Проснувшись в то утро, я кожей ощутила приближение беды. День обещал быть не просто тяжелым, а безнадежно скверным. Кофеварка предательски молчала – запасы иссякли, а за окном разверзлась хмурая бездна, умоляющая зарыться обратно под одеяло и проспать до скончания этого унылого дня.
Жалость к себе нахлынула с головой, затопила сознание. За что, ну за что мне такое наказание? В памяти всплыл призрак бывшего мужа, Олега. А может, зря я тогда указала ему на дверь? Не было бы сейчас этого… гнетущего одиночества. Хотя, положа руку на сердце, с Олегом проблем хватало, только иного рода, но не менее терзающих…
И вот, погруженная в пучину самобичевания, я услышала звонок в дверь.
Крадусь на цыпочках, заглядываю в глазок. За дверью – Пашка, братец мой ненаглядный, его Инна и дочка Олька, как с иголочки одетые и с чемоданами, словно они не на две недели, а на вечность собрались. Тяну на себя дверь.
– Валька! – Павел уже волочет свой баул в прихожую. – Соскучилась по нам? Проходим, девочки, не стесняемся!
– А вы надолго ли? – киваю на гору багажа.
– Да недельки две, от силы три, – отмахивается Павел. – Оля теперь студентка, между прочим!
Ольга, протискиваясь мимо, едва не сносит меня своими сумками.
– Тёть Валь! – она вся светится, как начищенный самовар. – Я так рада! Мы теперь чуть ли не соседки!
– Соседки? – я хлопаю глазами, пытаясь осознать масштаб бедствия. – Это в каком смысле?
– Ну как же, – вклинивается Инна, словно я тут сама себе вопросы задаю. – Пока комнату найдем, Оля у тебя поживет. У тебя ведь места – вон сколько!
Стою, как вкопанная, в собственной прихожей, а они уже вовсю обживаются.
– И холодина у тебя тут, – Павел потирает руки. – Батареи вообще греют?
– Греют, – бурчу я.
– А чего так темно? – Инна щёлкает выключателем, будто у меня тут лампочки в каменном веке изобрели. – Надо бы лампочки помощнее. И вообще, ремонт не помешал бы.
Смотрю на них, и по спине пробегает холодок дурных предчувствий.
– Тёть Валь, – Ольга уже хозяйским взглядом оглядывает коридор, – а где я жить-то буду? Комната свободная есть?
– Есть, – вздыхаю я, смиряясь с неизбежным. – Проходите, располагайтесь.
И понеслось…
Час спустя я уже наблюдаю настоящий цирк. Павел критикует мой телевизор («Маленький какой-то, у нас плазма во всю стену!»), Инна переставляет посуду, словно я тут всю жизнь из чугунка ем, и учит меня, как надо правильно жить. А Ольга тем временем совершает набег на холодильник.
– Тёть Валь, – она даже не удостаивает меня взглядом, – а тут вообще что-нибудь съедобное есть?
– Борщ, – отвечаю я, чувствуя, как закипаю. – Вчера варила.
– А, – она презрительно морщится. – Я такое не ем. Вот если бы бургер какой-нибудь или картошечка фри…
Инна надменно хмыкает.
– Оля у нас к качественной еде привыкла. Мы на ребёнке не экономим, в отличие от некоторых.
– В отличие от некоторых? – голос у меня становится тихим и опасным.
– Ну да, – поворачивается ко мне Инна, сверля меня взглядом. – Мы дочь свою ни в чём не обделяем. Оля у нас только лучшее с детства видела. Поэтому и поступила! А некоторые в молодости оплошали, теперь жадничают.
– Это ты конкретно о чём? – шепчу я, стараясь держать себя в руках.
– Да ладно, Валька, – Павел отрывается от созерцания моего «маленького» телевизора. – Все же всё понимают. Ты поступить не смогла, зато замуж удачно выскочила. Повезло тебе. А мы всю жизнь пашем, как проклятые.
Сижу, слушаю этот бред и чувствую, как внутри поднимается волна ярости. Повезло, значит?
– Павел, – говорю я нарочито спокойно, – а ты сам-то хоть какой институт окончил?
– А при чём тут я? – он даже краснеет от злости. – Мне работать надо было! Семью кормить!
– А, понятно. Тебе работать надо было, а мне просто повезло.
