— Да кому ты вообще нужна, кaргa старая? Ты всем только в тягость. Ходишь тут, воняешь. Была б моя воля, я б тебя... А приходится терпеть. Нeнавижу!
Полина чуть не подавилась чаем. Только что она разговаривала со своей бабушкой, Зинаидой Сергеевной, через видеосвязь. Та отошла на минутку.
— Подожди, солнышко, я сейчас вернусь, — сказала она, поднялась с кресла, кряхтя, и вышла в коридор.
Телефон остался на столе. Камера включена, микрофон — тоже. Полина тем временем переключилась на экран компьютера. А потом... Случилось это. Голос, доносящийся со стороны коридора.
Полина подумала, что ей послышалось. И, наверное, она бы так и считала, если бы не глянула на телефон. Судя по звуку двери, в комнату кто-то зашёл. На экране появились сначала чужие руки, потом стал виден бок, потом — лицо.
Оля. Жена брата. Ну да, голос тоже был её.
Женщина подошла к кровати бабушки и подняла подушку, потом — матрас, пошарила под ним рукой.
— Сидит она тут, чаи гоняет... Хоть бы поскорее подохла уже, честное слово. Чего тянуть резину. Всё равно толку от тебя нет, воздух коптишь и метры занимаешь... — ворчала невестка.
Полина не шелохнулась. На пару секунд она разучилась дышать.
Вскоре Оля ушла, так и не заметив камеру. А через пару минут вернулась и бабушка. Она улыбнулась, но эта улыбка не затронула её глаза.
— А вот и я. Кстати, я ж не спрашивала. Как у тебя с работой? Всё хорошо? — спросила бабушка как ни в чём не бывало.
Полина отрывисто кивнула. Она всё ещё пыталась переварить полученную информацию, хотя всё внутри требовало просто пойти и выставить эту наглую деваху за дверь. Сейчас же.
Зинаида Сергеевна всегда казалась Полине железной леди. Нет, она никогда не повышала голос. Просто в ней была та самая учительская строгость, которая оттачивалась годами в школьных кабинетах, в разговорах с детьми и их родителями.
Сорок лет она преподавала литературу. Дети её обожали: Зинаида умела сделать интересной даже классику.
Когда умeр дед, она не сдала, но её идеальная осанка сменилась лёгкой сутулостью. Она стала реже выходить на улицу и чаще болеть. Улыбка уже не была такой широкой. И всё же Зинаида не утратила привычную бодрость. Она считала, что все возрасты прекрасны, и наслаждалась жизнью даже сейчас.
Полина всегда любила бабушку за то, что рядом с ней было безопасно. С ней никакие проблемы не страшны: разберётся с чем угодно. В своё время Зинаида отдала внуку дачу, чтобы тот мог заплатить за учёбу, а внучке — последние накопления, которые та пустила на ипoтеку.
Когда брат Полины, Гриша, после свадьбы посетовал на дорогую аренду, бабушка сама предложила комнату. Мол, трёшка, места всем хватит, заодно и присмотр. Ну а вдруг давление поднимется или сахар скаканёт?
— Всё равно мне одной скучно. А молодым помощь лишней не будет, — говорила она с энтузиазмом.
С Гриши причитался присмотр, а Полина тем временем помогала бабушке с продуктами, лекарствами и даже коммуналкой. Зарплата позволяла, а совесть — не позволяла оставаться в стороне. Иногда Полина давала наличку, иногда переводила деньги на карту, а иногда, зная бабушку и её привычку откладывать на чёрный день, сама привозила еду. Внучка покупала рыбу, мясо, молочку, фрукты. Словом, всё, чтобы бабушка полноценно питалась.
— Это твоё здоровье. Особенно при твоём-то диaбете, — говорила Полина.
Бабушка благодарила, но прятала взгляд. Ей будто было неловко «напрягать» кого-то.
Оля, жена Гриши, с самого начала казалась Полине какой-то скользкой. Мягкие речи, приторная вежливость, а в глазах — холод. Оценивающий взгляд, в котором не было ни тепла, ни уважения. Но Полина не лезла. Это чужие отношения. Она лишь спрашивала у бабушки, всё ли в порядке.
