Игорь всегда считал себя обычным мужиком. Не из тех, кто орёт на жену, не из тех, кто покупает цветы без повода. Просто работал, приносил деньги, чинил розетки, возил Лену на дачу по выходным. Всё было… нормально. Без страстей, но с ощущением, что так и должно быть.
Лена варила ему утром овсянку и всегда гладила рубашки — даже если он говорил, что "сам справится". По выходным они смотрели старые фильмы или собирали ягоды на участке. Вечерами — книжки, новости, редкое вино на праздники. Жизнь текла, как тихая речка в августе — без бурь, но и без особых течений.
А потом в отделе появилась Ольга.
Она вошла в их жизнь, как ветер в открытое окно. Тридцать два года, чуть выше Лены, голос — с хрипотцой, глаза — наглые, движения — как у хищной кошки. Игорь не мог оторвать от неё глаз с первого дня. Она смеялась громко, перебивала мужчин на совещаниях, пила вино в обед — и всё ей сходило с рук.
— А вы, Игорь, тоже из этих... "семейных динозавров"?
— Зависит от того, кто рядом. Некоторые женщины даже динозавров оживляют, — ответил он, чувствуя, как внутри зашевелилось что-то забытое.
Ольга хмыкнула и взяла его под руку. Просто — чтобы пройти до зала. Но после этого всё изменилось. Он начал ловить её взгляд, ждать месседжей "по работе", прикидываться, что остался в офисе "задержаться", хотя сидел в машине и тупо смотрел на мессенджер.
Лена замечала.
Она ничего не говорила. Просто стала реже задавать вопросы, чаще ходить в ванную с телефоном и... молчать. Это было хуже криков. Он пытался быть прежним — приносил булочки из той пекарни, которую она любила, чинил капающий кран, предлагал поехать на дачу. Но внутри у него уже жила другая реальность. Игорь не признавался себе в этом, но знал: всё уже началось.
Настоящей точкой невозврата стала командировка в Петербург. Игорь знал: она не была обязательной. Но когда Ольга предложила поехать вместе, он не смог отказаться.
— Отдохнём от всех этих скучных будней, а? — шепнула она в лифте.
— Ты ведь понимаешь, что это... опасно? — попытался он.
— Жизнь вообще штука опасная. Ты просто давно не рисковал, — усмехнулась она, нажимая кнопку его этажа.
На обратном пути он чувствовал себя предателем. Но уже было поздно. Он стал другим. Или просто перестал притворяться.
Когда Лена открыла дверь в день его возвращения, он впервые посмотрел на неё как на чужую женщину. Уставшую, молчаливую, с потемневшими под глазами кругами и растянутой кофтой. Она не обняла его. Просто сказала:
— Ты опоздал. Ужин в духовке.
Игорь ничего не ответил. Просто снял куртку и пошёл мыть руки. Он понимал: что-то треснуло. Но ещё надеялся, что можно как-то склеить.
Он ошибался.
***
После Петербурга всё покатилось быстро. Ольга будто включила другой режим — звонила по ночам, присылала фото с вином и свечами, предлагала "вырваться" куда-нибудь на выходные. А Игорь... Игорь уже не мог не отвечать. Он как будто разучился жить в своей прежней квартире, спать в своей постели, дышать рядом с Леной.
Он стал опаздывать домой всё чаще.
— У тебя опять совещание? — как-то спросила Лена, не глядя.
— Угу... новый проект, сама понимаешь... — пробормотал он, избегая её взгляда.
— Только ты работаешь там один? — её голос был ровным. Слишком ровным.
Он не ответил. Просто взял куртку и ушёл, хлопнув дверью громче, чем хотел.
На работе все давно всё поняли. Даже уборщица как-то сказала с полуулыбкой:
— Любовь зла...
Он притворился, что не услышал. Хотя знал — люди видят больше, чем кажется.
