Ольга зажала телефон плечом и торопливо набирала цифры в отчете. За окном бухгалтерии уже темнело.
— Мам, я сегодня задержусь. Проверка завтра, нужно все пересчитать.
— Опять работаешь как лошадь, — в трубке вздохнула мать. — А Денис дома, помогает мне с лекарствами разобраться.
Ольга машинально потерла виски. «Помогает». Денис уже полгода «помогал» — после сокращения с завода превратился в домашнего философа. Рассуждал о кризисе и несправедливости, пока она одна тащила на себе его кредит за машину, коммунальные и продукты на троих.
Вчера Андрей снова заговорил о съемной квартире: «Оль, нам уже тридцать восемь. Когда мы наконец заживем для себя?» А она опять отмахнулась — мама старенькая, Денис без работы...
Но через час голова раскалывалась так, что цифры превращались в пляшущие точки.
***
В подъезде пахло кошачьим кормом и хлоркой. Ольга медленно поднималась по ступенькам, мысленно перебирая завтрашние дела. На третьем этаже остановилась — из-за двери доносился оживленный разговор.
— Света Петровна завтра с документами придет, — говорила мать таким довольным тоном, каким обычно обсуждала удачные покупки на рынке. — Квартира у нас хорошая, в центре. Быстро продадим.
Ольга замерла, не донеся ключи до замка.
— А если Олька против будет? — голос Дениса звучал неуверенно.
— А что она может сказать? Квартира на мне, я и решаю. Сколько можно взрослую дочь содержать?
— Однокомнатную найдем на окраине, мне много не надо, — продолжала мать. — А тебе деньги на семейную жизнь пригодятся. Лена небось согласится переехать, когда сумму услышит.
— Она с ребенком пока боится... вдруг не получится у нас.
— Получится. Главное — квартирный вопрос решить. А Ольга пусть к своему ухажеру перебирается. Четыре года как нахлебница у нас живет.
Ольга прислонилась к стене. В ушах шумело. Нахлебница. Она, которая последние четыре года вкладывала в эту квартиру каждую свободную копейку. Новая кухня — ее зарплата за три месяца. Ламинат в коридоре — отпускные. Даже холодильник покупала на свои.
— От бабушки квартира досталась, значит, мужская линия должна продолжаться, — назидательно добавила мать. — Ольга мужика найдет — и готово. А Денису корни нужны.
Ольга медленно спустилась этажом ниже и опустилась на подоконник. Руки дрожали.
***
Ольга так и просидела на подоконнике, пока не стемнело совсем. Мимо прошла соседка тетя Клава с пакетами, покосилась удивленно, но не спросила ничего.
Руки онемели от холода. Ольга потерла ладони и медленно поднялась наверх.
— А, Оленька! — мать выглянула из кухни, лицо спокойное, довольное. — Рано сегодня. Денис, смотри, сестра пришла!
— Голова разболелась, — Ольга повесила куртку на крючок, который сама вкручивала два года назад.
Денис сидел за компьютером, на экране светилась какая-то игра. Обернулся, кивнул. Самый обычный семейный вечер.
За ужином мать оживленно рассказывала про соседку, которая внука в институт пристроила. Денис ковырял макароны, изредка поглядывая на Ольгу. Она жевала и думала: неужели они не видят, что с ней что-то не так? Или просто не хотят видеть?
— Кстати, мам, — Ольга старалась говорить небрежно, — что за документы завтра... как ее... Светлана Петровна принесет?
Мать замерла с куском хлеба в руке. Всего на секунду.
— Да ерунда. Справки пенсионные, надбавку по инвалидности оформляю.
— А, понятно.
Ночью Ольга лежала с открытыми глазами. За стенкой Денис до двух ночи что-то набирал на телефоне — слышались тихие звуки клавиш. Наверное, строил планы с Леной.
***
Утром мать собиралась к врачу, напевала что-то под нос. Ольга смотрела, как она поправляет перед зеркалом свой лучший платок, и вдруг сказала:
— Знаешь, мам, я тут Андрею пообещала подумать.
— О чем подумать?
— Он предлагает съехаться. Квартиру снять на двоих.
Мать резко развернулась от зеркала. Платок съехал набок.
— Совсем ума лишилась? Зачем тебе съемное жилье, когда у тебя дом родной есть?
— Родной? — Ольга внимательно посмотрела на мать. — Но ведь квартира не моя.
— Как не твоя! Ты что, не дочь мне?
— Дочь. Но квартира все-таки твоя. Так ведь?
Мать забегала глазами.
— Ну... юридически... но семейная же!
***
Вечером Денис ушел к Лене. Мать мыла посуду, громко звеня тарелками. Ольга сидела за столом и перебирала документы с работы.
— Мам, давай поговорим честно.
— О чем? — не поворачиваясь, отозвалась мать.
— Я вчера ваш разговор с Денисом слышала. Весь.
Тарелка выскользнула из рук матери, звякнула о дно раковины. Она медленно вытерла руки полотенцем.
— Не понимаю, о чем ты.
