Ирина стояла посреди просторной гостиной с видом на сад, в котором пока что росло только три облезлых куста сирени и куча строительного мусора. Она держала в руке новую кружку с надписью «Home Sweet Home», и впервые за последние двадцать лет позволила себе расслабленно выдохнуть.
Ей было пятьдесят два. Не рано, но и не поздно, чтобы, наконец, иметь что-то своё. Не "общее с мужем", не "подарок свекрови на свадьбу", не "пока поживём у родителей", а именно своё. Этот дом она купила на свои деньги — кровные, усталые, пахнущие бухгалтерией, бессонницей и старым принтером на работе. Тридцать лет отчётов, планов и переработок. Тридцать лет без отпусков. Тридцать лет в ожидании.
И вот он — её дом.
— Да ты, Оль… Ой, Ирина, конечно, — сказала Марина, жена двоюродного брата Андрея, наматывая взглядом круги по гостиной, — разгулялась. А что это за плитка в кухне? Имитация под бетон? Очень... индустриально. Надеюсь, не дорого?
Ирина уже пожалела, что вообще открыла им дверь.
Сначала приехала Валентина Петровна — как царь на белом коне, только на такси и с охапкой "домашнего" варенья из гипермаркета. Потом — Андрей, который ехидно заявил, что, мол, мама ведь просто в гости, ненадолго, ну ты же не против, Ир? Потом — Сергей с Мариной. Потом — Николай. И все с чемоданами.
— Я не гостиница, — тихо сказала тогда Ирина Андрею.
— Ну ты же не выгонишь родных людей, — удивлённо поднял он брови. У него вообще была такая талантливая мимика: одновременно и жалко, и будто у тебя совесть где-то потерялась.
Сперва Ирина пыталась держаться. Варила кофе, меняла простыни, покупала больше молока, чем обычно. А потом — просто ушла в себя, как в запой. Но вместо алкоголя — молчание, раздражение и регулярная уборка за взрослыми людьми, которые даже тапки не могли ставить ровно.
Всё стало окончательно ясно в понедельник утром. Она спустилась на кухню — её кухню — и застала Валентину Петровну, раскладывающую на столе какие-то схемы и бумажки.
— Это что? — спросила Ирина.
— А, ты уже встала. Смотри, Иринушка, — прогудела свекровь, — я тут набросала. Мы с Сергеем думали — а не открыть ли нам здесь кулинарную студию? У него знакомые в Instagram, можно раскрутить, а у тебя такая просторная кухня. Ну чего она простаивает?
Ирина моргнула. Раз, два. Пульс в висках начал отбивать "Ты. Сейчас. Что. Сказала?!"
— Кулинарную... студию? Здесь?
— Ну а что, место есть! Молодёжь валит с ума по этим курсам. У тебя как раз хорошая вентиляция. И вон — зал, где мы уроки проводить будем. Конечно, придётся мебель переставить, но всё к лучшему, Ирочка, всё к лучшему!
С этого момента разговор пошёл по наклонной.
— Не надо на меня так смотреть, Ирина, — резко сказала Валентина Петровна, увидев, как у невестки в глазах медленно, но верно, начинает зарождаться ураган пятой категории. — Ты думаешь только о себе! А Андрей — он тебе кто? Он тоже сюда деньги вкладывал!
— Он? Деньги? — Ирина усмехнулась. — А в каком месте он их вкладывал? Когда я таскала мешки с цементом, он валялся с температурой 37,1 и требовал компот из малины.
— Ну, раз ты такая злая, — фыркнула свекровь, — тогда я поговорю с Андрюшей. Он в доме мужик. Он скажет, как надо.
— А я скажу, как не надо, — резко сказала Ирина, поставив кружку на стол. — Это мой дом. И никакой кулинарной секты тут не будет. Ни с Сергеем, ни с его мамой-блогершей, ни с кем. Понятно?
На кухню зашёл Андрей. Он был в трениках, почесывая живот. Не герой, а декорация.
— Что за крик с утра? Мам, ты опять со своими идеями?
— А ты, Андрей, — развернулась к нему Ирина, — тоже считаешь, что можно превратить мой дом в цех по приготовлению супов?
— Ну, Ир, ты же знаешь, у нас у всех сейчас непросто. Мы просто подумали... вдруг ты бы... ну...
— Вот и "вдруг". — Ирина подняла брови. — Вдруг ты, Андрей, соберёшь свои вещи и тоже подумаешь, где теперь жить? Или тебе список общежитий по району скинуть?
— Ир, не перегибай. Мы семья.
— Ты. Моя. Семья? — она подошла ближе. — А я, выходит, просто спонсор?
Повисло молчание.
За окном щебетали птицы. Наверное, делили ветку. Всё-таки у каждой свой куст. Хоть и сиреневый.
