Брусничное ― маленькая деревушка на границе Архангельской и Вологодской областей. На карте её нет, потому что этот крошечный населённый пункт уже очень давно населённым не считается. Дорог сюда тоже нет. Даже грунтовых. Есть безымянный приток Северной Двины ― покрытая ряской канава шириной в три метра, которую местные жители любовно называют рекой. Есть лес ― хвойный и смешанный. В сырое лето грибы начинают переть из-под земли прямо у домов, но далеко не каждый из них может оказаться на сковороде или в бочке с солениями, поскольку люди в Брусничном живут особенные.
Для начала, полагаю, не мешало бы представиться. Меня зовут Арина. Я ― студентка журфака, оказавшаяся в этой глуши потому, что для дипломной работы выбрала тему «Исчезающий Север» ― глобальный исследовательский труд, посвящённый заброшенным деревенькам вроде этой. Могла бы выбрать что-нибудь другое, если бы не имела привычки пропускать занятия, но на момент моего запоздалого появления в институте сокурсники уже расхватали всё, что попроще. И куратор ещё так строго сказал: «Взяла карту области, села в автобус и поехала. Если будут вопросы, в рабочее время не звони». Умный такой. Сам бы сел и поехал туда, куда и пешком-то живым добраться сложно ― или комары насмерть загрызут по дороге, или в болоте утонешь. И ведь просто фотки из Интернета с историей десятка мёртвых деревень его не устроят ― свежий контент ему подавай с интервью. У кого интервью брать? Я уже на шести заболоченных пустырях побывала, где только комары и водятся. И мошкара. И лягушки. Пару змеюк ещё видела и ежа толстого ― к ним с вопросами приставать надо было? Почти месяц на эти бесполезные путешествия убила с нулевым результатом. Зато болот и оврагов столько нафотографировала, что если это богатство распечатать, то все стены в институте можно им обклеить, причём не только на нашем факультете.
Про Брусничное я накопала информацию в краеведческом музее. Была такая деревня на двадцать домов, но все жители лет пятьдесят назад срулили оттуда из-за сильных паводков. Лесные пожары это место стороной обходят, ни разу там ничего не горело, поэтому в брошенных домах вроде бы кто-то ещё живёт, но не факт. Туристы туда шастают иногда ― говорят, что люди там есть, хотя официально эта деревня не существует. Может, бродяги какие поселились. Ну или охотники облюбовали заброшки под свои нужды. Медведи рядом живут. Немного, но всё равно лучше не рисковать и без проводника в эту глушь не соваться. А ещё лучше и с проводником туда не ходить.
Целеустремлённого журналиста медведем не остановишь. У меня от дедлайнов по дипломной работе уже дымком потянуло ― вот-вот гореть начнут. Сроки поджимают, материала с гулькин нос, куратор явно вознамерился насладиться моим позором в день защиты. Перебьётся. Утрамбовала в рюкзак всё необходимое, включая три флакона спрея от комаров, села в автобус и поехала. Потом пересела в другой автобус. До последнего на маршруте обитаемого населённого пункта добиралась попутками и пешком, а там начала приставать к местным жителям с вопросами относительно проводника.
― Тебе зачем в Брусничное? ― хитро щурясь, спросила у меня дородная женщина, которую я отвлекла от вырубания тяпкой из-под забора жирного куста крапивы.
Я ей подробно изложила причину своего интереса к заброшенным деревням, в ответ на что услышала:
― Глухой номер. Тамошние любопытных не привечают. В лучшем случае сразу заблудишься, пока тропинку нужную искать будешь, а в худшем с собаками тебя потом по болотам искать придётся. Проводником тоже никто не вызовется, потому что это чревато. Вот кабы ты больная была или с даром каким, а так…
У меня начала нервно подёргиваться скула. Я целый день потратила на то, чтобы сюда добраться. Ноги гудят, в желудке с утра только чай из термоса и шоколадный батончик ― на обратный путь у меня просто сил не хватит. Это километров пять топать через лес по грунтовке, а там ещё и не факт, что попутку поймаешь. Вечер, люди по домам сидят, новости в телевизорах смотрят.
