76,4 тыс подписчиков

Прости меня, Господи

17 июня17 июн

8219

4 мин

Роман «Звёзды падают и опять взлетают» глава 3 «Перемены в СССР» часть 78

Братья Ширяевы, бурно обсуждая произошедшее, подошли к своему подъезду. Тёмка, прежде чем подняться на крыльцо, взглянул на кухонное окно, а потом на гостинцы от Хавановой, и озадачился:

— Пашка, а если отец пирожные увидит и спросит откуда они у нас?

— А мы всё ему расскажем.

— Всё-всё? — с сомнением в голосе переспросил Тёмка, открывая дверь подъезда.

— Конечно! — подтвердил брат. — Мы же не виноваты, что она надумала нас на тот свет отправить. Совсем обнаглела…

— Вот именно-то! — негодуя воскликнул Тёмка. — Таких наглых баб, как она, ещё поискать!

— Ага! Но мы выведем её на чистую воду, — уверенно проговорил Пашка, торопливо поднимаясь по лестничному маршу на третий этаж. — Сейчас придём домой, первым делом постараемся таракана поймать. Хорошо, что у нас с ними проблем нет!

— А если она просто захотела, чтобы мы пирожным Брежнева помянули?

— Не-а, — отрицая брат покачал головой, — тогда бы она не просила Брежневу привет передать.

— Но она же уточнила, что во сне.

— Не уточнила, а намекнула, что с нами будет, если мы его пирожным помянем, — стоял на своём Пашка. — У неё явно с головой не всё в порядке. От таких, как она, подальше держаться надо — целее будешь!

Тёмка молча нёс пирожные, принюхиваясь к исходящему от них ароматному запаху ванили и с трудом сдерживая себя от соблазна лизнуть хотя бы разок масляный крем.

Пашка подошёл к их квартире. Оглянулся на брата и, доставая ключи из кармана зимнего пальто, задал вопрос:

— Ты что молчишь? Язык, что ли, проглотил?

Тёмка повел плечами, а потом признался:

— Да у меня уже и сил нет говорить, так и хочется пирожное съесть! Все мысли только об этом.

— Терпи, брат! Терпи! — вставляя ключ в замочную скважину, с сочувствием сказал Пашка. — Уже недолго осталось. Я всё продумал: чтобы время зря не терять, мы духовку зажжём, и тараканы сами побегут к нам в руки.

— А если крыси́н только на крыс действует, а на тараканов нет?

— Такого не может быть!

— Почему?

— Да потому что таракан в сто раз меньше крысы! Если уж крысе от крыси́на хана́, то таракану тем более, — уверено заявил Пашка, открывая дверной замок. — Таракана поймаем, запихнём его в спичечный коробок с кусочком пирожного и сам увидишь, что я прав.

— А долго ждать придётся, пока он окочурится?

— Да не-е… Думаю за час управимся, — Пашка в раздумьях закатил глаза, а потом уточнил, — ну в крайнем случае за два.

— Таракана жалко. Из-за нас бедный постра-а-дает…

— Жалко у пчёлки, а пчёлка на ёлке, — протараторил он и подмигнул брату. — Зато мы живы останемся!

Иван закончил молоть фарш и занялся мытьём мясорубки. Услышав звук открывающейся двери, тёща выглянула из кухни в коридор и, увидев внуков, воскликнула:

— Пришли?! И года не прошло... Вас только за сме́ртью посылать, — проворчала она.

— А зачем за ней посылать? Она сама придёт, — сказал Пашка и тут же уточнил, — может, даже сегодня.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — опасаясь сглаза, Галина трижды сплюнула через левое плечо. — Да типун тебе на язык! Что-нибудь да ты мелешь.

— Мелет мельница, а я говорю, — улыбаясь, огрызнулся внук и протянул кулёк с тестом. — Тесто возьми, баб!

Она взяла его, но заметив в руках Тёмки пирожные, тут же полюбопытствовала:

— А пирожные-то на какие шиши́ купили? У вас же только рублёвка с собой была.

— Нас угостили, баб! — положив пирожные на трюмо, ответил Тёмка.

— Гляди-ка чё дела́тся! — с сарказмом хмыкнула Галина. — А меня вот что-то никто имя́* не угостил!

— И хорошо, баб, живее будешь! — сказал ей Пашка.

— Ещё беду накличешь! — обеспокоилась она. — Тьфу-тьфу-тьфу…Не внуки, а одно наказание…

— Тише, баб! — Тёмка поднёс палец к губам. — Мамка ещё спит?

— Спит. Совсем сдурела. Отец-то ваш уже и фарш смолол, завтраком всех накормил, а она всё ещё дрыхнет, — проворчала Галина, возвращаясь на кухню. — Ну, где э́нто видано: чтобы мужик на кухне бабьими делами занимался, а ево́ная** баба в э́нто время спала?

Иван, услышав слова тёщи, оправдываясь ответил:

— Да пускай спит. Я же её люблю.

— Ну и дурак ты, Ваня.

— Не спорю, — очищая спичкой застрявшее мясо в решётке от мясорубки, сказал зять. — Но сердцу-то ведь не прикажешь. Умом-то всё понимаю, а сердцем-то к ней прикипел.

— Тьфу-у… Не мужик ты, Ванька. Ой, не мужик. Взял бы вожжи, да как следует пару раз имя́ отходил, тогда глядишь бы и она тя уважать стала, — посоветовала ему тёща. Она перекрестилась и чуть слышно проговорила: — И чему я его учу? Прости меня, Господи-и…

Пояснение:

имя́* — ими

ево́ная** — его