***
— Ирочка, ну зачем ты так? — голос Валентины Петровны доносился с веранды, где она сидела на пластиковом стуле с подушкой, которую Ирина когда-то притащила из «Икеи», потому что «удобно спине».
— Да не Ирочка я вам. Я вам — хозяйка этого дома. И хватит вести себя так, будто вы здесь директор санатория, а я — младший медперсонал.
Ирина с силой закрыла холодильник, в котором вместо её греческого йогурта теперь хранилось шесть банок «Печёночного паштета №5» от Сергея, «потому что вкус детства».
— Слушай, ну не начинай, — зевнул Андрей, появляясь в дверях кухни. — Ну мама же старается. Она хочет, чтобы мы все вместе... ну, как семья...
— Андрей, — не оборачиваясь, сказала Ирина, — если ты сейчас скажешь ещё хоть одно слово про «семью», я начну использовать слово «нотариус». И слово «имущественный раздел». Понял?
— Да ты... — он запнулся. — Ты же даже не разговариваешь со мной нормально! Ты ходишь, как грымза, глазами сверкаешь, все на цыпочках перед тобой!
— А ты попробуй что-нибудь по дому сделать, кроме как «сказать слово». Поменяй лампочку, почини слив. Или — о чудо — спроси, как у меня дела!
На веранде было слышно, как кто-то шепчет:
— Я же говорила, она с характером...
Это была Марина. Эта Марина — невестка в квадрате, которая в жизни бы не стала стирать мужу носки, но очень любит рассказывать, что «женщина должна быть мягкой». Она в этом доме третий день, а уже ведёт себя, как рецидивист в общежитии: вешает свои халаты в ванной и жарит рыбу по утрам.
— Ир, может, ты подумаешь над предложением? — осторожно, как будто он предлагает ей пройтись по минному полю, сказал Сергей. — Ну бизнес же. Классная идея! Мама у меня уже всё прикинула, у неё даже знакомый юрист есть...
— Сергей, — Ирина встала. — А у тебя, случайно, нет знакомого терапевта, который объяснит, что вы все тут не живёте? У тебя и Марины своя квартира. Ты её сдаёшь. А здесь ты гость. Го-сть. Не соучредитель. Не совладелец. Не партнёр по стартапу. Всё. Концерт окончен.
И она вышла на улицу. Села в машину. Просто, чтобы побыть одна.
Когда Ирина вернулась через час — на парковке стояли три машины. Одна была её. Одна — Андрея. А третья…
На третьей машине был наклейка “Доставка еды. Всегда рядом” и водитель, у которого было лицо человека, который не удивится, если его попросят привезти цемент, пиццу и распятие.
— Добрый вечер! Это здесь будет кулинарная школа? — радостно сказал парень, — Мне сказали — к трём привезти наборы продуктов. Пять коробок. Где разгрузить?
Ирина медленно, с явным предвкушением, повернулась к дому.
— Разгружай… — начала она. — Только потом не удивляйтесь, что я это всё выброшу через окно. В окно кухни. На головы всех присутствующих.
Парень вздрогнул.
— Эм… может, я лучше в машине подожду?
— Мудро.
Внутри дома — пахло куркумой, луком и чужими планами. На столе лежали листовки: «Добро пожаловать в мастер-класс от Валентины Петровны! Учим готовить как в 70-х, кормим как в 90-х!»
— Это уже не шутка, — сказала Ирина вслух. — Это официальная военная операция по захвату недвижимости.
Андрей вышел из ванной. У него на лице была пена для бритья и выражение типа "ничего не знаю, я просто прохожу мимо".
— Ты что, устроила рекламную кампанию?! — Ирина швырнула листовку на пол. — Без моего согласия? В МОЁМ доме?
— Ну не совсем я… Мама просто… она сказала, что ты, может, передумаешь, если увидишь, как всё серьёзно...
— А если я сейчас включу стиральную машину с вашими документами внутри? Передумаю?
— Ир, не психуй, — он поднял руки. — Мы всё равно хотели это обсудить!
— Обсудить — это когда ты приходишь с цветами, садишься за стол и говоришь: «Дорогая, у нас идея». А не когда ты запускаешь доставку, распечатываешь листовки и звонишь ведущему с телевидения!
— Это просто тест, — оправдывался он. — Мы думали — если пойдёт…
— А если не пойдёт, вы бы мне просто сказали: «Извини, Ирочка, мы тут немного пожили, немного бизнес открыли, немного все стены пробили, ну ты не против, да?»
В доме опять стало тихо.
— Мы можем съехать, — сказала Валентина Петровна, появляясь в дверях. — Конечно, если ты так ставишь вопрос.
— Валентина Петровна, вы тут не живёте. Вы тут временно находитесь, как чемодан без ручки. Только чемодан хотя бы молчит.