– Ну да! – Инна подхватывает, словно ей только повод дай. – Тебе с мужем повезло, а мы всю жизнь горбатимся. Дочь растим, дом содержим. А ты тут, как сыр в масле катаешься.
– Мам, – вклинивается Ольга, спасая мать от неминуемой расправы. – Можно я в душ схожу?
– Конечно, солнышко, – Инна тут же тает от умиления. – Валь, покажи девочке ванную, будь добра.
Поднимаюсь, как автомат, и молча веду племянницу в ванную. По дороге она всё с любопытством рассматривает.
– Тёть Валь, – говорит Ольга, оглядывая мои скромные хоромы, – у тебя тут, вообще-то, неплохо. Я думала, хуже будет.
– Что именно думала?
– Ну… проще как-то, – пожимает она плечами.
– А это что за комната? – она заглядывает в мой кабинет.
– Кабинет, – отрезаю я.
– Можно я тут заниматься буду? Мне же учиться теперь придётся.
Смотрю на неё в упор. Наглости – хоть отбавляй.
– Посмотрим, – бурчу я, стараясь сдержать рвущийся наружу гнев.
- Тёть Валь,а денег мне дашь? Мне к учёбе нужно много чего купить...-А сколько нужно то?
— Ну, тысяч пятнадцать пока хватит. А там посмотрим.
Пятнадцать тысяч! Да у нее аппетиты, как у царевны!
— Это довольно много, Оль.
— Да ладно тебе! — заливается она смехом. — Для тебя это копейки! Ты же купаешься в золоте! А я твоя племянница, между прочим. И поступила! Так что ты просто обязана меня поддержать. Семья должна помогать тем, кто грызет гранит науки.
Вот так, без обиняков. Я должна, видите ли. Интересно, в какие учебные заведения нынче принимают с такой наглостью?
— Оль, а в каком институте ты учишься?
— В педагогическом, — запинается она на мгновение. — На филологическом, да.
— Понятно. И как экзамены сдала?
— Нормально сдала! — огрызается она, словно я ее на допросе. — А чего ты меня как следователь пытаешь? Не веришь, что ли?
— Просто интересно.
— Мне в душ надо, — бросает она и захлопывает дверь.
Стою в коридоре и чувствую, как что-то фальшивит в этой мелодии. Что-то здесь криво.
К вечеру мое терпение истончилось до предела. Павел восседает перед телевизором и поносит качество каналов. Инна, словно заведенная, перемыла всю посуду и теперь учит меня, как правильно хранить продукты. А Ольга, как заезженная пластинка, ноет про интернет.
— Тёть Валь, — тянет она, словно умирающий лебедь, — у тебя интернет тормозит просто нереально! Как тут вообще выжить можно?
— Как-то выживаю, — отвечаю я, стараясь не сорваться.
— А можно новый подключить? Суперскоростной? Мне для учебы позарез нужен нормальный интернет.
— За свой счет подключай.
— Ну зачем ты так? — обижается Ольга, надув губки. — Я же студентка! Учусь! А ты жалеешь.
— Оля, — вмешивается Павел, — не обращай внимания на нее. У тёти Вали характер всегда был такой. Скупердяйка с пеленок.
— Я скупердяйка? — у меня глаз начинает дергаться.
— Ну да, — подтверждает братец. — Всегда такой была. Помнишь, в детстве конфетой не поделилась?
— Мне тогда пять лет было!
— Вот именно. А характер уже вовсю проявлялся.
Сижу я, слушаю этот бред, и думаю: может, это кошмар? Сейчас проснусь, и их тут не будет? Но нет, это не сон. Они здесь, во плоти, уплетают мою еду и критикуют мой дом.
— Слушайте, — произношу я ледяным тоном, — а напомните-ка мне, на какой срок вы ко мне пожаловали?
— Да недельки на две, не больше, я же говорил, — отмахивается Павел, как от назойливой мухи. — Пока Ольге комнату найдем подходящую.
— А когда искать-то начнете?
— Будем, будем, — заверяет Инна. — Только сначала Оля в институте освоится, со всеми бумажками разберется. А потом уже будем искать.
— И сколько времени это займет?
— Да месяц, наверное, — пожимает плечами Инна. — Может, полтора. Ну, максимум два. Что такого? Мы же все-таки родня!
Два месяца! Я представляю два месяца этого цирка и чувствую, как мир вокруг начинает кружиться. Понимая, что шансы невелики, я всё же делаю отчаянную попытку избавиться от этих незваных гостей.
