– Выкиньте это из головы! Я никого не пропишу в этой квартире! – гаркнула я в лицо свекрови, которая от негодования пошла пятнами.
Валентина Петровна отшатнулась, словно я её ударила. Её глаза сузились до щёлочек, а губы сжались в тонкую линию. В этот момент она напоминала разъярённую кошку, готовую броситься в атаку.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать, неблагодарная! – прошипела она, трясясь от злости. – Мы тебе столько добра сделали, а ты...
– Какого добра? – перебила я её, чувствуя, как внутри всё закипает. – Напомните мне, пожалуйста!
Мой муж Андрей сидел на диване, глядя в пол, и молчал. Как всегда. В такие моменты он превращался в безвольную тряпку, неспособную встать на защиту собственной жены. Это меня бесило больше всего.
– Андрей, скажи что-нибудь! – бросила я в его сторону. – Или ты тоже считаешь, что твоя сестра имеет право претендовать на мою квартиру?
Он поднял глаза, и я увидела в них растерянность и усталость.
– Лена, не кричи, пожалуйста. Давайте спокойно поговорим...
– Спокойно? – взвилась я. – Твоя мать приходит ко мне домой и заявляет, что я обязана прописать Свету с её выводком! В моей собственной квартире! И ты хочешь, чтобы я говорила спокойно?
Валентина Петровна фыркнула и откинула назад свои крашеные волосы.
– Света – моя дочь, и она имеет право на поддержку семьи. У неё трое детей, они живут в съёмной квартире, платят бешеные деньги. А у вас трёхкомнатная пустует наполовину.
– Пустует? – я почувствовала, как щёки горят от возмущения. – У нас с Андреем есть планы на эти комнаты. Мы хотим детей, нам нужна будет детская комната…
– Детей! – презрительно хмыкнула свекровь. – Пять лет замужем, а детей всё нет. Может, проблема не в планах, а в чём-то другом?
Эти слова ударили больнее пощёчины. Я знала, что Валентина Петровна в курсе наших проблем с зачатием, знала про бесконечные походы к врачам, про анализы и процедуры. И она использовала это против меня.
– Мама, хватит, – наконец подал голос Андрей. – Это уже слишком.
– Слишком? – Валентина Петровна повернулась к сыну. – Слишком это когда твоя жена орёт на родную мать! Я что, на улице живу? Пришла попросить помощи для дочери, а она мне хамит!
Я глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Скандал разгорался не на шутку, а я не хотела опускаться до уровня этой женщины.
– Валентина Петровна, – сказала я максимально ровным голосом, – я понимаю, что вы переживаете за Свету. Но эта квартира – моя. Я покупала её на деньги, которые заработала сама, ещё до замужества. И решения о том, кого здесь прописывать, принимаю только я.
– Ага, – ехидно улыбнулась свекровь, – а когда тебе было трудно в первые месяцы брака, кто тебе помогал? Кто продукты носил, кто за коммуналку доплачивал?
– Доплачивал? – я растерянно посмотрела на Андрея. – Что она имеет в виду?
Муж покраснел и отвёл взгляд.
– Ну... в первые месяцы, когда ты была без работы... мама иногда помогала...
– Иногда? – Валентина Петровна победно вскинула подбородок. – Каждый месяц по десять тысяч! Полгода! И за продукты платила, и за интернет!
Мир перед глазами поплыл. Я помнила те времена – действительно, после свадьбы я несколько месяцев искала новую работу, денег было в обрез. Андрей говорил, что справляется, что у него хватает зарплаты на всё. А оказывается...
– Ты мне не сказал, – прошептала я, глядя на мужа.
– Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя обязанной...
– Обязанной? – голос Валентины Петровны прозвучал торжествующе. – Теперь-то понимаешь, кому ты обязана? И какая неблагодарная!
Я села на край кресла, чувствуя, как подкашиваются ноги. Значит, все эти месяцы Валентина Петровна считала меня своей должницей. Вот откуда эта уверенность, что может диктовать мне условия.
– Хорошо, – сказала я тихо. – Сколько это было в общей сложности?
– Что сколько? – не поняла свекровь.
– Сколько денег вы потратили на нас тогда? Я верну всё до копейки.
Валентина Петровна растерялась. Видимо, такого поворота она не ожидала.
– Дело не в деньгах...
– Нет, именно в деньгах! – я поднялась с кресла. – Вы считаете, что купили меня за эти несчастные шестьдесят тысяч! Что теперь можете мной распоряжаться!
– Лена, успокойся, – Андрей попытался встать, но я остановила его жестом.
– Нет! Пусть твоя мать скажет сумму. Я переведу ей деньги прямо сейчас, и мы будем квиты.
– Восемьдесят семь тысяч, – процедила сквозь зубы Валентина Петровна.
Я достала телефон и открыла банковское приложение.
– Назовите номер карты.
– Ты что делаешь? – ахнул Андрей.
– Покупаю свободу, – коротко ответила я, не отрывая взгляда от экрана телефона.
Валентина Петровна продиктовала номер карты, видимо, от растерянности. Я перевела восемьдесят семь тысяч рублей одним движением пальца.
– Готово. Теперь я вам ничего не должна. И Света пусть ищет другие варианты решения своих жилищных проблем.
– Лена! – Андрей вскочил с дивана. – Как ты могла! Это же мама!
– Твоя мама, – холодно отвечаю я, – только что попыталась купить меня. Причём довольно дёшево. Теперь сделка расторгнута.
Валентина Петровна смотрела на меня с таким выражением лица, словно я выросла у неё на глазах на два метра.
– Ты... ты...
