Имена средневековых русских правителей в массовом сознании неотделимы от прозвищ. Мы с детства знаем: Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, Юрий Долгорукий, Александр Невский, Иван Калита, Дмитрий Донской, Иван Грозный... Но задумывались ли вы, откуда эти прозвища взялись? Были ли они даны современниками — или появились позже, как неотъемлемая часть исторического мифа?
На первый взгляд кажется, что прозвища органично отражают характер и деяния князей. «Мудрый» — значит, рассудительный, «Калита» — щедрый, «Грозный» — устрашающий. Однако историческое исследование показывает, что картина далеко не столь однозначна. Большинство прозвищ появились не при жизни князей, а были придуманы гораздо позже — в XV–XVIII веках. Более того, зачастую это были не просто «народные прозвища», а целенаправленно сконструированные элементы историографической концепции.
Современники и позднейшие интерпретаторы
Некоторые прозвища действительно восходят к эпохе самих правителей. Так, «Мономах» — от византийского имени деда Владимира, Константина Мономаха. Прозвище «Боголюбский» также зафиксировано в житии князя Андрея. Но большинство «говорящих фамилий» появились позже — их мы находим в летописях, исторических компиляциях и литературных сочинениях XV–XVII веков.
Например, «Калита» — прозвище Ивана Даниловича, великого князя московского начала XIV века. В его житии, составленном позже, говорится: князь всегда носил при поясе калиту — сумку, полную серебра, и щедро раздавал милостыню. Эта история восходит к Пафнутию Боровскому и повторяется в позднейших источниках, включая словарь И. В. Нехачина.
Подобные толкования, хоть и выглядят убедительно, часто далеки от реальности и говорят больше о взглядах автора, чем о характере исторического персонажа. Мы имеем дело не с живым прозвищем, а с литературной легендой.
Изобретатели прозвищ: от Сунтхайма до Мальгина
История прозвищ — не только русское явление. Аналогичные процессы происходили и в Европе. В конце XV века австрийский историк Ладислав Сунтхайм в труде Tabulae Claustroneoburgenes наделил целый ряд правителей Австрии прозвищами вроде Леопольд Добродетельный или Фридрих Воинственный. Эти прозвища стали частью исторической традиции — хотя их автором, как сегодня установлено, был сам Сунтхайм.
На русской почве аналогичную работу проделал Т. С. Мальгин. В конце XVIII века он опубликовал «Зерцало российских государей», где предложил собственные прозвища для всех правителей — от Рюрика до Екатерины II. Мальгин называл, например, Рюрика — «Родообновительным», Олега — «Премудрым», Игоря — «Отважным», Василия III — «Храбрым», Ивана III — «Скопителем» или «Важным».
Однако, несмотря на систематичность и оригинальность Мальгина, его прозвища не прижились. История отвергла произвольные новации — и сохранила лишь те прозвища, что имели живую связь с историографией или общественным восприятием.
XV век: рождение прозвищ московской династии
Наибольшее значение для формирования канонического списка княжеских прозвищ имеет статья «А се князи русьстии», содержащаяся в ряде летописных списков и сборников XV–XVII веков. Ранней её редакцией считается Комиссионный список Новгородской I летописи, датируемый серединой XV века. В этом тексте фиксируются прозвища: Юрий Долгорукий, Всеволод Большое Гнездо, Александр Невский, Иван Калита.
Особо интересна этимология прозвища «Долгорукий». В источниках оно варьируется: «Долгая Рука», «Долгие Рукы», «Долгоругий». Это указывает на новизну и нестабильность имени. Возможно, оно было создано по аналогии с персидским царём Артаксерксом, которого в византийских хрониках именовали «Долгоруким». Или же, в бытовом русском контексте, прозвище обозначало человека, обладающего «длинной рукой», то есть значительной властью.
Подобным образом появляются и другие прозвища: «Великое Гнездо» — указывает на многочисленных потомков князя Всеволода, «Калита» — на его богатство и щедрость. Все эти прозвища служат одной цели — показать значимость московской династии, создать историческую легитимацию её власти.
Прозвища по географии и битвам
Позже, в XVI веке, появляются прозвища, связанные с местом сражения или княжения. Так, «Невский» — за победу на Неве, «Донской» — за победу на Дону. Прозвище Дмитрия Донского впервые упоминается в Никоновской летописи 1520-х годов, но не в биографическом контексте, а при описании его жены Евдокии. Это косвенное упоминание говорит о том, что прозвище уже существовало в обиходе и восходит, вероятно, к патриотическим произведениям XV века, посвящённым Куликовской битве.
Символическое соединение Александра Невского и Дмитрия Донского особенно активно использовалось в XVI веке. Так, в житии Александра, составленном после канонизации 1547 года, рассказывается, как он «воскрес из гроба», чтобы помочь Дмитрию в сражении. Историческая достоверность эпизода сомнительна, но важен сам замысел: два князя объединяются как святые защитники Руси с запада и востока.
Степенная книга и поздние добавления
В середине XVI века создаётся Степенная книга — масштабное генеалогическое сочинение, прославляющее московскую династию. Здесь мы находим имя Симеона Гордого — прозвище, не зафиксированное ранее. Возможно, оно и было придумано в процессе составления книги, хотя нельзя исключать и более раннее происхождение. Однако заметим: автор Степенной книги не стремится к систематизации прозвищ, а упоминает их выборочно, когда они кажутся уместными.
К последующей эпохе относится появление прозвища Ярослава — теперь уже не «богомудрый», а просто «Мудрый». Так его впервые назвал Карамзин, и именно в этом виде прозвище вошло в массовое сознание. Интересно, что Ярославу Всеволодовичу, отцу Александра Невского, прозвище так и не дали. Возможно, из-за его связи с тверскими князьями — противниками Москвы в XIV–XV вв.
Зачем нужны прозвища?
Возникает вопрос: зачем вообще историкам, книжникам и летописцам понадобилось снабжать правителей прозвищами? Ответ прост: прозвище — это средство выразительности, способ зафиксировать образ князя в сознании потомков. Это историческая реклама, краткое резюме эпохи или характера.
Но прозвища также служили и важной идеологической функции. В XV веке московские книжники создавали нарратив, обосновывающий особую роль московских князей как преемников Киевской Руси и защитников православия. Для этого нужно было обозначить их значимость, подчеркнуть преемственность и выделить среди множества прочих. Прозвище — удобный инструмент для этого.
Прозвища и история
Сегодня мы почти не замечаем, что «Грозный», «Калита», «Долгорукий» — это не просто клички, а результат сложной исторической работы. Одни прозвища родились в народной памяти и устоялись. Другие — были придуманы и забыты. Но каждое из них — часть коллективного мифа, который мы называем историей.
Понять происхождение прозвищ — значит, лучше понять, как работает историческая память. Мы видим, что она избирательна, подвижна и часто мифологична. А за привычными именами — целый пласт смыслов, интерпретаций и идеологических задач. И если завтра кто-то предложит новое прозвище для древнего князя, не спешите удивляться. История — не только прошлое, но и наше восприятие этого прошлого.