— Я не позволю вам оскорблять меня! — вспыхнула она. — Я мать вашего мужа!
— А я — не мать Тереза. Так что валите отсюда все. Все — это Андрей, Валентина Петровна, кулинария, поставки, рыба, паштеты, «добрые идеи», листовки, и ваш юрист с глазами носорога.
— Ира... — начал Андрей, но голос у него дрогнул.
— Всё. Я серьёзно. Завтра — чтобы никого. Я устала. Вы превратили мою жизнь в сериал, где я не подписывалась даже на роль второго плана.
Ирина ушла наверх. Закрылась в спальне. Села на кровать.
Пульс бил в горле. Пальцы дрожали. Было одновременно страшно и пусто. Но, чёрт побери, впервые — по-настоящему по себе.
Глава 3 — будет финал. Одна Ирина против всей армии доморощенных предпринимателей. Доведём до развязки?
***
На следующее утро Ирина проснулась рано — не потому, что выспалась, а потому что снилась Валентина Петровна в образе Ленина, зачитывающая манифест у входа в её собственную кухню. Проснулась — и сразу поняла: сегодня будет конец. Или им, или ей.
Дом стоял тихий. Подозрительно тихий. Даже слишком.
Внизу никого. Ни запаха поджаренного лука. Ни звуков водопроводных реквиемов. Ни капельщиков, ни манифестантов. Только Сергей на крыльце, курящий нервно, как водитель маршрутки перед рейсом на Ярославль.
— Чего тебе? — спросила она, заваривая кофе.
— Мы… — он почесал затылок. — Решили съехать. До вечера. Просто чтобы… ну, остудить.
— Остудить? Вы неделю жгли здесь свою ярмарку тщеславия, а теперь — остудить?
Он пожал плечами и ушёл. Видимо, пошёл грузить коробки. Или бежать от той, кто не боится нажать «удалить семью» из контактов.
Через два часа во дворе осталась только Валентина Петровна. Сидела, как памятник себе, с пластиковым пакетом в руке.
— Ирина, я знаю, вы меня ненавидите, — с хрипотцой сказала она. — Но я мать. Я всю жизнь… всё для детей… А теперь вы выгоняете меня, как последнюю… как собаку.
— Нет, как человека. Который перешёл границы, — спокойно ответила Ирина. — Вы пришли сюда без уважения. Без разговора. Без намёка на то, что я — не просто фоновая фигура в вашем сериале. И да, у вас дети. Но у меня — тоже есть жизнь. И этот дом — мой. Купленный не в наследство. Не отписанный на свадьбу. А потом, кровью и ипотекой.
— А Андрей? Он всё равно останется моим сыном.
— Конечно. Только теперь — без меня.
Тут же сработал триггер: в телефоне Андрей звонил. Она посмотрела. Вдохнула. И нажала «отклонить». Потом — «заблокировать».
На второй раз — уже автоматом. В третий — вообще с удовлетворением.
Через день на участке было пусто. Ирина стояла у забора, смотрела на клумбу, где ещё неделю назад Валентина Петровна пыталась посадить кабачки, «потому что полезно». Теперь — только голая земля, как после эвакуации.
В дверь позвонили.
— Кто там ещё? — буркнула она, подходя.
Мужик в куртке, юрист из местной конторы. Подтянутый, с усами, явно бывший военный. Протянул документы.
— Добрый день. Я по вашему запросу. Консультация по разделу имущества. Ваша история… ну что сказать… не уникальна. Но вы — молодец. Сразу всё документально, сразу акты, переписки, видео. Молодец.
— Спасибо, — кивнула Ирина. — Просто я решила, что больше не буду жить в доме, где я — гость.
— Всё правильно. А вы знаете, сколько женщин вашего возраста терпят? Потому что «неудобно», «нельзя ссориться», «он же сын»... А вы — взяли и поставили границы.
— Поздновато, конечно, — с горечью сказала она. — Но лучше поздно, чем жить в собственной спальне с ощущением, что ты там просто квартирантка.
Через неделю она сидела на кухне. Сама. С тишиной. С тёплым светом и никакой Мариной, жарящей рыбу.
Заварила себе кофе. Отпила. Посмотрела на окно.
И впервые — почувствовала дом. Не просто стены и техника, не просто квадратные метры. А свой мир. В котором её слово — последнее.
Телефон мигнул. Сообщение от Андрея:
«Я всё понял. Прости. Можно встретиться?»
Ирина посмотрела на экран. Улыбнулась. И удалила сообщение. Без злобы. Без эмоций. Просто — точка.
Она встала. Пошла к двери. Открыла. Подул тёплый ветер. Пахло весной и свободой.
И дом наконец задышал вместе с ней.
Финал.