— Светлана Петровна — риелтор. Ты продаешь квартиру.
Долгое молчание. Мать подошла к столу, села напротив. Лицо стало жестким, чужим.
— Ну и что? Имею право.
— А мои деньги? Четыре года вложений?
— Какие вложения? Ты дочь, а не квартирант. В семье все общее.
— Значит, и решения тоже должны быть общими?
Мать поджала губы.
— Оля, пора бы уже понять: ты взрослая женщина. Денису семью создавать надо, ему поддержка нужна. А ты... ты сильная. Пробьешься.
— Понятно, — Ольга встала. — А где вы собираетесь меня прописать после продажи?
— При чем тут прописка? У тебя же... этот... Андрей есть.
Вот оно. Ольга почувствовала, как внутри что-то окончательно обрывается.
— То есть вы уже все решили. За меня тоже.
— Мы никого не выгоняем, — мать повысила голос. — Но и содержать взрослых детей бесконечно не можем!
— Содержать? — Ольга засмеялась. — Мам, а кто последние четыре года платил за свет, газ и продукты?
— Ты жила здесь, вот и участвовала!
— А завтра встречаешься с риелтором?
Мать выпрямилась, подняла подбородок.
— Встречаюсь. И не стыжусь этого.
***
В четыре вечера Ольга взяла отгул и приехала домой. У подъезда стояла белая машина с номерами риелторской компании.
Поднявшись на этаж, она услышала за дверью незнакомый женский голос:
— Документы готовы, покупатель серьезный, предоплату готов внести на следующей неделе...
Ольга позвонила в дверь.
— Ой, Оленька! — мать открыла, лицо мгновенно изменилось. — Ты чего так рано?
— Решила познакомиться со Светланой Петровной.
В гостиной за столом сидела элегантная женщина с папкой документов. Денис стоял у окна, руки в карманах, вид довольный.
— Светлана Петровна, это моя дочь, — мать говорила слишком громко. — Она просто... поздороваться зашла.
— Не просто, — Ольга села напротив риелтора. — Скажите, а как будет решаться вопрос с моими вещами? И с деньгами, которые я вложила в ремонт?
Риелтор растерянно посмотрела на мать.
— Какими деньгами? — шипела мать.
— Кухня за двести тысяч, ламинат за восемьдесят, ванная за сто пятьдесят. У меня все чеки сохранились.
— Это же для семьи делалось!
— Для семьи. Но семья меня в свои планы не посвятила.
Светлана Петровна поспешно собрала бумаги и ушла, пообещав перезвонить, когда «все вопросы прояснятся».
— Ты все испортила! — Денис метался по комнате. — Лена уже с ребенком планы строила!
— Ничего я не портила. Просто показала, что не овечка.
— Оля, — мать села в кресло, — ну что ты как чужая? Мы же родные люди!
— Родные люди друг друга предупреждают о таких решениях.
Ольга подошла к окну. Внизу соседские дети играли в футбол.
— Знаете что, продавайте. Это ваше право.
— Вот видишь! — обрадовался Денис.
— Но и я буду пользоваться своими правами.
— Какими правами?
— Завтра подаю заявление в суд о компенсации за вложенные в ремонт средства. У меня все документы есть.
Денис опустился на диван.
— Это же семейные деньги...
— Мои деньги. И если мы не семья, когда вы принимаете решения, то и при расчетах тоже не семья.
***
Ольга переехала к Андрею через неделю. В день переезда мать стояла на кухне и молчала, пока дочь собирала вещи.
— Ты же не будешь судиться с родной матерью? — спросила наконец.
— Буду, если квартиру продадите.
— А если не продадим?
Ольга остановилась в дверях.
— Если не продадите — значит, поняли, что поступили неправильно. Тогда и говорить не о чем.
— А деньги... коммунальные... кто платить будет?
— Вы взрослые люди. Разберетесь.
***
Месяц спустя Денис устроился работать в магазин стройматериалов. Без выбора — коммунальные долги накапливались, а на пенсию матери не разбежишься.
— Лена говорит, что и так можно жить, — рассказывала Ольге соседка тетя Клава по телефону. — В одной комнате с его матерью, конечно, тесновато, но зато чужую квартиру не снимают.
— А как мама?
— Мать твоя приуныла. Все спрашивает, когда ты в гости придешь.
— Не знаю пока.
— Она же скучает...
— Пусть скучает. Может, поймет что-то.
***
Через полгода мать позвонила сама:
— Оля, может, в воскресенье приедешь? Борщ сварю.
— Мам, а Денис работает?
— Работает, работает... Уже на мастера выучился.
— А Лена как?
— Лена... нормально. Внука родила. Максимкой назвали.
— Поздравляю.
Долгая пауза.
— Приедешь?
Ольга посмотрела на Андрея, который читал газету на их маленькой кухне. На календарь, где они отмечали планы на отпуск. На цветы на подоконнике.
— Приеду, мам. Но ненадолго.
— Хорошо. Я понимаю.
И в этом «понимаю» было столько грусти, что Ольга почти поверила: может быть, действительно поняла.