Нине худо придется в случае чего, она не переживала. Сыну бы не навредить!
"А Алексей всё еще не знает о том, что Женечки с Людой больше нет, - думала женщина, - и никто не сообщит, и я не смогу".
Если бы не слабое существо на её руках, Нина бы, наверное, сошла бы с ума от горя, думая о родных, которых уже нет. Но от неё сейчас зависела жизнь юной Гали, это и помогало ей сохранять рассудок и силы.
Иногда машина останавливалась, и людей выпускали для естественных нужд. На одной из остановок водитель объявил о скором прибытии в пункт назначения. Он называл фамилии и названия населенных пунктов.
- Холщевы, Фёдоровы и Игнатовы будут расселены по домам деревни Бугаево, - сообщил солдат. – Готовьтесь с вещами на выход. Вы получите паек на три дня.
Нина умолчала о том, что большая часть пайка, у неё осталась в наличии.
Совесть не мучила женщину. У неё на руках была девушка, которая была истощена. Что ждет их на новом месте, Нина не могла и представить. Потому и решила для себя, что чем больше у неё будет запасов, тем лучше.
Матери капитана Холщева несказанно повезло - Нину поселили в пустующий дом на окраине. Глава сельсовета Павел Борисович лично распорядился предоставить колхозную повозку, чтобы их доставили по адресу.
- Тут написано - "Холщевы, 3 человека."
- Третья, внучка моя, в больничку попала. Чуть позже заберу, с животом у неё что-то. Тут недалеко, в райцентре. А Галина моя родственница. - врала женщина, не зная, что потом будет думать, когда зададут вопросы про внучку.
- У нас в Бугаево хорошие люди живут, без помощи ближнего не оставят, - с улыбкой ответил Павел Борисович. - Вы обращайтесь, коли нужда будет.
Нина еще раз поблагодарила сельского главу. Не ожидала она такого радушного приема на новом месте. Поспешила женщина в дом, где оставила Галю отдохнуть после изнурительной дороги.
Разложила Нина свои нехитрые пожитки, провиант подальше припрятала. Люди в селе, по словам главы, не голодали, а всё же пища была более, чем скромная. А у Нины тушенка в банках была, вот она её и берегла. Да и где, спрашивается, Нине первое время еду брать? Еще и Галину кормить… Впрочем, после бабы Зины при доме остался небольшой огород.
Увидев, что Галя спит, Нина тоже прилечь решила. Много мыслей в голове было – как бы все обдумать, да переплакать. Только глаза сомкнула женщина, как услышала шорох.
"Галя спит", - подумала Нина и оглянулась. В доме ведь явно кто-то был. Она отчетливо слышала шаги.
Резко встала женщина да прошлась по дому. Услышала она, как кто-то будто бы убегает от неё. Неужто прячется?
- Кто здесь? – громко произнесла Нина, вовсе не ожидая услышать какой-то ответ. Она скорее готова была подумать, что послышались ей шорохи.
- Я, - раздался тонкий голосок, - Женька.
Уж нельзя сказать, чем больше удивилась Нина. То ли тому, что у старого комода стояла худенькая девочка с огромными от испуга глазами, то ли услышанному имени.
- Кто же ты такая, Женька? – тихо спросила Нина.
- Живу я здесь, - ответила девчушка и будто бы попятилась назад, а все ж уперлась в тот самый комод.
Хотела она из дома выскочить, да Нина не дала. Схватила маленькую хозяйку дома за худую ручонку да удержала.
- Постой, раз ты хозяйка, то мы, стало быть, гости твои, - рассудила женщина, понимая, что неспроста девчушка сказала, будто живет в этом доме.
- Стало быть…да, - прошептала Женька.
- Так, может, чаем напоишь? – спросила Нина.
- Напою, - осмелела девочка, - я еще печь не топила, боялась, что дым пойдет.
- Почему ж ты дыма боишься? – удивилась женщина. – Раз печь топить умеешь.
- А потому что узнают, что я здесь и увезут в интернат, - заявила девчушка.
- Так, а давай-ка по порядку, - произнесла Нина и полезла в свои запасы. Достала она две конфеты, мясную тушенку, галеты и печенье и выложила на стол, - смотри-ка, мы не с пустыми руками к тебе в гости.
- Спасибо, - прошептала девочка, и глазенки ее загорелись при виде вкусного.
Нина была педагогом и знала, как с детьми разговаривать. Потому и сумела расположить к себе девочку. А та и поведала, что с нею произошло.
Женька сирота, жила она в соседней деревне Клюквино. Отца своего Женя не помнит, а мать померла, когда дочери пять лет было. Родственники матери вроде и согласились взять к себе девчушку, а всё же обижали сиротку да притесняли, а потом в интернат сдали.
- Как же ты оказалась тут одна? – спросила Нина, поразившись истории, что поведала ей Женька.
- Сбежала я из интерната. Меня тетка туда отвезла. У неё самой девять детей. Прознала я, что в Бугаево дом пустует, вот и поселилась здесь. Едва кто приходит - прячусь. Я же, когда сбежала, к родственникам сперва подалась, а потом передумала. Осталась здесь, следила за домом, вижу - никого, вот и прижилась. Вот и решила я, что одна могу жить, - заявила девочка, - только летом и осенью хорошо, а вот зимой уж не знаю как быть.
Подивилась Нина как по-взрослому рассуждала эта девчушка. Не знала она, как ей быть.
- А чего же ты сбежала из интерната?
- Там плохо, там не только дети, но еще и нянечки обижают, тряпкой мокрой лупят.
Схватилась Нина за голову. Ох, что ж у неё напасть за напастью? И что ей теперь с Женькой-то делать? Отдать злой тетке, которая затравит бедняжку? Или в интернат отправить, где не будет жизни девчонке.
- Женька, - прошептала Нина, глядя на девочку, - тебя зовут как мою внучку..
- А где ваша внучка? – полюбопытствовала Женя.
- Нет её, - тихо, с грустью в глазах ответила женщина, - совсем же еще юная девочка, двенадцать лет всего.
- И мне двенадцать, - вдруг произнесла девочка, и Нина почувствовала, что ее сердце начало биться сильнее.
- Жень, не знаю я пока, как мы с тобой поступим, отдохнуть мне надо, - сказала женщина, - а вот завтра сядем с тобой и поговорим, что делать дальше. Хорошо?
Женька радостно кивнула. Она попила чаю и поговорила с доброй тетей Ниной. Давно никто не разговаривал с девочкой с таким теплом и пониманием. Обрадовалась она, что её гостья оказалась доброжелательной и не злой.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ГЛАВА 2