— А может, пока в гостиницу какую-нибудь?
— В гостиницу?! — Павел чуть со стула не падает. — Ты что? У нас таких денег нет! Мы всё в Олину учебу вложили!
— Вот именно, — поддакивает Инна. — Мы последние деньги на дорогу сюда потратили. А ты гостиницу предлагаешь! Бессердечная какая!
— Тёть Валь, — вмешивается Ольга с приторной жалостью в голосе, — ну что ты как чужая совсем? И потом, мне правда нужна поддержка. Первый курс — это очень сложно. Мне важно, чтобы рядом были близкие люди.
Близкие люди, значит. Братца-то я с детства знаю, а вот Ольгу с ее мамашей вижу второй раз в жизни. Первый был три года назад на свадьбе у какой-то дальней родственницы.
— Ладно, — говорю я. — Оставайтесь. Но давайте сразу расставим все точки над «i».
— О каких правилах ты говоришь? — настораживается Павел.
— О простых. Это мой дом, и здесь действуют мои правила. Убираете за собой сами. Готовите сами. За продукты, которые едите, платите сами. За интернет и всё остальное — тоже.
Они, как по команде, вытаращили глаза.
— То есть, как это? — возмущается Инна. — Мы же гости!
— Гости на два месяца?
— Валька, — качает головой Павел, — ну что ты как неродная? Мы же не чужие люди! Семья должна помогать друг другу, это же логично!
— Тёть Валь, — Ольга включает режим «обиженный ребенок», — ну почему ты такая злая? А как же твой долг перед семьей?!
Вот тут меня и прорвало.
— Мой долг? — поднимаюсь я со стула. — Мой долг перед семьей? А где ваш долг, Павел? Твой долг, Инна? Вы когда-нибудь задумывались о своих долгах? Когда я после развода одна с детьми осталась, вы мне помогали? Когда я дом в одиночку достраивала, деньги на салон занимала, где вы были?
— А при чем тут мы? — краснеет Павел. — У нас своих проблем хватало!
— А у меня, по-вашему, проблем нет? Вы думаете, мне всё с неба свалилось?
— Да ладно тебе, — отмахивается Павел. — Твой Олег — профессорский сынок, у него связи всякие, возможности. А мы простые люди, мы вкалываем, как проклятые.
— С Олегом мы уже давно развелись, — напоминаю я. — И если у меня свой бизнес, то, по-твоему, я не работаю?
Мой голос становится тише.
— Ты вообще знаешь, чем я занимаюсь?
— Ну, торговлей какой-то.
— Я делаю шугаринг. Знаешь, что это такое?
Павел пожимает плечами.
— Это эпиляция сахарной пастой. Я с утра до вечера выдираю волосы у людей. Каждый божий день, уже пятнадцать лет подряд. И это, по-твоему, не работа?
— Фу, — кривится Ольга.
— Что, противно? — смотрю я на нее. — А я на эти деньги дом построила, детей выучила. И тебя сейчас кормить собираюсь.
— Тёть Валь, — Ольга снова включает жалобный тон, — ну что ты так злишься? Я же не специально сказала. Я просто не знала. Ну извини меня.
— Не знала, — киваю я. — А ты вообще многого не знаешь. Например, ты не знаешь, что такое работать. И что значит отвечать за себя.
— А при чем тут это вообще? — вклинивается Павел.
— А при том, что ваша дочь вам врёт.
И тут я не шутила. Я узнала об их драгоценной племяннице кое-что, о чем ее родители, по всей видимости, даже не подозревали.
Когда Ольга скрылась за дверью ванной, я, убираясь на кухне, невольно замерла. На столе, словно маяк, светился экран ее телефона. Прямо передо мной, как вызов, вспыхнуло уведомление: сообщение от подруги из деревни, простое и невинное: «Ну как там с поступлением дела?».
А ниже ответ Ольги: «Полный провал. Завалила всё к чертям. Родители пока ни о чём не догадываются. Буду у тётки сидеть, пока не придумаю, что делать дальше».
И вот теперь мне выпал прекрасный шанс просветить брата с женой насчет их чада.
А ниже ответ Ольги, словно удар хлыстом: «Полный провал. Завалилась конкретно. Родители пока в неведении. Буду у тетки пережидать бурю, пока не придумаю, как выкрутиться».
