Тетрадь
Июльский зной растекался по асфальту, заставляя горожан искать тень. Галина Ивановна сидела за кухонным столом, перебирая вещи покойной матери. Из всего, что осталось после неё — несколько платьев, потёртый ридикюль, коробка с письмами и фотографиями — больше всего вопросов вызывала потрёпанная тетрадь в коричневой обложке.
Дневник. Галина не знала, что мать вела дневник. За восемьдесят два года своей жизни Анна Михайловна никогда не упоминала о нём. Да и когда было говорить о таких мелочах? Галина навещала мать раз в месяц, не чаще. Всегда находились дела поважнее — работа, дети, потом внуки, бесконечная московская суета, которая затягивает, как болото.
«Вот приеду на следующие выходные и останусь подольше», — обещала она себе каждый раз, уезжая из Истры — небольшого города в Подмосковье, где в уютном доме с палисадником из белой сирени доживала свой век мать. И каждый раз находилась причина сократить визит до нескольких часов.
Она открыла дневник наугад. Пожелтевшие страницы, выцветшие чернила, аккуратный учительский почерк.
«14 марта 1998 г. Сегодня Галочка звонила. Обещала приехать на мой день рождения. Готовлю яблочный пирог с корицей, как она любит. Купила новую скатерть — белую, с васильками по краю. Хочу, чтобы было красиво».
Галина помнила тот день рождения. Она тогда не приехала — заболел младший сын, температура под сорок. Позвонила, извинилась. Мать сказала, что всё понимает. Конечно, понимает. Дети важнее.
Она перевернула ещё несколько страниц.
«5 сентября 2001 г. Соседка Клавдия Петровна вернулась от дочери из Саратова. Привезла гостинцев, фотографии внуков показывала. Какая же она счастливая! Её Наташа каждое лето забирает к себе на дачу — пусть, говорит, внуки с бабушкой больше времени проводят. А мои внуки меня почти не знают. Только по фотографиям, что Гале иногда присылаю».
Ком подкатил к горлу. Действительно, внуки почти не знали бабушку. Старший, Кирилл, может, и помнил поездки в детстве, а вот младшие...
Перелистнула ещё. Записи становились короче, прыгали по датам — иногда между ними проходили месяцы.
«20 января 2010 г. Галя прислала деньги на лекарства. Хорошая она у меня. Заботливая. Только себя не бережёт совсем. По телефону голос усталый».
И вдруг, на одной из последних страниц, запись, сделанная незнакомым, дрожащим почерком — видно, что рука уже плохо слушалась.
«Счастье – это когда тебя вспоминают не только в день похорон. Когда помнят при жизни. Когда звонят просто так, а не по случаю праздника. Когда приезжают не потому, что должны, а потому что хотят увидеть».
Галина закрыла дневник и прижала ладони к глазам. Слезы просачивались сквозь пальцы, оставляя мокрые дорожки на щеках.
День угасал, комнату постепенно окутывали сумерки. Она не заметила, как задремала в кресле с дневником на коленях, погрузившись в тяжёлый сон, полный обрывочных воспоминаний и непрошеных сожалений.
Звонок
Телефон разбудил её ближе к полуночи. Галина с трудом нащупала трубку, мельком глянув на часы — кто мог звонить так поздно?
— Мама? — голос дочери звучал непривычно робко. — Ты спишь?
— Уже нет, — Галина выпрямилась в кресле, включив настольную лампу. Шея затекла от неудобной позы, дневник соскользнул на пол. — Что-то случилось?
— Нет... просто... — Маша запнулась. — Я тут разбирала старые фотографии и нашла ту, где мы с бабушкой Аней на речке. Помнишь, мне лет пять было? И почему-то так захотелось тебе позвонить. Странно, да? Посреди ночи.
Галина сжала трубку крепче.
— Не странно. Совсем не странно, доченька.
— Ты как вообще? — голос Маши стал бодрее. — У тебя же отпуск начался? Какие планы?
— Да никаких особенных, — Галина вдруг поняла, что впервые за долгое время не знает, чем заполнить свои дни. Выход на пенсию оказался не таким радостным, как представлялось. — Думала дома посидеть, сериалы посмотреть. Может, к Кириллу съездить.
— Мам, — в голосе дочери появились командные нотки, — я завтра за тобой заеду. Мы с Игорем на дачу едем на выходные. Поехали с нами? Сашка с Лизой обрадуются. Они тебя сто лет не видели.
— Так ведь неудобно... у вас свои планы, а тут я...