Когда он впервые пришёл к Ольге не "на часик", а остался на ночь, внутри всё сжалось. Она была счастлива, а он — напряжён. Её квартира была полна ароматов, тканей, книг на иностранных языках, бокалов, свечей. Чужой мир. Новый. Сначала будоражило, потом пугало.
— Ну что, когда ты уже скажешь жене? — спросила она через неделю.
— Думаю… ещё немного времени нужно. Подготовить всё... — начал он было.
— Ты боишься? Или не хочешь? — жёстко спросила она.
Он не ответил.
С Леной он не готовил речь. Просто однажды вечером, когда они ужинали на кухне, он посмотрел на неё и выдохнул:
— Лена… Я ухожу. У меня… есть другая.
Она не плакала. Даже не подняла бровей. Только сказала:
— Спасибо, что сказал. Я давно чувствовала.
— Я... не знаю, что сказать, — растерянно пробормотал он.
— Не надо. Посуду только помой, если не сложно, — тихо ответила она и ушла в спальню.
На следующее утро она не приготовила завтрак. Не спросила, куда он идёт. Он собрал вещи — не всё, только самое необходимое — и ушёл. С ключами в кармане, но уже без права вернуться.
Ольга встретила его в коротком халате, с вином и радостью в глазах. Сказала, что счастлива. А он… он почувствовал пустоту, как будто вместо сердца поставили тяжелый камень.
Всё должно было быть красиво. Но красиво не получилось.
Сын написал через неделю: "Пап, ты что, совсем рехнулся?"
Дочь молчала. Лену он не слышал. Только узнавал от знакомых, что она подала на развод. Без истерик. Без судов. Просто — по-человечески. И это, почему-то, убивало сильнее, чем если бы она кричала или умоляла остаться.
Игорь старался не думать. Жил у Ольги, ездил на работу, ел в кафе, пил вино. Но что-то всё время скребло внутри. Особенно по ночам, когда он лежал в чужой постели и слышал, как из соседней комнаты Ольга переговаривается с подругами:
— Ну, конечно, он от неё ушёл. Такая серая мышь. А у меня — драйв, секс, жизнь!
Он притворялся, что спит. Но слышал всё.
И тогда впервые задумался: а что он, собственно, построил?
***
Ольга начала меняться спустя пару месяцев. То, что раньше казалось экзотикой, превратилось в раздражение. Её звонкий смех стал звенеть в ушах. Разговоры — крутятся вокруг денег, тусовок и людей, с которыми Игорь не имел ничего общего.
— Ты снова хочешь взять внуков на выходные? Ты что, дедушка года? — скривилась она, когда он собрался ехать в гости к дочери.
— Это мои дети. Внуки. Я не могу просто исчезнуть из их жизни.
— Можешь. Ты просто не хочешь. Признай — ты жалеешь, что ушёл от своей курицы.
— Не смей так говорить о Лене, — в первый раз за все месяцы его голос стал твёрдым.
— Ну извини, не знала, что она теперь икона! Может, ты вообще хочешь к ней вернуться?
Он молчал. Потому что впервые не знал, что ответить.
Ссоры стали частыми. Из-за всего: его желания пообщаться с сыном, её встреч с "бывшими", его привычки выключать телевизор на ночь, её — устраивать вечеринки в воскресенье.
Последней каплей стала история с отпуском. Он предложил поехать в Крым — спокойно, без суеты, подышать морем. Она фыркнула:
— Ты серьёзно? Я что, пенсионерка с вокзала? Я хотела Бали, а не твои чебуреки!
Он понял, что они живут в разных мирах.
Вскоре она собрала чемодан. Без скандала. Просто сказала:
— Я встретила человека, который знает, чего хочет. У него бизнес, он не бегает к бывшей жене с деньгами и не играет в "папочку выходного дня". Прости, Игорь. Тебе нужен кто-то потише.
Он остался один. Сына он не видел месяц — тот не отвечал. Дочь лишь коротко написала:
"Маме с тобой больно. Не лезь."