И вот он, час расплаты, момент истины, когда маски будут сорваны, а карты – выложены на стол.
— Ольга провалила экзамены, – обрушиваю я новость, не давая им опомниться.
— Что? – Инна словно не слышит, не верит.
— То, что вы слышите. Провал. Никакого поступления. Мечты разбились вдребезги.
— Тетя Валя! – Ольга взвивается, словно ужаленная. – Что ты такое говоришь? Я поступила! У меня справка есть! Вот-вот покажу!
— Покажи.
— Она… в сумке. В другой сумке. Завтра будет как новенькая, отдам! Честно!
— Увидим, – киваю я, чувствуя, как закипает кровь. – А пока объясни мне вот что.
И я рассказываю о подслушанном откровении, о сообщении, которое случайно прочла. Ольга бледнеет, словно полотно, на котором написан приговор. Павел и Инна смотрят на меня ошарашенно, словно я сорвала с них покровы лжи.
— Все не так! – лепечет Ольга, пытаясь выгородить себя. – Это… подруга. Она писала… про другую девочку! Не про меня!
— Оля, – тихо произносит Павел, в его голосе слышится обреченность. – Скажи честно… Это правда?
Минута тянется, словно вечность. Ольга молчит, и в этой тишине звучит признание вины. Потом она разражается рыданиями, горькими и безудержными, словно прорвало плотину.
— Ну и что?! – вопит она, захлебываясь слезами. – Подумаешь, не поступила! Зато я красивая! И умная! И вообще… Я еще попробую в следующем году! А пока… я могу здесь пожить спокойно! Тетя Валя же богатая, от нее не убудет!
— Не убудет? – я смотрю на нее, не веря своим ушам. Неужели это говорит моя племянница?
— Ну да! У тебя дом большой, денег куры не клюют! К тому же… ты уже старая и некрасивая! А я молодая и красивая! И я твоя племянница! Ты обязана мне помогать!
Павел и Инна молчат, словно окаменели. Они просто сидят, наблюдая за этим кошмарным спектаклем, и в их глазах читается ужас.
— Понятно, – говорю я спокойно, стараясь не выдать охватившей меня ярости. – Значит, я должна тебе помогать, потому что старая и некрасивая. А ты можешь врать всем в лицо и требовать деньги, потому что молодая и красивая. Интересная логика.
— Ну да! – Ольга, кажется, совершенно не осознает, к чему я клоню.
— Хорошо. Тогда молодая и красивая может собирать свои вещи и отправляться домой. Вместе с папой и мамой, которые ее так хорошо воспитали.
— Как это… ехать? – в ее голосе звучит растерянность.
— А вот так. Собирайтесь все трое и проваливайте отсюда. Живо!
Я даже не повышаю голоса, но братец подрывается, словно его ужалили.
— Валька! – вопит он, багровея от злости. – Ты что творишь? Мы же тебе не чужие!
— И поэтому вы считаете, что имеете право требовать, врать и паразитировать на мне, а я должна все это терпеть?
— Но нам же не на что ехать! – всхлипывает Инна, заламывая руки. – Мы же все деньги на дорогу потратили!
— Это ваша проблема, а не моя.
— Тетя Валь! – Ольга вдруг становится совсем другой, притворно жалкой и раскаявшейся. – Ну пожалуйста! Я исправлюсь! Честно-честно! Я буду хорошей! Работу найду какую-нибудь!
— Найдешь. Дома найдешь.
— Но там же нет никакой работы!
— Значит, будешь искать усерднее.
Следующие три часа превратились в ад. Павел и Инна то умоляли меня, то требовали, то угрожали, грозя всеми карами небесными.
— Вся родня узнает, какая ты бессердечная! – кричала Инна, брызжа слюной.
— Пусть узнает, – отвечала я ледяным тоном.
— Жестокая ты стала совсем! – добавлял Павел, качая головой.
— Возможно, – соглашалась я, не дрогнув ни единым мускулом.
Ольга рыдала, потом злилась и обзывалась, потом снова рыдала, пытаясь разжалобить меня. Но я стояла на своем железно, как скала, не поддаваясь ни на какие уговоры.
— Валька, – предпринял последнюю попытку Павел, в его голосе звучала отчаянная мольба. – Ну дай нам хотя бы денег на дорогу домой. Мы же в чужом городе, как мы доберемся?
— Сколько вам нужно?