– Я что? Наглая? Неблагодарная? – я усмехнулась. – Знаете что, Валентина Петровна, а ведь вы правы. Я действительно неблагодарная. Неблагодарная за то, что вы пять лет отравляете мне жизнь. За то, что вмешиваетесь в наш брак. За то, что считаете меня недостойной вашего драгоценного сыночка.
– Мама, пожалуйста, – Андрей попытался встать между нами.
– И ты! – я повернулась к мужу. – Пять лет ты позволяешь ей унижать меня! Пять лет молчишь, когда она делает мне гадости! А сегодня она переступила все границы!
– Какие гадости? – возмутилась Валентина Петровна. – Я только добра тебе желала!
– Добра? – я рассмеялась, но смех получился горьким. – Это когда вы рассказывали всем соседям про наши проблемы с зачатием? Или когда критиковали мою готовку каждый раз, когда приходили в гости? А может, когда "забывали" пригласить меня на семейные праздники?
– Я не...
– Не врите! – взорвалась я. – День рождения Андрея в прошлом году. Вы организовали ужин в ресторане и "забыли" меня пригласить. Время и место мы узнали в последний момент!
Андрей побледнел. Он помнил тот скандал.
– Это было недоразумение...
– Недоразумение длиною в пять лет! – я почувствовала, как к горлу подкатывает ком. – А сегодня вы решили окончательно поставить меня на место. Приходите в мой дом и требуете прописать вашу дочь с внуками. Да кто вы такая, чтобы требовать?!
Валентина Петровна выпрямилась во весь рост. В её глазах полыхала ярость.
– Я мать! Мать твоего мужа! И я имею право...
– Вы не имеете никаких прав на мою квартиру! – перебила я её. – И на меня тоже не имеете! Я не ваша собственность!
– Лена, прекрати, – Андрей схватил меня за руку. – Ты заходишь слишком далеко.
Я посмотрела на его лицо и вдруг всё поняла. Он никогда не встанет на мою сторону. Никогда не защитит меня от своей матери. Для него я всегда буду на втором месте.
– Знаешь что, Андрей, – сказала я тихо, освобождая руку, – заходишь слишком далеко ты. Уже пять лет.
Я прошла в спальню и достала из шкафа сумку. Начала складывать вещи, стараясь не думать о том, что делаю.
– Ты что делаешь? – Андрей появился в дверях.
– Собираюсь. Поживу у подруги, пока не решу, что делать дальше.
– Лена, не глупи! Из-за одной ссоры...
– Одной? – я повернулась к нему. – Андрей, за пять лет мы ни разу не поссорились из-за твоей матери, потому что я молчала. Терпела. Надеялась, что ты когда-нибудь поймёшь, что творится. Но ты не хочешь видеть.
– Мама не идеальна, но она хочет добра...
– Она хочет контролировать! Контролировать тебя, меня, нашу жизнь! И ты ей это позволяешь!
Из гостиной донёсся голос Валентины Петровны:
– Андрюша, пусть уходит! Видишь, какая она? Истеричка! Тебе только лучше будет!
Я застыла с футболкой в руках. Вот оно. Наконец-то она сказала то, что думала все эти годы.
– Слышишь? – тихо спросила я мужа. – Твоя мама только что предложила тебе развестись. И знаешь, что меня больше всего бесит? То, что ты не возразил.
Андрей открыл рот, но я не дала ему сказать ни слова.
– Не надо ничего объяснять. Я всё поняла.
Я застегнула сумку и направилась к выходу. Валентина Петровна стояла посреди гостиной с торжествующим видом.
– Уходишь? – спросила она с плохо скрываемым удовлетворением. – И правильно делаешь. Андрей найдёт себе нормальную жену, которая будет уважать его семью.
Я остановилась у двери и обернулась.
– Знаете, Валентина Петровна, а ведь вы добились своего. Поздравляю. Только вот Света в моей квартире всё равно жить не будет. Потому что это МОЯ квартира. И если Андрей захочет её сохранить, пусть выкупает.
– Как это? – не поняла она.
– Мы в браке пять лет. Но квартиру я покупала до замужества. Значит прав на квартиру у Андрея нет. Я ее продам ему или чужим людям. Мне все равно.
Лицо Валентины Петровны стало землистого цвета.
– Ты не посмеешь...
– Посмею. И знаете почему? Потому что я уже не обязана быть хорошей девочкой, которая всё терпит ради семейного мира. Потому что семьи у нас, оказывается, не было. Была имитация.
Я взялась за ручку двери.
– Лена, подожди! – Андрей наконец-то сдвинулся с места. – Не уходи! Мы можем всё обсудить!
– Обсудить? – я горько улыбнулась. – Андрей, за пять лет у нас было множество возможностей всё обсудить. Но каждый раз ты выбирал молчание. А твоя мать выбирала атаку. Мне надоело быть мишенью.
– Но я люблю тебя...
– А я тебя тоже любила. Но любви мало, когда один человек постоянно унижает другого, а близкие это допускают.
Я открыла дверь.
– Если захочешь поговорить – серьёзно поговорить, без мамы, – звони. Но сначала подумай, чего ты хочешь на самом деле. Жены или послушной дочки для мамы.
Я вышла, закрыв за собой дверь. В подъезде было тихо, только слышно было, как колотится моё сердце.
На улице светило солнце. Я достала телефон и набрала номер подруги.
– Маша? Это Лена. Можно к тебе приехать? Мне нужно где-то переночевать... Да, случилось кое-что. Расскажу, когда приеду.
Пока я ждала такси, из квартиры доносились приглушённые голоса. Валентина Петровна что-то горячо объясняла сыну. Наверное, убеждала, что я неблагодарная стерва, а он молодец, что от меня избавился.
А может, и правда молодец. Может, мы действительно не подходили друг другу. Но я больше не буду об этом думать сегодня. Сегодня я просто буду радоваться тому, что наконец-то перестала молчать.