Тюрьма — что и говорить — место нехорошее и к несчастью довольно близкое как территориально, так и в других отношениях. От тюрьмы и сумы зарекаться не стоит, как гласит народная мудрость. Раннее христианство, до обращения Константина, имело в этом отношении богатый опыт. В наследии одного из самых примечательных христианских писателей Квинта Септимия Флорента Тертуллиана есть небольшое сочинение «К мученикам», которое послужит нам своего рода путеводителем по миру тогдашнего опыта тюрьмы.
Тюрьма для Т. не просто светское пенитенциарное учреждение. У нее своя метафизика. Она — дом или жилище (domus) дьявола, где он живет вместе со своей семьей (familia). Христиане, попадающие туда, тем самым оказываются в том месте, где дьявол — полновластный господин (dominus), который в силу своих прав будет мучить их, искушать, рождать в заключенных дьявольские раздоры и распри. Тюрьма к тому же — образ мира, потому что и сам мир является тюрьмой, карцером для человека. Как и в тюрьме, в мире царит мрак. Как и тюрьма, мир держит человека в цепях, в оковах и узах, которые здесь называются удовольствиями и вожделениями. И как тюрьма полна преступников, так в мире их еще больше, поскольку у Т. преступен весь человеческий род.
Однако римская тюрьма не изолировала человека от общества. Она при этом открыта для социальных контактов и взаимодействий. Церковные должностные лица — вероятно, дьяконы — снабжают заключенных христиан питанием (alimenta), то же самое делают и частные лица из своих собственных средств. Писатели посылают в тюрьму свои утешающие тексты, окормляя узников пищей духовной. А раз заключенным предстоят муки, пытки и казнь, то они получают своего рода духовную власть, и к ним устремляются верующие, которым будущие мученики (martyres designati) могут даже своими молитвами и ходатайством помочь избавиться от церковных наказаний. Это своего рода клуб и площадка для встреч и самого различного обмена.
Тюрьма не столько лишает радостей жизни, сколько избавляет от тех социальных взаимодействий, которые губительны для христианина. В римской тюрьме узник избавлен от лицезрения статуй богов, его не прельстят пышные религиозные церемонии, которые проходят в городе, его не будут мучить (verberare) отвратительные запахи пищи, готовящейся для языческих праздников, не будут искушать зрелища боев и схваток.
Предстоящие мучения и смерть переводят человека из обычного, гражданского состояния в другой разряд. Тертуллиан видит в них гладиаторов, у которых есть тренеры и секунданты, а есть и просто болельщики — например, он сам, — которые издали ободряют их своими криками. Они — впрочем, как и все христиане, — militia Dei vivi, воинский отряд Бога Живого, воины, коим не пристало нежиться на перинах, а должно претерпевать все превратности военной службы. Они дали присягу в крещении, и обязаны теперь жизнью подтвердить ее слова.
Будущий мученик помнит не только о небесных наградах (praemium). Ему напоминают о примерах римской доблести. А поскольку в тюрьме и мужчины, и женщины, то для обоих полов находятся соответствующие примеры доблестного отношения к мукам и казням. Лукреция и Муций Сцевола, Гераклит и Эмпедокл, Дидона и Перегрин, Регул и Клеопатра, стремившиеся к славе человеческой, оказываются примером для тех, кто ищут славы небесной.
Часто, особенно в сентиментальной литературе для детского чтения, ранних христиан изображали безропотными агнцами, которые кротко шли на заклание. Т. показывает нечто другое. Римский героизм, военная дисциплина, бои гладиаторов были источником вдохновения и самоосмысления для узников того времени, а тюрьма — местом, где кипела жизнь, где рождались новые смыслы, которым предстояло пересоздать античную жизнь в новых, еще не виданных формах.
Дмитрий Бугай (д.б.)