― А переночевать у вас тут где-нибудь можно? ― спросила разочарованно.
Собеседница закинула тяпку на пухлое плечо, окатила меня оценивающим взглядом с головы до пят и заявила:
― Если до темноты успеешь убрать всю крапиву во-о-он до того края забора, можешь остановиться на ночь у меня. За постой денег не возьму, но и кормить тебя тоже не стану.
Я посмотрела на «во-о-он тот край забора» и поняла, что умру раньше, чем выполню половину работы. Ненавижу крапиву. Волдыри от неё жутко чешутся, а тётка эта прямо за стебли голыми руками хватается, будто не чувствует ничего. Мне на неё даже смотреть больно было. Поскольку от её щедрого предложения я отказалась, интерес ко мне у собеседницы сразу же пропал. Пришлось искать ночлег в другом месте. Деревня довольно большая, на несколько улиц ― добрый человек наверняка найдётся. И я вполне способна заплатить, если цена будет озвучена разумная.
Спустя два часа поняла, что добрых людей в этом мире не так много, как хотелось бы. А злых и деньгами не задобришь, если они не хотят незнакомцев в дом впускать. Ночи белые, но прохладные ― на улице не поспишь. А куда деваться? Сто раз пожалела о том, что не пошла назад ― уже давно бы попутку поймала и могла поспать на автовокзале в ожидании автобуса. От нечего делать присела на сваленные кучей сосновые колоды в конце улицы и с тоской уставилась в темнеющее, но не тёмное июньское небо.
― Эй, журналистка, подь сюды! ― негромко позвал меня старческий голос.
Я повернулась и отыскала взглядом его обладателя ― тщедушного старичка, спрятавшегося за старой берёзой и подававшего мне оттуда недвусмысленные знаки. Он ещё всё время так опасливо по сторонам озирался, будто боялся кого-то. Когда я подошла, быстро-быстро засеменил к крайнему дому на улице, скрылся за калиткой и поманил меня рукой уже оттуда. Если человек гостеприимство проявляет, я же не дура отказываться! Тоже на всякий случай воровато огляделась и юркнула в чужой двор. Старичок провёл меня в пропахший котами дом, прогнал одного из своих пушистых питомцев с хлипкого на вид стула и предложил присесть. Сам он сел на скрипучую железную кровать, накрытую видавшим виды ватным матрасом, взял на руки полосатого серого котейку, погладил его и сообщил:
― Места у меня немного, постельного белья нет, но если тебя это не смущает, можешь переночевать вон там, на лавке. Кровать не уступлю. У меня спина больная, на жёстком спать нельзя.
― Спасибо, конечно, но неудобно как-то вас стеснять, ― попыталась я отказаться от его щедрости, поскольку от густой кошачьей вони по щекам буквально потекли слёзы.
― Да не плачь ты. Ишь, ранимая какая. Не сильно-то и стеснишь. Барсик только если ночью через чердак в дом прозелет, спокойно спать не даст. Это его место, он оттуда всех гоняет.
Сказала бы я ему, что человек с аллергией на кошек скопытился бы в этой кошарне ещё на пороге, но постеснялась ― всё-таки человек доброту и искренность проявил, незачем его обижать. У меня, хвала богам, аллергии нет, а лавка у окна стоит ― если приоткрыть его немного, до утра доживу как-нибудь. Лишь бы только одежда не сильно этой вонью пропиталась, а то меня завтра в автобус не пустят.
― Спасибо, ― поблагодарила ещё раз, сочтя худую крышу над головой лучше никакой.
― Да не за что, ― ответил старичок, продолжая гладить кота. ― Слыхал, ты про Брусничное спрашивала. Правильно тебе всё сказали, нечего там делать. Дурное это место.
― Почему? ― заинтересовалась я.