— Мама! — Маша почти возмутилась. — Ты что такое говоришь? Какие планы могут быть важнее? Все соскучились ужасно. И вообще, я хочу, чтобы ты научила Лизу печь тот самый яблочный пирог с корицей. Помнишь, как в детстве?
— Это бабушкин рецепт, — тихо сказала Галина. — Твоей бабушки Ани.
Дача
Дачный участок Маши и Игоря утопал в летнем буйстве красок. Пышные кусты роз окружали веранду, грядки пестрели спелыми помидорами и огурцами. В дальнем углу сада краснели вишни, а с яблонь уже падали первые налившиеся соком ранетки. Шестилетняя Лиза с восторженным визгом повисла на шее у бабушки, едва та переступила порог. Трёхлетний Саша, поначалу стеснявшийся, к вечеру уже не отходил от Галины ни на шаг, требуя читать ему одну и ту же сказку снова и снова.
— Мам, у тебя получается лучше всех, — шепнула Маша, когда Саша наконец уснул, прижавшись к бабушкиному плечу. — Я так рада, что ты приехала.
Вечером, когда дети уснули, они сидели на веранде. Игорь колдовал над мангалом, Маша разливала холодный квас. Пахло спелыми ягодами, свежескошенной травой и дымком от углей.
— Знаешь, — сказала вдруг Галина, — когда мама умерла, я нашла её дневник.
Маша подняла глаза.
— И что там?
— Обычные записи. Про погоду, про соседей. Про нас с тобой, — Галина помолчала. — Я так редко к ней ездила. Всё дела, дела... А она ждала. Каждый звонок записывала, каждый приезд. Пироги пекла, скатерти новые покупала.
— Ты не виновата, мам, — мягко сказала Маша. — У тебя работа была, семья. Не могла же ты всё бросить.
— Могла бы чаще звонить. Могла бы взять отпуск летом и пожить у неё пару недель, а не на море ездить, — Галина покачала головой. — Знаешь, что она написала в своём дневнике? «Счастье – это когда тебя вспоминают не только в день похорон».
Маша отставила чашку.
— И что ты теперь? Казнить себя будешь?
— Нет, — Галина улыбнулась. — Буду стараться быть счастливой. По её определению.
Утро
Следующим утром Галина проснулась рано. Дом ещё спал. В открытое окно доносилось пение птиц и аромат цветущего жасмина. Она тихонько прошла на кухню, достала муку, яблоки, корицу. Движения рук помнили то, что почти забыла голова — как замесить тесто, как нарезать яблоки тонкими дольками, как правильно посыпать корицей.
Когда домочадцы один за другим стали появляться на кухне, пирог уже был готов. Лиза с восторгом наблюдала, как бабушка достаёт из духовки золотистое чудо, источающее аромат яблок, ванили и корицы.
— Бабуля, научи меня! — требовательно сказала она, забираясь на стул.
— Обязательно, солнышко. Этот рецепт передаётся по наследству, — Галина обняла внучку. — Знаешь, кто научил меня печь такой яблочный пирог?
— Кто?
— Твоя прабабушка Аня. Моя мама.
Позже, когда они всей семьёй сидели за столом, уплетая пирог и запивая его чаем, Маша вдруг спросила:
— Мам, а давай ты к нам будешь каждую неделю приезжать? Здесь места много, а летом в городе душно.
Галина почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
— Конечно, доченька. Я буду очень рада.
— А на лето вообще переезжай к нам. Игорь всё равно в командировки ездит, а мне с детьми одной скучно.
— Да, — сказал вдруг Игорь, вытирая усы от крема. — А ещё мы подумали... может, вы к нам насовсем перебрались бы? Зачем вам одной в пустой квартире? У нас места хватит.
— Я... — Галина запнулась. — Я подумаю. Правда.
Вечером, когда все разошлись по своим делам, она достала из сумки тетрадь в коричневой обложке. Открыла на последней странице и дописала своим почерком, под дрожащими строчками матери:
«Ты была права, мама. Я поняла это слишком поздно для тебя. Но, может быть, не слишком поздно для себя».
А утром позвонил сын.
— Мам, — голос Кирилла звучал непривычно мягко. — Мы тут с Наташей подумали... Приезжай к нам на недельку? Димка всё спрашивает, когда бабушка приедет. Да и я соскучился, если честно.
Галина улыбнулась, глядя в окно, где над цветущим садом кружили пчёлы.
— Конечно, сынок. Я тоже очень соскучилась.
Почему мы ценим людей, только когда они уходят?