Фильм Сэма Мендеса «Американская красота» (1999) начинается с предложения совершить убийство, но на самом деле фильм повествует о смерти американской мечты. Лестер Бернхэм (Кевин Спейси) испытывает сексуальное неудовлетворение и подавлен своей пригородной жизнью. Его жена Кэролин (Анетт Бенинг) и дочь Джейн (Тора Бирч) его ненавидят. Кэролин заводит роман с «королём недвижимости» Бадди Кейном (Питер Галлахер), а Джейн начинает встречаться с таинственным новым соседом Рики Фиттсом (Уэс Бентли), в то время как Лестер испытывает страсть к подружке Джейн — подростковой Анжеле (Мена Сувари). Каждая сюжетная линия отражает разные взгляды на жизнь среднего класса конца 1990-х годов, их растущее недовольство статус-кво потребительства и желание вырваться из пут обыденности. Начальная сцена, в которой Рики предлагает Джейн идею убить её отца, и переход к знакомству с Лестером задают множество кинематографических элементов — закадровый голос, место действия, постановку кадра (mise-en-scène) и операторскую работу — чтобы рассказать историю и передать скрытые идеи о том, как идиллическая американская жизнь становится искусственной для героев.
Перед началом сцены звучит шум затвора фотоаппарата на фоне заставочных титров. Этот звук плавно переводит зрителя к первому кадру — Джейн, снятой на низкокачественную цифровую камеру, которой управляет Рики. Она лежит в постели и выражает презрение к своему отцу из-за его жалкого влечения к её несовершеннолетней подруге. Она говорит: «Кто-то действительно должен покончить с его мучениями», на что за кадром голос Рики спрашивает, хочет ли она, чтобы он убил её отца. Джейн смотрит прямо в камеру, садится, опускает голову и зловеще произносит: «Да. Ты бы сделал это?» Фильм резко переключается на заставку с названием, и слышен звук закрывающегося затвора камеры, заканчивая вступление и начиная основную историю.
Фильм переходит к начальной последовательности под музыкальную композицию «Dead Already» Томаса Ньюмана, которая слегка напоминает мелодии из рекламных роликов 90-х. Музыка подчёркивает искусственность начальных кадров, которые начинаются с широкого общего плана пригородного района Лестера. Камера плавно опускается и приближается к окрестностям, закрепляя одну из центральных тем фильма — слоган «смотри внимательнее». Лестера сначала представляют через его голос, что создаёт впечатление духа, говорящего из-за гроба, когда он начинает описывать свою скучную жизнь и говорит, что умрёт в течение года.
Затем фильм переключается на кадр сверху — из его спальни, где мы видим Лестера, лежащего в постели на животе — положение, известное своей неудобностью. Композиция кадра подчёркивает его крошечность и подавленность на фоне огромной пустоты комнаты. Белые простыни, стены, ковёр, лампы и комоды окружают Лестера, словно высасывая из него всякую страсть, что усиливается его словами о том, что он ещё не знает, что умрёт, но «в некотором смысле я уже мёртв».
Зритель не знает, что эта начальная сцена, где Джейн и Рики, кажется, замышляют убийство Лестера, — обман. Представление ведёт зрителя к мысли, что Джейн ответственна за смерть отца, а последующий сюжет объяснит причины. Однако позже выясняется, что они просто шутят. Этот момент происходит ночью перед тем, как Лестер будет убит отцом Рики, полковником Фрэнком Фиттсом (Крис Купер), после того как тот откроет Лестеру свою скрытую гомосексуальность — ошибочно приняв Лестера за гея, имеющего отношения с Рики, что приведёт к жестокому конфликту между отцом и сыном — и почувствует разбитое сердце после отказа принять свои настоящие чувства.
С точки зрения повествования, эта сцена — отвлекающий манёвр, вводящий зрителя в заблуждение относительно содержания истории. Но она также становится первым намёком на идею «смотреть внимательнее», поскольку то, что кажется очевидным, оказывается постановкой. Эта тема проходит через персонажей, таких как Фрэнк, играющий роль мужественности, чтобы скрыть свою гомосексуальность, и Анжела, создающая образ сексуальной уверенности, будучи девственницей. Джейн и Рики сначала демонстрируют это, выступая перед камерой Рики — устройством, с помощью которого он наблюдает за другими и сохраняет красоту, которую видит повсюду.