На Новый год он был один. Купил шампанское, включил телевизор и на середине курантов понял, что рыдает. Впервые в жизни — беззвучно, с опущенной головой, в темноте кухни.
А в январе, совершенно случайно, он встретил Лену в магазине. Она была с каким-то мужчиной — высоким, подтянутым, в шапке с мехом. Он нес корзину, а Лена... Лена смеялась. Легко. Тепло. Совсем не так, как в последние годы их брака.
Он замер между полок с макаронами. Хотел уйти, но она уже заметила его.
— Привет, Игорь, — сказала она спокойно.
— Привет… — выдавил он.
Мужчина рядом вежливо кивнул, отодвинул тележку и ушёл вперёд. Она осталась.
— Как ты? — спросила она.
— Да так... живу. Ты... счастлива?
— Думаю, да. Пытаюсь быть. А ты?
Он посмотрел на неё и впервые понял: потерял не "жену", не "домашний комфорт". Потерял человека, который его любил. Несмотря на всё. Потерял — сам. И теперь уже ничего не вернёшь.
***
После той встречи в супермаркете Игорь долго не мог прийти в себя. Его не отпускало не то, что у Лены появился кто-то другой, а то, как она держалась. Спокойно, уверенно, без упрёков. Будто простила. Или забыла. А может — просто отпустила.
Он попытался позвонить сыну. Не сразу, но дозвонился. Договорились встретиться. Сели в кафе, долго молчали.
— Я был мудаком, — тихо сказал Игорь, разглядывая чашку.
Сын кивнул. Без злобы. Просто — как констатация.
— Но я хочу быть рядом. Пусть как дед, пусть как просто отец. Не требую прощения, просто хочу быть.
Сын вздохнул.
— Мама не держит зла. Но ей было очень больно. А я не знал, как себя вести. Сейчас... мы просто живём. Если хочешь — будь. Только не исчезай снова.
С тех пор Игорь стал чаще бывать у них. Внуки всегда были ему рады. Он чинил качели, водил на каток, покупал мороженое зимой. Лену он видел только пару раз — на детских праздниках. Она была в окружении семьи. Дети, мужчина, тепло. Игорь стоял в стороне. И знал: это больше не его место. И это — справедливо.
Однажды младшая внучка залезла к нему на колени и спросила:
— А ты был женат на бабушке Лене?
Он улыбнулся.
— Был.
— А почему вы не вместе?
Он подумал. И сказал:
— Потому что дедушка тогда совершил большую глупость. Он не ценил то, что имел.
— А бабушка тебя простила?
— Не знаю. Но, думаю, она просто научилась жить дальше.
После этой фразы внутри что-то отпустило. Как будто последний узел развязался.
Он начал снова писать. Не книги, не мемуары — короткие истории. О любви, о глупостях мужчин, об ошибках, которые совершают взрослые, думая, что поступают "по-взрослому". Смешные, грустные, честные.
Однажды ему написал читатель: "Прочёл вашу историю — и передумал уходить из семьи. Спасибо."
Игорь улыбнулся. Не потому, что почувствовал себя героем. А потому что понял: если твой провал может стать для кого-то чьим-то спасением — значит, всё было не зря.
Последний раз он встретился с Леной случайно — на автобусной остановке. Они шли навстречу и замерли.
— Привет, — сказала она первой.
— Привет, — кивнул он.
Пауза.
— Спасибо тебе, — неожиданно сказал он. — За всё. За то, что не кричала. Что не мстила. Что просто отпустила.
Она улыбнулась. Почти как раньше.
— Я отпустила не тебя. А себя. Свою боль. Своё прошлое. А тебя... тебя я когда-то любила. По-настоящему. Пусть это и останется.
И пошла дальше, в сторону нового дома, новой жизни.
А Игорь остался стоять. Один. Но не пустой.
Он знал: не всё можно исправить. Но можно понять. И если понять вовремя — может быть, что-то внутри всё же спасётся.
***