оглавление канала, часть 1-я
Глеб коротко хохотнул:
- Строг ты, батюшка… Сейчас по деревне понесет, сорока… - И уже серьезно прибавил: - Гляди сюда… - Он поддел носком сапога мелкое крошево тонкого стекла, остатки лампочки под фонарем. – То же самое… Камнем так не разбить… - Поглядел в сторону дома Михеича, притаившегося за зарослями начинающей зацветать бузины и уже поднявшейся в человеческий рост крапивы, и задумчиво проговорил: - Теперь и соседей можно опросить о произошедшем, как считаешь?
Ивашов с готовностью кивнул.
- Считаю, что мы просто обязаны расспросить соседей… - И заговорчески подмигнул Глебу.
Дом Михеича был обнесен покосившимся штакетником, который не мешало бы привести в порядок. Сквозь зияющие дыры прогнившего забора на улицу нагло вылазила крапива и молодые листья лопуха. Перекошенная на одну сторону калитка была примотана куском алюминиевой проволоки к столбику. Ивашов было собрался сей запор размотать, но Глеб его предупредил:
- Погоди… У Михеича кобель больно злой. Если не привязан – и порвать может. – И зычно крикнул: - Хозяева!!! Есть кто в доме?!
Из-за дома послышался хриплый яростный лай. Но у калитки собака не появилась, из чего следовало, что она все-таки привязана. На окошке, выходившем в палисадник, пошевелилась грязная, неопределенного цвета шторка. Значит, их присутствие не осталось незамеченным для хозяина дома. После нескольких минут ожидания они услыхали скрип открываемых дверей. На посеревшем от дождей и времени крыльце появился неопрятный мужик. Его одутловатое лицо заросло щетиной. Назвать этот веник бородой язык не поворачивался. Маленькие покрасневшие глазки, словно у разбуженного во время спячки медведя, смотрели из-под кустистых бровей зло и раздраженно. Лохматые волосы, сбившиеся местами в колтун, торчали в разные стороны и тоже его не красили. Хриплым, словно у простуженного ворона голосом он настороженно прокаркал:
- Чего надо?!
Глеб, деловито разматывая проволоку на столбике, проговорил спокойным и доброжелательным тоном, словно и не услышал грубости в голосе хозяина:
- Поговорить надо… В дом-то пустишь?
Мужик поскреб клешнеобразной пятерней волосатую грудь под грязной майкой и несколько агрессивно спросил:
- А ордер есть…?
Глеб, изображая добродушие, развел руками:
- Михеич, ты то ли с дуба упал? Какой ордер? Мы ж поговорить пришли. У твоей соседки беда ночью приключилась. Вот и хотели с тобой побеседовать. Сам же знаешь, поблизости никаких домов, кроме твоего, нет. А говорить лучше в доме. Или ты хочешь, чтобы вся деревня слыхала, о чем разговаривать будем…?
Последняя фраза Михеича несколько озадачила. Он покрутил головой, будто желая убедиться, где та самая деревня, которая может их подслушать. Но, будучи сам деревенским жителем, прекрасно понимал, что здесь и у кустов есть уши. Что называется, как поется в старой известной песне: «от людей на деревне не спрятаться…». Он еще пребывал в раздумьях, когда дверь за его спиной опять скрипнула, и на крыльце появилась хрупкая девичья фигурка. Одета она была в простенькое ситцевое кремового цвета в мелкий розовый цветочек платьице ниже колен, кстати, довольно опрятное, что вызывало некоторое удивление, глядя на дом и на самого хозяина. Коротко, под мальчика стриженные русые волосы были аккуратно зачесаны назад. Наверное, из-за этой прически она выглядела почти девочкой лет семнадцати, никак не больше. Но внимательный наблюдатель мог заметить тонкую сеточку морщин возле глаз, неглубокую складку между бровей и жесткое очертание губ, которое бывает только у взрослых женщин. Огромные, чуть ли не в пол лица голубые, словно весеннее небо, глазищи, обрамленные темными густыми ресницами, смотрели на мужчин доброжелательно с дозированной долей любопытства.
