Дождь стучал по лобовому стеклу с утра, и Виктор Петрович уже третий раз за день включал дворники на полную мощность. Дорога размыта, видимость никакая, а ему ещё до областного центра добираться. Работа дальнобойщика не сахар, особенно в такую погоду.
Километров через двадцать от города впереди замаячила небольшая фигурка. Ребёнок стоял прямо на обочине, совершенно неподвижно. Виктор Петрович сбавил скорость и всмотрелся внимательнее. Мальчишка лет десяти, не больше, насквозь промокший, но стоит как вкопанный.
— Что за чертовщина, — пробормотал водитель себе под нос и остановил грузовик в нескольких метрах от парнишки.
Открыв дверцу, он высунулся наружу:
— Эй, малой! Ты что тут делаешь? Родители где?
Мальчик медленно повернул голову. И Виктор Петрович увидел его глаза. Пустые, безнадёжные, полные такой тоски, что у взрослого мужика сердце екнуло. В этих детских глазах читалось что-то страшное, что-то такое, от чего хотелось отвернуться и забыть.
— Садись в кабину, промокнешь совсем, — сказал Виктор Петрович, уже не спрашивая ни о чём.
Мальчик послушно подошёл и забрался в кабину. Вода стекала с его одежды на сиденье, но водитель не обратил на это внимания. Достал из бардачка старую футболку и протянул ребёнку:
— Вытрись хоть немного. Как тебя зовут?
— Серёжа, — тихо ответил мальчик, но полотенцем пользоваться не стал.
— А фамилия?
— Козлов.
— Где живёшь, Серёжа Козлов?
Мальчик пожал плечами и уставился в окно. Виктор Петрович завёл двигатель и медленно тронулся с места. В кабине повисла тишина, нарушаемая только шумом мотора и барабанящими по крыше каплями.
— Домой хочешь? — осторожно спросил водитель.
— Не хочу.
— А почему?
Серёжа молчал. Виктор Петрович покосился на него и увидел, как дрожат детские губы. Не от холода — от чего-то другого.
— Слушай, парень, я не просто так остановился. У меня самого сын есть, правда, уже взрослый. Ты мне скажи, что случилось, может, помочь смогу?
— Никто не поможет, — прошептал Серёжа.
— Откуда знаешь? Даже не пробовал.
Мальчик повернулся к водителю. В его глазах мелькнуло что-то похожее на надежду, но тут же погасло.
— Папа умер месяц назад. Мама новый дядя привела. Он... он плохой.
Виктор Петрович крепче сжал руль. Он понял всё без лишних слов. Таких историй на дорогах встречал немало, но каждый раз они резали по сердцу как ножом.
— Что плохого делает этот дядя?
— Меня бьёт. И маму тоже. А потом говорит, что если кому расскажу, то убьёт нас обоих. Мама боится, молчит всё время. А я не выдержал и убежал.
— Давно убежал?
— Вчера вечером. Ночевал в подъезде у тёти Гали, она мамина подруга. Но утром увидела и сказала, что домой идти надо, а то милиция заберёт.
Виктор Петрович притормозил у придорожного кафе и заглушил двигатель.
— Пойдём, покормлю тебя. А потом решим, что делать дальше.
— У меня денег нет.
— А кто просит? Пошли.
В кафе было тепло и пахло жареной картошкой. Виктор Петрович заказал борщ, котлеты с пюре и чай с лимоном. Серёжа ел жадно, явно голодный.
— А где твоя тётя Галя живёт? — спросил водитель, наливая мальчику ещё чаю.
— В том же доме, что и мы. Этажом выше.
— Она знает про дядю этого?
— Знает. Один раз даже заступилась за маму. А он на неё наорал, сказал, что не её дело.
— М-да, — протянул Виктор Петрович. — А в школе никому не рассказывал?
— Учительница спрашивала, откуда синяки. Я сказал, что упал с велосипеда.
— Почему соврал?
— Боялся. Дядя Володя сказал, что если про него кому скажу, то маму в больницу отправит, а меня в детдом. А там, говорит, таких как я не любят.
Виктор Петрович отложил ложку. Злость наполняла его, но он старался не показывать этого ребёнку.
— Серёжа, а ты хочешь, чтобы этот дядя Володя больше никого не обижал?
— Хочу. Но как?
