Утро 5 мая 1978 года. Аэропорт в Архангельске. Экипаж Ан-24 готовился к рейсу в Мурманск. На борту – 18 пассажиров: бригада монтажников с буровой платформы, ученый-океанолог с женой и двое детей военных моряков. Командир экипажа, Вадим Петрович Соколов, 37 лет, пилот с репутацией "непробиваемого профессионала", проверил метеосводку – обычный северный туман. Второй пилот, Кирилл Андреевич Волков, 25 лет, энтузиаст-выпускник, и бортинженер, Степан Ильич Громов, 52 года, ветеран с морщинами у глаз от тысяч часов налета, завершали предполетную.
Авиационная байка: "Ан-24 вошел в туман и вылетел в... другом времени?"
Первый час полета прошел в монотонном гуле двигателей. Пассажиры дремали или смотрели в иллюминаторы на бескрайнюю белую пустыню под крылом. В 13:45, над акваторией Белого моря, Соколов заметил нечто странное. Туман впереди не просто сгущался – он мерцал неестественным перламутровым светом, образуя гигантскую, почти идеальную кубическую формацию, легко достигавшую высоты их полета.
— Степан Ильич, глянь-ка на туман. Слишком… геометрично, — бросил Соколов, чувствуя легкий укол беспокойства.
Громов нахмурился, глядя на термометр забортного воздуха: "-85°C", хотя по расчетам должно быть не ниже -40°C.
— Вадим Петрович, барометр скачет как угорелый. И… магнитный компас бесится.
Волков указал пальцем, дрогнувшим: — Смотрите! Он... движется!
Туман внезапно сжался, превратившись в ослепительно-белый светящийся портал, края которого пульсировали фиолетовыми разрядами. Ан-24, словно попав в невидимый рельс, резко изменил курс, невзирая на действия Соколова.
— Диспетчер, экстренно! Неуправляемый разворот! Аномалия... — кричал Соколов в микрофон, но связь утонула в мощном низкочастотном гуле, заполнившем кабину и салон.
Самолет затрясло с невиданной силой. Иллюминаторы мгновенно покрылись густым синим инеем. В салоне поднялась паника, крики заглушал всепоглощающий гул. Волков в ужасе смотрел, как стрелки всех приборов бешено вращаются или замерли на нуле. Единственное, что работало – часы в кабине показывали 13:47:15.
— Он нас затягивает! — проревел Громов, вцепившись в кресло.
Ан-24 рвануло вперед, прямо в центр светящегося портала. На миг все поглотила ослепительная, беззвучная белизна.
Тишина. Холод.
Сознание вернулось к Соколову первым. За иллюминатором... не было ничего. Ни облаков, ни моря, ни солнца. Лишь абсолютная, пугающая чернота космоса, усеянная незнакомыми созвездиями, слишком яркими и крупными. На приборах – мертвая тишина. Только часы показывали 13:47:18 – прошло всего 3 секунды?
— Где... мы? — хрипло прошептал Волков, в ужасе глядя в пустоту.
— Не там, где были, — Громов указал дрожащей рукой вниз. — Смотрите.
Внизу, в бездне, медленно вращалась планета. Но не Земля. Океаны были багровыми, континенты – сплошь покрытыми гигантскими, геометрически правильными структурами, похожими на города. Вместо Луны – два спутника, один из которых был опоясан кольцом.
— Это не наше время, — глухо сказал Громов. — Это... другое место.
Внезапно в наушниках Соколова раздался голос. Нечеловечески ровный, без эмоций, говорящий на ломаном русском:
«- Транзит незапланирован. Коридор закрыт. Возврат... сопряжен с риском.»
Из салона донесся душераздирающий крик. Соколов обернулся. Ученый-океанолог, Михаил Арсеньевич, сидел, уставившись на свои руки. Его кожа мгновенно покрывалась глубокими морщинами, волосы седели на глазах. Его маленькая дочь плакала, но ее голос звучал старчески хрипло. Воздух в салоне стал густым, словно от пыли веков.