Глеб с Сергеем слегка опешили от ее появления. Это, если мягко сказать. Ивашов едва удержался, чтобы не присвистнуть. Неловкую паузу нарушила девушка. Мягким певучим и чуть насмешливым голосом она пропела:
- Дядька Ефрем, почто гостей на пороге держишь? – И добавила, уже не скрывая усмешки: - Милости просим, гости дорогие…
Глеб с Сергеем уставились вопросительно на Михеича. Вопросов не задавали, но тот все понял без слов. Пояснил неохотно и как-то невнятно:
- Племянница моя… Дарьей зовут. Вот, погостить приехала из города… - И хмуро глянув на девицу, добавил: - Чего здесь стоять… В дом проходите…
Мужчины нерешительно помялись на месте, словно раздумывая, а стоит ли в дом-то проходить, или лучше здесь постоять. Поглядели друг на друга, словно спрашивая, мол, ну что, пойдем? А потом медленно поднялись за хозяином дома на крыльцо. Почти сложившаяся картинка «оживший упырь — Михеич, задумавший какую-то пакость, связавшийся с темными» под небесно-синим взглядом девичьих глаз рушилась прямо на глазах.
В доме, несмотря на небрежение к порядку снаружи, было чисто и опрятно. Но как-то чувствовалось, что эта чистота и порядок здесь совсем недавно. У самой двери еще стояло ведро с грязной водой, а у порога лежала влажная тряпка. Мужчины, косясь на чистые полы, проходить далеко не стали. Сергей уселся на край лавки, а Глеб так и остался стоять возле порога. Почему-то желания проходить дальше у него не было. Девушка кинулась к печи, гремя посудой, на ходу скороговоркой протараторив:
- Уж простите… Чай еще не закипел… Я тут с завтраком вожусь…
На что Глеб коротко проговорил:
- Спасибо… Мы ненадолго. – Потом, обратившись к Михеичу, все еще сурово хмурясь, повторил: - У твоей соседки сегодня ночью стекла в окнах побили и лампочку на столбе. Может, видел кого или слышал что-нибудь?
Михеич с каменным лицом угрюмо буркнул:
- Не видал и не слыхал. Сплю я по ночам крепко.
Тогда Глеб обратился к девушке, которая усиленно делала вид, что разговор ее никак не касается. Но по ее напряженной спине было ясно, что к сказанному она внимательно прислушивается.
- А вы, Дарья… Слышали что-нибудь или, может быть, видели?
Девушка повернулась к нему лицом и с милой улыбкой, распахнув на него глаза, пропела:
- Нет… Что вы…! Я приехала поздно. Устала и сразу спать легла…
Честнее глаз Глебу в своей жизни видеть не доводилось. Он проницательно глянул на красавицу и, будто мимоходом, спросил:
- Кстати… А как вы из города сюда ночью-то добрались? Путь не близкий…
Дарья широко улыбнулась, а в глубине глаз застыло некоторое напряжение. Тихо ответила:
- Так на попутках…
Глеб мельком глянул на друга. Тот сидел неподвижно, словно суслик у норки, и, не отрывая восторженного взгляда, как завороженный, смотрел на девушку. Так… От этого толку сейчас не будет. Нужно было уходить. Спрашивать было больше нечего, нечего было и предъявить. А обвинять хозяина дома вкупе с его гостьей в том, что они почти неприкрыто, если не сказать, нагло лгут, Глеб не стал. Не мог же он в самом деле сказать, что ночью их здесь еще не было, потому что Ёшка видел, как перед рассветом Михеич тайком пробирался из леса. Кстати, ни о какой девице охотник ему не говорил. И в этом тоже надо было разобраться. Только вот ему пока неясно было, как. Сдержанно проговорил:
- Если кого заметите – дайте знать. – И повернулся, чтобы выйти.