— Всё хорошо у нас, милая, — заверяла Зинаида. — Оля готовит, дом держит в чистоте. Молодая ещё, конечно, ну да ничего. Опыт — дело наживное.
Сейчас Полина понимала: это ложь. На людях Оля была кроткой овечкой. Но когда не было свидетелей...
— Бабуль, я всё слышала... Что это только что было?
Бабушка застыла на секунду, как будто плохо расслышала, а потом отвела взгляд.
— Да это ничего, Полиночка, — Зинаида вздохнула. — Оля просто устала. У них сейчас сложный период, Гриша всё на вахтах. Вот она и срывается.
Полина, прищурившись, рассматривала бабушку так, будто видела впервые. Она подмечала каждую новую морщинку, осознавая, что во взгляде Зинаиды больше нет прежней бодрости. Упрямство осталось, усталость — тоже на месте. А ещё появилось кое-что новое. Стрaх.
— Срывается? Бабуль, ты вообще слышала, что она тебе сказала? Это не срыв. Это...
— Полиночка... — перебила её Зинаида Сергеевна. — Мне несложно потерпеть. Ну подумаешь, вспылила. Молодая она, горячая. А я и правда старая. Мне многого не надо.
— Так. Бабуль. Не надо из меня дурoчку делать, — не выдержала Полина. — Или ты сейчас всё рассказываешь, или я сажусь в машину и еду к тебе. Выбирай.
Бабушка на несколько секунд замолчала. Потом тяжело вздохнула, опустила плечи и поправила очки. Иллюзия треснула. Теперь на Полину смотрела не та улыбчивая, вечно сильная женщина, а забитая старушка.
— Я не хотела говорить, — начала она. — Ты же вся в работе, в заботах. Зачем тебе эти дрязги? Я думала, всё утрясётся...
История с Олей, как оказалось, была куда длиннее, чем Полина себе представляла. И куда грязнее.
Молодые заявились к Зинаиде с большущими чемоданами и наполеоновскими планами накопить на ипотеку за полгода. Бабушка сначала даже радовалась. Квартира ожила: по утрам слышались шаги, на кухне постоянно кто-то что-то готовил. Были разговоры и смех, пусть и немного натянутый. Оля первое время старалась: пекла пирожки, подавала чай бабушке, пару раз даже сводила её в поликлинику.
А потом Гриша уехал на вахту, и всё резко изменилось.
— Сначала она просто стала раздражительной, — рассказывала Зинаида. — Ну, я думала, что это из-за Гриши. Потом она стала забирать продукты себе. Говорила, что ты всё равно покупаешь много. Говорила, что ей нужнее, ей ещё ребёнка носить, что она молодая. Ну а я что? Мне-то многого не надо, скинуть вес даже полезно.
Оказалось, что Оля выпросила у бабушки денег в долг. Зинаида отдала из того, что Полина давала ей на лекарства. На эти деньги Оля купила себе холодильник, поставила прямо в свою комнату и повесила замок на дверь. Всё самое вкусное, что привозила Полина, оказывалось там.
Деньги бабушке, разумеется, никто не вернул. Напротив, со временем Оля ещё и стала искать у Зинаиды заначки и обчищать их.
— Телевизор она забрала. Сказала, что зрение это портит, — бабушка вздохнула и вытерла глаза пальцами, смахивая слёзы. — Интернет тоже периодически выключает. А мне... мне же звонят, я новости читаю, рецепты смотрю... Я как в тюpьмe иногда.
— А Грише ты ничего не говорила? — спросила Полина.
Бабушка помотала головой.
— Она сказала, что если я скажу, то она... расскажет всем, что из-за меня ребенка потеряла. Что я ей нервы трепала. А я и не знаю, была ли она вообще беременна. Но она сказала, что её все пожалеют, а меня будут нeнавидеть.
Полина в очередной раз не знала, что ответить. Хотелось орать, хотелось проклинать невестку. Но вместо этого она сказала:
— Бабуль, с тобой никто не имеет права так обращаться. Никто. Ни молодые, ни старые, ни свои, ни чужие.
Бабушка расплакалась. Полина ласково успокаивала её, хотя сама уже понимала: грядёт буря. Она не станет молчать.
Через полчаса Полина с мужем уже ехали к Зинаиде. Она обрисовала ему ситуацию по пути. Он сначала не мог поверить, но причин заподозрить жену в обмане не было.