— Тысяч десять, наверное.
Я молча достала кошелек и отсчитала десять тысяч рублей.
— Вот ваши деньги. И чтобы через час вас здесь не было. И чтобы духу вашего здесь больше не было. Никогда.
Час спустя я стояла у окна, неотрывно следя, как их чемоданы, словно тяжкий груз вины, перекочевывают в такси. Водитель упирался, не желая везти их в такую даль, и лишь ощутимая прибавка к сумме заставила его тронуться с места.
Ольга до последнего момента оборачивалась, бросая на меня умоляющие взгляды, полные надежды, что я сдамся. Но моя решимость оставалась непоколебимой.
Когда желтый огонек такси исчез за поворотом, я, наконец, смогла вдохнуть полной грудью. Сумасшедший день, вымотавший меня до капли, завершился.
Месяц спустя раздался звонок из деревни. Тетя Клава, голос ее звучал по-особенному, как будто она припасла новость, как спелое яблоко.
— Валюша, — заговорщицки начала она, — а ты в курсе, что у нас тут творится?
— У вас? Это где именно?
— Да у Павла с Инной. В тепличное хозяйство подались. Всей семьей. Даже Ольга, представь себе, впервые в жизни к труду приобщилась.
— Неужели? Вот это да!
— Ага. И долги, говорят, потихоньку отдают. Оказывается, они у всей родни на Олино обучение деньги стреляли. А она, получается, и не думала учиться-то. Обманула всех.
— Ну, дела, — протянула я.
— Валь, а что там у вас произошло? Павел на днях звонил, злой как черт. Говорил, что ты их из дома выгнала. Жестокая, мол, стала совсем.
— Жестокая, значит… А ты сама как думаешь, теть Клав?
Тетя Клава на секунду замолчала, словно обдумывала каждое слово.
— А я думаю, давно пора было им встряску устроить, — задумчиво произнесла она. — А то совсем распоясались. Решили, что им все дозволено и все им должны.
— Именно так все и было.
— Валюш, дед Захар сало тебе обещал прислать. Собственного посола. Говорит, что ты большая молодец, что себя в обиду не дала.
Сало от деда Захара – это не просто еда. Это знак признания, орден за заслуги перед семьей. Дед Захар просто так сало никому не дарит.
— Спасибо большое, теть Клав. Передай деду, что я очень рада.
— Обязательно передам. И еще он сказал: «Пусть внучка знает – семья должна друг друга поддерживать, как корни дерево, а не паразитировать на шее у родственников».
— Мудр наш дед.
— Всю жизнь мудрый был. Только не все его мудрость внимательно слушали.
После того случая братец со своим выводком меня больше не беспокоили. И, что самое интересное, никого из родни на свою сторону перетянуть не пытались. Видимо, поняли, что маски сорваны и правда у всех перед глазами.
А сало от дедушки, кстати, оказалось божественным. С дымком, с чесночком, таяло во рту, словно подтверждая его правоту.
******************************************************************************************
Время шло, и моя жизнь постепенно налаживалась. Работа приносила удовлетворение, новые увлечения заполняли вечера, а в выходные я с удовольствием выбиралась за город, наслаждаясь тишиной и природой. Иногда, правда, накатывала грусть, когда вспоминала о брате и его семье, но я старалась гнать от себя эти мысли. Ведь я сделала то, что должна была сделать, и жить прошлым не имело смысла.
Однажды вечером, когда я сидела на веранде с чашкой чая, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Ольга. Она заметно похудела и выглядела уставшей, но в ее глазах я увидела что-то новое – искренность.
— Тёть Валь, можно войти? — тихо спросила она. Я кивнула и посторонилась, пропуская ее в дом. Мы прошли на кухню, где я предложила ей чай. Ольга долго молчала, а потом вдруг выпалила:
— Прости меня. За все. Я понимаю, что мы поступили ужасно. Но мы были в отчаянии, — ее голос дрогнул. — Спасибо тебе, что выгнала нас. Это был самый болезненный, но и самый полезный урок в моей жизни.
С тех пор Ольга стала часто приезжать. Она рассказывала о трудностях работы в теплице, о том, как они всей семьей учатся ценить труд и деньги. Постепенно наши отношения наладились, и я поняла, что не все потеряно. Семья – это не только кровные узы, но и умение прощать и поддерживать друг друга, даже когда это кажется невозможным.