— Есть люди, которые защищают детей от таких дядь. Только им правду рассказать нужно, всё как есть.
— А если он узнает, что я рассказал?
— Не узнает. Эти люди сами разберутся с ним, без тебя.
Мальчик задумался, медленно помешивая чай ложечкой.
— А мама не будет на меня сердиться?
— Сначала может и будет. Но потом поймёт, что ты правильно сделал. Мамы иногда тоже боятся, особенно когда им угрожают.
— Моя мама раньше другая была. Весёлая, песни пела. А теперь всё время плачет, когда думает, что я не вижу.
Виктор Петрович положил руку на плечо мальчика:
— Значит, надо ей помочь. А для этого ты должен быть смелым.
— Я попробую.
— Вот и молодец. А теперь поехали.
Через полчаса они были в городе. Виктор Петрович знал, куда ехать — у него самого когда-то были проблемы с соседом, который поднимал руку на жену. Тогда ему посоветовали обратиться в центр помощи семье и детям.
Ирина Владимировна, заведующая центром, выслушала их внимательно. Она была женщиной средних лет, с добрыми, но усталыми глазами. Таких историй она слышала множество.
— Сережа, ты очень храбрый мальчик, что решился рассказать правду, — сказала она. — Теперь мы обязательно поможем тебе и твоей маме.
— А дядя Володя не узнает, что это я рассказал?
— Нет, не узнает. У нас есть специальные люди, которые умеют работать с такими ситуациями. Они поговорят с твоей мамой отдельно, а с дядей Володей тоже отдельно.
— А что будет потом?
— Потом он больше не сможет вас обижать. Есть законы, которые защищают детей и женщин от таких людей.
Серёжа кивнул, но в глазах всё ещё читался страх.
— А можно я у дяди Виктора останусь пока? Домой идти боюсь.
Ирина Владимировна посмотрела на водителя:
— Мы очень признательны вам за помощь, но мальчик должен быть с мамой. Мы сейчас же поедем к ним, и наши сотрудники разберутся с ситуацией.
— А если этот тип буйствовать начнёт? — спросил Виктор Петрович.
— Поэтому мы поедем не одни. С нами будет наряд полиции.
— Тогда и я поеду. Хочу убедиться, что с пацаном всё будет в порядке.
Через час небольшая процессия из трёх машин остановилась у девятиэтажного дома на окраине города. Серёжа сидел в машине Ирины Владимировны и нервно теребил край куртки.
— Мама на работе сейчас, — сказал он. — А дядя Володя дома, у него выходной.
— Тогда сначала поговорим с ним, — решила заведующая центром.
На третий звонок дверь открыл мужчина лет сорока, небритый, с покрасневшими глазами. Увидев Серёжу, он нахмурился:
— Ты где шлялся, чёртов пацан? Мать всю ночь искала!
— Владимир Анатольевич Кузнецов? — вмешалась Ирина Владимировна. — Мы из центра помощи семье и детям. Можно поговорить?
Мужчина оглядел собравшихся, задержал взгляд на форме полицейских и нехотя пропустил всех в квартиру.
— В чём дело-то? — спросил он, но в голосе уже не было прежней наглости.
— Нам стало известно о случаях применения физического насилия в отношении несовершеннолетнего, — официально начал старший лейтенант. — У нас есть основания полагать...
— Да что вы несёте? — перебил Володя. — Какое насилие? Я пацана воспитываю, как положено. Он у матери совсем от рук отбился.
— Серёжа, покажи свои руки, — попросила Ирина Владимировна.
Мальчик нехотя протянул руки. На запястьях виднелись тёмные полосы — следы от ремня.
— А это откуда? — спросил полицейский.
— Упал, — быстро сказал Володя. — На улице упал, вот и содрал кожу.
— Дядя Володя, зачем врёте? — тихо спросил Серёжа. — Вы же меня ремнём били позавчера, когда я чашку разбил.
Мужчина побледнел:
— Ты что мелешь, пацан? Совсем обнаглел?
— Не кричите на ребёнка, — строго сказала Ирина Владимировна. — Серёжа, расскажи всё, как было.
И мальчик рассказал. Медленно, запинаясь, но рассказал всё. Про то, как Володя пьёт каждый день, про то, как бьёт его и маму, про угрозы, про страх, от которого он не мог спать по ночам.
— Врёт он всё! — кричал Володя. — Мальчишка фантазёр, всё выдумывает!