Ивашов на его намерение не обратил ни малейшего внимания, продолжая совершенно бесстыдным образом пялиться на красотку. Глебу пришлось его крепко толкнуть, чтобы Ивашов наконец очнулся от своего морока. Выходя в дверь, он краем глаза заметил несколько ядовитую ухмылку, исказившую правильное очертание губ «племянницы».
До калитки Сергея пришлось вести буквально за руку, будто малое дитё. Только отойдя на приличное расстояние, где их из окон дома Михеича уже нельзя было увидеть, Ивашов восхищенно выдохнул:
- Ни хрена себе!!! Нет, ты видал? Племянница-то у Михеича – огонь-девка!
Глеб с усмешкой глянул на друга.
- Не буду тебе напоминать, что ты глубоко женатый человек, к тому же имеешь детей. И заглядываться, да так открыто на красоток тебе, как серьезному мужчине, не пристало. Тем более, что у Михеича никогда не было и нет ни братьев, ни сестер. А стало быть, и племяннице взяться у него неоткуда.
Сергей растерянно, все еще улыбаясь, словно блаженный, добродушно проворчал:
- Ну и что, что женат… Я ж жене не изменяю. А на красивой женщине глаз отдыхает. Полюбоваться-то я могу… Ни ей никакого урона, ни моей жене. А для меня эстетическое наслаждение… - Тут до него дошел смысл последних фраз Глеба, и он растерянно захлопал на друга маленькими ресницами. - Как это, нет? А как же…? - Он выразительно оглянулся назад.
Глеб, не убирая с лица усмешки, ответил:
- А вот так же… Лапшу нам на уши вешают, друг дорогой. А ты просто повелся на смазливое личико и утратил способность к здравому рассуждению. К тому же… На попутках до нашей деревни ты будешь добираться никак не меньше недели. Ты много видел машин, приезжающих в наше село? Раз в неделю продукты завозит автолавка, три раза в неделю ходит почтовая машина. Да вот, такое, как ты, начальство изредка пожалует. Особо отмечу, изредка… Так что, откуда бы эта девица ни взялась, но точно не на попутках из города. К тому же, никогда не слышал, чтобы девушки ее возраста говорили «почто», а не «почему». А особенно те, которые «из города» приехали…
На Ивашова было жалко смотреть, таким он выглядел потерянным. Глядя виноватыми глазами на друга, пробормотал:
- Глеб, ты это… Ну, понимаешь, я ее как увидел, так на меня словно что-то накатило. Я глаз от нее отвести не мог. И знаешь, где-то под сердцем так щекотно стало и душа, кажется, затрепетала… В общем, пойдем быстрее к твоей бабуле. Пускай с меня сглаз, порчу или что там еще снимает… - Закончил он с сердитой решимостью.
Глеб только головой покачал.
- Как насчет порчи или сглаза – не знаю, а вот к бабуле нужно идти срочно. Сдается мне, эта девица – и есть наша проблема…
Ивашов согласно кивнул, следуя за другом, при этом он все еще продолжал бурчать с недоумением:
- Ну кто бы мог подумать, а?! Такая тростиночка-лапушка… А ты уверен, что все дело в ней? Не похожа она… - Он слегка замялся, не зная, как точно определить то, что он имел в виду. – Ну, в общем, не выглядит она вражиной из темных. – Взгляд его вдруг опять сделался мечтательным, и он, глядя куда-то перед собой затуманенным взором, с глупой улыбкой на лице, с придыханием проговорил: - Она вся такая изящная, словно сотканная из тумана, а какие у нее глаза… А улыбка…
Глеб тревожно посмотрел на Ивашова. Нет… Нужно срочно возвращаться к бабе Феше. За все время их близкого знакомства он еще ни разу не видел друга таким, а если к этому прибавить «воскрешение» Михеича, то ситуация выглядела, если уж не критической, то очень пугающей.