— Вадим! Выводи! — заорал Волков, сам внезапно кашлянув так, словно легкие были набиты пеплом.
Ан-24 содрогнулся. В иллюминаторе мелькнули силуэты – нечеловечески высокие, в обтекаемых костюмах, парящие в пустоте. Один из них поднял руку. Самолет резко рвануло в сторону, прямо к вращающейся чужой планете.
— ДЕРЖИМСЯ! — Соколов из последних сил потянул штурвал на себя, чувствуя, как кость в его запястье хрустнула от неимоверной нагрузки.
Лобовое остекление кабины треснуло с жутким звуком. Ледяной ветер ворвался в кабину. И вдруг...
— Сокол-82! Сокол-82! Вас слышно! Что случилось?! Вы пропали с экрана на три минуты! — в наушниках орал диспетчер, голос срывался от напряжения.
Ан-24 бешено трясло в плотном, но уже обычном тумане над Белым морем. Соколов, стиснув зубы от боли в руке и непонятной слабости, повел израненную машину к берегу. Посадка на запасном аэродроме в Северодвинске была жесткой, но шасси выдержали. Когда двигатели заглохли, в кабине повисла гнетущая тишина.
— Пассажиры... Кирилл, Степан... — Соколов обернулся и замер.
Рядом с ним сидел дряхлый старик в форме второго пилота. Его некогда яркие глаза потускнели, руки тряслись. Волков с трудом поднял голову:
— Вадим... Петрович... я... я старик... — Его голос был хриплым, как у столетнего.
Громова не было. Его кресло было пусто. В салоне... В салоне сидели скелеты, аккуратно пристегнутые ремнями. Одежда на них истлела, превратившись в лохмотья цвета пыли.
Авиатехник в Telegram, подпишитесь! Там вы увидите ещё больше интересных постов про авиацию (без авиационных баек и историй, наведите камеру смартфона на QR-код ниже, чтобы подписаться!):
Расследование КГБ шло в режиме строжайшей секретности. Единственного выжившего члена экипажа – Вадима Соколова, чей биологический возраст определили в 75 лет, держали в закрытой клинике под Архангельском. Он твердил одно: "Портал. Чужой мир. Время сгорело". Пассажиры официально погибли "в результате катастрофы", хотя обломков не нашли. Бортовые самописцы не содержали данных за те три минуты – только помехи.
В 2001 году, доживающий свои дни в доме ветеранов авиации под именем "Петр Николаев", Соколов дал интервью журналистам:
— Они... не люди. Те, кто в портале. Они управляют потоками. Мы были... ошибкой системы. Кирюша и Степан... они не выдержали обратного перехода. Время съело их заживо. А пассажиры... они сгорели в веках за три минуты. — Он показал свою руку – кожу, тонкую как папиросная бумага, пронизанную синими прожилками. — Оно до сих пор во мне. Время... оно токсично.
Через два дня Соколова нашли мертвым. Официально – остановка сердца. Но санитарка позже рассказывала: "Он просто... рассыпался. Как мумия от сквозняка. На кровати осталась горсть пепла и форма..."
Обгорелый остов Ан-24 десятилетиями ржавел на свалке за Северодвинском. Местные сталкеры клянутся, что в полночь над свалкой иногда виден мерцающий куб из тумана, а по рациям слышится обрывок фразы: "Коридор закрыт...".
Все совпадения случайны, история является вымышленной байкой.
Почему на канале стали появляться подобные рассказы (рекомендую к прочтению)
Подключить Премиум подписку с нормальными статьями про авиацию можно здесь
Хотите видеть качественный контент про авиацию? Тогда рекомендую подписаться на канал Авиатехник в Telegram (подпишитесь! Там публикуются интересные материалы без лишней воды)...