— А синяки на спине тоже выдумал? — спросил Виктор Петрович, который до этого молчал.
— Какие синяки? — растерялся мужчина.
— Серёжа, покажи спину, — попросила заведующая центром.
Когда мальчик снял футболку, даже видавшие виды полицейские поморщились. Спина была покрыта кровоподтёками разной степени свежести.
— Всё, хватит, — сказал старший лейтенант. — Владимир Анатольевич Кузнецов, вы задерживаются по подозрению в применении насилия в отношении несовершеннолетнего.
— Да вы что творите? — завопил Володя. — Я ж его не калечил! Просто наказывал, когда не слушался!
— Наказывать можно по-разному, — холодно ответил полицейский, надевая на мужчину наручники.
Когда Володю увели, в квартире стало тихо. Серёжа сидел на диване и тяжело дышал.
— Ну что, храбрец, — сказал Виктор Петрович, — теперь можешь спокойно дышать.
— А мама не рассердится на меня?
— Давай дождёмся маму и узнаем, — предложила Ирина Владимировна.
Мать Серёжи пришла с работы через два часа. Увидев сына, она бросилась к нему и крепко обняла:
— Серёженька, милый, где ты был? Я так волновалась!
— Мам, я убежал от дяди Володи. Он нас обижает, а ты молчишь.
Женщина посмотрела на собравшихся людей, и в её глазах мелькнуло понимание.
— Он рассказал? — шёпотом спросила она.
— Рассказал, — подтвердила Ирина Владимировна. — И правильно сделал. Анна Михайловна, почему вы молчали так долго?
Мать Серёжи опустила голову:
— Боялась. Он говорил, что убьёт нас, если я кому скажу. А куда мне было идти? Работа копеечная, съёмной квартиры на неё не снимешь. Думала, терпеть надо, авось образумится.
— Мам, а теперь он больше не будет нас бить? — спросил Серёжа.
— Больше не будет, сынок. Больше никогда.
Анна Михайловна заплакала, но это были слёзы облегчения, не горя.
— Спасибо вам, — обратилась она к Виктору Петровичу. — Если бы не вы, не знаю, чем бы всё закончилось.
— Да не за что, — смущённо ответил водитель. — Сын у меня тоже есть, понимаю.
— А где ваш сын? — поинтересовался Серёжа.
— В другом городе живёт, семья своя. Редко видимся, по работе больше.
— А вы к нам приезжайте в гости, — предложил мальчик. — Мама вкусно готовит.
Виктор Петрович улыбнулся:
— Обязательно приеду, Серёжа. Обязательно.
Когда все формальности были улажены, а Володю отправили под арест, Виктор Петрович собрался уезжать. Серёжа вышел его проводить.
— Дядя Витя, а если бы вы меня не подобрали, что было бы?
— Не знаю, парень. Но хорошо, что не пришлось узнавать.
— А вы правда приедете к нам?
— Приеду. Дело говорю.
— А можно я вам звонить буду иногда?
Виктор Петрович записал свой номер на клочке бумаги:
— Звони, когда захочешь. Только по вечерам лучше, днём я за рулём.
— Хорошо. А знаете что, дядя Витя?
— Что?
— У меня теперь глаза другие, да? Не такие страшные, как были?
Водитель внимательно посмотрел на мальчика. В детских глазах действительно появилось что-то новое — надежда, спокойствие, вера в завтрашний день.
— Совсем другие, Серёжа. Теперь в них видно, что ты счастливый мальчишка.
— Я и правда счастливый. Первый раз за долгое время.
Виктор Петрович завёл двигатель и помахал мальчику рукой. В зеркале заднего вида он видел, как Серёжа стоит на тротуаре и машет в ответ. Совсем не тот ребёнок, которого он подобрал несколько часов назад на мокрой обочине.
Дождь кончился, и из-за туч показалось солнце. Дорога впереди казалась светлее и добрее. А в кармане у Виктора Петровича лежал клочок бумаги с детским почерком: "Дядя Витя, спасибо вам за всё. Серёжа."
Иногда судьба сводит людей не случайно. Иногда один взгляд может изменить всё. И иногда простая человеческая доброта оказывается сильнее страха и боли. Главное — не проехать мимо, когда кому-то нужна помощь. Ведь никогда не знаешь, какую историю расскажут тебе чужие глаза.