Вторая часть начала вводит другие повторяющиеся элементы, один из которых является ступенькой к растущему осознанию Лестером красоты вокруг него — то, что композитор и теоретик кино Мишель Шион называет «акузмэтром». Лестер идеально соответствует описанию Шиона, так как впервые появляется через свой голос до того, как его показывают на экране. В книге «Голос в кино» Шион пишет: «Когда акузматическое присутствие — это голос, и особенно когда этот голос ещё не визуализирован — то есть мы пока не можем связать его с лицом — мы получаем особое существо, своего рода говорящую и действующую тень, которую мы называем акузмэтром» (1982, стр. 21). Звук окружает нас повсюду, даже если мы не видим его источник; поэтому фильм наделяет Лестера всеведущими характеристиками через закадровый голос, который тайно парит над разворачивающимся действием.
Между его телом и душой существует врождённая дихотомия — Лестер в теле на экране и его голос, звучащий поверх звукового сопровождения, — что отражает, насколько он чувствует себя пленником своей скучной жизни, но также показывает перспективу, которую он приобретает к концу фильма. Шион говорит: «Акузмэтр везде» (1982, стр. 24), и голос Лестера предоставляет всеведущий взгляд, освещающий мелкие подробности его семейной жизни, которые его живое тело принимает как должное. Он иронично замечает, что он сам себе мастурбирует в душе — «высшая точка его дня», но также указывает на то, что садовые галоши Кэролин совпадают по цвету с её зелёными шторами, что Джейн — типичная подросток, и почему они считают его неудачником. В этот момент Лестер считает эти детали обыденными. Однако это повествование приближает зрителя к кажущимся банальными деталям, которые определяют его жизнь.
Визуально Лестер показан как заключённый в своём доме, что несёт иронию, поскольку его дом воплощает американскую мечту с красной дверью, белыми стенами с окнами и синими рамами. Вставной кадр показывает экстремальный крупный план красной розы, которую Кэролин срывает из своего идиллического сада. С точки зрения Лестера камера остаётся внутри дома и смотрит на Кэролин в саду с белым забором и рядком роз вдоль газона. Через пять кадров, когда Кэролин разговаривает с соседом, камера панорамирует влево, показывая их в двух планах с Лестером за окном в центре кадра на фоне, наблюдающим за ними. Фильм, изолирующий Лестера внутри внутренней рамки — окон с решётками, похожими на тюремные прутья — усиливает ощущение его заточения в кризисе среднего возраста, пока он издалека наблюдает за чужой радостью.
Когда Лестер пытается вновь зажечь искру в своей жизни, фантазируя об Анжеле, эти ранее сковывавшие его визуальные образы превращаются в иллюстрации его возрождающейся страсти. Когда он впервые видит, как Анжела танцует черлидинг на школьной игре, он сексуально фантазирует о ней. Эта фантазия заканчивается тем, что Анжела расстёгивает куртку и разрывает её, и в воздух летят лепестки роз. Вернувшись домой и лёжа в постели, Лестер снова фантазирует об Анжеле. Лепестки роз и панорамный план возвращаются, но теперь Лестер ощущает себя живым. Каждый лепесток нежно падает на его кровать, окружая его и наполняя красками эту пустую белую комнату. Розы, которые когда-то использовала Кэролин для украшения дома мечты, теперь символизируют возродившееся у Лестера желание жить.
В отличие от начала, финал фильма показывает любовь Лестера к жизни после его убийства. К тому времени он решает не вступать в половую связь с Анжелой, узнав, что она девственница, понимая, что это было бы неправильно. Тем не менее, его последний поступок перед смертью — это взять семейную фотографию с ним, Кэролин и Джейн и поставить её перед букетом роз, показывая, что любовь и желание всегда были с ним и его семьёй.
Многие элементы и мотивы из начальной сцены возвращаются в финальном монологе, который иллюстрирует принятие смерти и озарение жизнью, прожитой достойно. Панорамный план сверху, который ранее изолировал Лестера в чистилище его спальни, теперь плавно движется горизонтально над его детскими воспоминаниями о падающих звёздах, сопоставляя их с Джейн и Рики, лежащими в постели и слышащими выстрел.
Вместо красных роз звучат описания Лестером жёлтых кленовых листьев из его юности, что символизирует мудрость, приобретённую с течением времени и сменой времён года. Закадровый голос Лестера говорит, что он должен расслабиться и перестать пытаться удержать всю красоту, которую видит, что фильм подкрепляет финальным кадром — обратным к открытому плану в начале, где камера скользит над его районом и отдаляется. Эта финальная нота противопоставляет себя началу, поскольку Лестер делает шаг назад и благодарен за каждый момент своей «глупой маленькой жизни», которую он принимал как должное. Красота была вокруг него с самого начала — ему просто нужно было смотреть внимательнее.