― А там ведьмы живут общиной. Зверь лесной их не трогает, но территорию охраняет. Кто чужой ежели туда без особой нужды сунется, костей потом не соберёшь. Или в болото заведут по охранной тропе. В прошлом году медведь участкового нашего задрал. Жить в Брусничном не положено, а живут ведь, вот он и полез с проверкой. Сунулся и пф-ф-ф… Нет человека. Случайных гостей отводят тропами безопасными, а кто с умыслом туда прёт, обратно редко возвращается. Так что ты, девонька, поспи, а завтра пораньше восвояси отправляйся. Молоденькая ещё совсем. Жалко будет, если сгинешь тут. Я храплю во сне и стонать могу громко, не пужайся. Всё спина проклятая. Надорвался по молодости, а теперь маюсь. Свет сама выключи, как устроишься. Выключатель вон там, справа от двери.
Он улёгся на ничем не прикрытый тюфяк, сунул под голову какой-то узел, отдалённо напоминающий свёрнутую телогрейку, обнял кота и реально захрапел ― прямо вот сразу. Я только тогда обратила внимание на его костлявые руки, покрытые наколками. Бывший заключённый. Уж повезло так повезло. Не то чтобы я неблагодарная, и не в моей ситуации придираться, но страшно же. На вид вроде безобидный дедуля, но как по сторонам озирался? Тюкнет ночью по башке, обчистит карманы, утащит мой трупик в болото, а потом будет местным про ведьм сказочки рассказывать. Поспишь тут, ага. И уйти теперь вроде как неловко ― он калитку изнутри на засов закрыл, а я снаружи это сделать не смогу. Может, местные его недолюбливают, потому он и прячется от всех. И коты эти ещё… Их десятка три в малюсеньком домике. Я слышала, что у одиноких пожилых людей на почве питомцев иногда напрочь башню сносит, но сама с таким столкнулась впервые. Как только старик на кровать завалился, пушистики всех мастей его моментально со всех сторон облепили ― и одеяло не нужно. Мурчат хором…
Стряхнув с предложенной мне лавки пыль и кошачью шерсть, я всё-таки устроилась на ночлег, но без намерения спать. И раскладной нож из рюкзака вытащила ― на всякий случай. Мало ли, что незнакомому человеку в голову ночью взбредёт. Окно приоткрыть не получилось, а шуметь я не рискнула. Выключила свет, легла, уставилась в тёмный потолок и принялась размышлять о том, как буду защищать диплом. Даты уже объявили. Времени на всё про всё осталось две недели, а у меня ещё конь не валялся. Даже дохлый. Остаётся только вернуться, высосать информацию из пальца, подкрепить её фотографиями и сделать вид, что так и должно быть. Куратора можно послать лесом ― он мне вообще ничем не помогал, имею полное право на него пожаловаться. Комиссии можно самозабвенно ездить по ушам деталями моих путешествий. Можно даже приплести эту байку про ведьм в качестве примера местного фольклора. Ну и исторические факты есть в наличии, что тоже неплохо. Если подойти к делу с умом и хитринкой, как-нибудь выкручусь.
Я как раз начала мысленно составлять план дипломной работы, когда гостеприимный хозяин на скрипучей кровати заворочался и душераздирающе застонал, а его кошарня дружно зарычала и зашипела. От такого у кого угодно волосы на голове дыбом встанут. И за окном ещё тёмная тень появилась ― прямо надо мной. В комнате было не столько темно, сколько сумрачно, а стало совсем мрачно. И жутко. Коты ревут, старик стонет, у меня от страха поджилки трясутся, а в голове сказочка про ведьм крутится. Я не суеверная, но в таких обстоятельствах во что угодно поверишь. Попыталась перекреститься ― чуть зажатым в руке ножичком сама себе глаз не выбила. Ещё чуть-чуть ― точно покалечилась бы, но меня вовремя остановили. Чужая рука ― сильная, но едва различимая, протянувшаяся ко мне прямо сквозь оконное стекло.