Бабушка открыла дверь сразу. Она растерянно теребила пальцами какую-то тряпочку и старалась не смотреть в глаза.
— Ой, а чего вы без звонка? Я бы хоть чайник поставила...
— Мы не за чаем приехали, бабуль, — спокойно ответила Полина. — Мы тут за справедливостью. Где Оля?
— Она ушла куда-то. Мне ж не докладывают... Ну, проходите, раз приехали.
Зинаида Сергеевна отступила в сторону, пропуская их. Полина сразу пошла на кухню. Холодильник и правда был почти пуст: пара пакетов просроченного молока, десяток яиц, солёные огурцы в банке, покрытые плесенью. В морозилке — только лёд.
Полина повернулась к Никите, и тот кивнул. Дальше действовали быстро. Спальня Оли, как и предполагалось, была закрыта. Замок дешёвый, незамысловатый. Никита вскрыл его одной отвёрткой.
У Оли действительно был холодильник. Внутри Полина нашла те самые йогурты, которые она привезла бабушке пару дней назад. А ещё — сыр, домашнюю колбасу, даже огурцы и помидоры.
Полина была в ярости, но старалась держать себя в руках. С мужем она отправилась в «засаду»: в бабушкину комнату.
Оля вернулась домой через полчаса.
— Кто трогал мою дверь?! — закричала она и уже было сжала кулаки.
Но тут из комнаты Зинаиды показалась Полина.
— Я.
Оля резко осеклась, её глаза забегали. Пару секунд она молчала, а потом снова попыталась уйти в привычное хамство.
— Ты вообще кто такая, чтобы в мою комнату лезть?
Полина подошла к ней вплотную и посмотрела сверху вниз. Невестка была заметно ниже.
— Я внучка хозяйки этого дома. А вот кто ты? — женщина прищурилась. — У тебя есть десять минут на сборы. Иначе свои вещички будешь ловить под окнами. Ясно?
— Я Грише пожалуюсь!
— Жалуйся кому угодно! Гриши здесь нет. Если придётся — за волосы тебя выволоку отсюда.
Оля фыркнула, но всё же метнулась в комнату и стала швырять вещи в сумку. Она ругалась на ходу, пыталась задеть Полину, но та лишь наблюдала за происходящим с каменным лицом.
Бабушка стояла в прихожей, вытирая слёзы рукой.
— Полиночка... Ну зачем так... Скандал, люди услышат...
Только тогда Полина сорвалась с места, подошла к Зинаиде и обняла её.
— Это не скандал, бабушка. Мы просто выносим мусор.
Ночевали они у Зинаиды, а на следующий день забили ей холодильник продуктами, а аптечку — лекарствами. Когда бабушка провожала их, она плакала. Полина надеялась, что не из-за чувства вины и страха перед одиночеством. Внучка строго-настрого запретила пускать Олю обратно, даже если та сунется.
В тот же день Полине позвонил Гриша. Кричал так, что телефон аж вибрировал.
— Ты чокнутая? Оля в слезах! Где ей теперь жить?! Ты думаешь, тебе всё можно, потому что у тебя есть деньги?
Полина просто бросила трубку. Спустя пару часов она записала голосовое:
— Ты бы лучше разобрался сначала. Оленька твоя бабушку изводила, голодом морила. Напомню, что бабушка в своё время тебе последнее отдала. Если сунешься к ней с этой стервой — уши обоим оторву.
Гриша ничего не ответил. Да и не нужно было.
Оля, как выяснилось, временно обосновалась у какой-то подруги. В соцсетях она ставила статусы про «токсичную родню» и «двуличных людей». Гриша лайкал. Больше Полина ничего о них не слышала.
В квартире Зинаиды стало уютно, хоть и тихо. Через пару недель она попросила Полину научить её смотреть сериалы на смартфоне. Бабушка начала с «Мастера и Маргариты», потом перешла на комедии. Иногда они смотрели фильмы вместе.
— Ой, давно я так не хохотала, — призналась бабушка однажды. — У меня аж щёки болят. С непривычки-то.
Полина лишь улыбнулась. Теперь у неё на душе было спокойно. Когда-то бабушка защищала её, а сейчас она защищала бабушку.