Тот вечер начался с белой розы, которую он вручил мне у подъезда. Лепестки ещё хранили капли вечерней росы, а его пальцы, поправляющие галстук, слегка дрожали от волнения.
"Сегодня всё будет по-особенному", — пообещал он, открывая дверь лимузина. Чёрный автомобиль с тонированными стёклами казался мне тогда верхом роскоши.
Я ещё не знала, что эту машину он "одолжил у друга" всего на пару часов.
Ресторан "Эсперанса" встречал нас мягким светом хрустальных люстр. Нас провели к столику у панорамного окна, откуда открывался вид на ночной город, усыпанный огнями.
"Я забронировал лучший столик специально для тебя", — гордо сообщил он, ловя мой восхищённый взгляд. Его рука уверенно легла на меню в кожаном переплёте.
Официант в белых перчатках почтительно склонился:
"Шампанское, как обычно, господин Соколов?"
Я замерла от этого "как обычно". Мой парень — завсегдатай элитных ресторанов? Он лишь загадочно улыбнулся и кивнул.
Когда принесли бутылку "Дом Периньон", я невольно ахнула.
"Не смотри на ценник", — шепнул он, наполняя бокалы. — "Сегодня твой день, и я хочу, чтобы ты почувствовала себя королевой".
Его слова звучали так искренне, что я поверила.
Поверила, когда он заказывал устриц с чёрной икрой. Поверила, когда настоял на трюфельной пасте. Поверила даже тогда, когда десерт украсили золотой фольгой в виде моих инициалов.
Разочарование пришло вместе с чеком.
Тонкий кожаный футляр с позолоченным тиснением выглядел изысканно, пока я не увидела цифру с тремя нулями. Мои пальцы непроизвольно сжали край скатерти.
"Дорогая", — его голос вдруг стал деловым, — "давай сделаем так: ты оплачиваешь сейчас своей картой, а я потом переведу тебе половину".
В ресторане внезапно стало очень тихо. Даже джазовый квартет в углу зала будто замер.
"Но... это же мой день рождения?" — прозвучало почти шёпотом.
Он уже держал мою сумочку, ловко извлекая кошелёк.
"Именно поэтому я организовал этот вечер!" — его улыбка не дрогнула. — "Но мы же современные, независимые люди, верно? К тому же..." — он понизил голос, — "мне неудобно перед официантом, если платить буду я".
Я наблюдала, как его пальцы — те самые, что час назад нежно касались моей руки — уверенно вводят пин-код моей карты.
В голове стучало: "Это ненормально. Это ненормально. Это ненормально". Но сказать вслух я ничего не смогла. Опешила!
Дорога домой в том же лимузине прошла в гробовом молчании. Он говорил что-то о прекрасном вечере, о том, как нам повезло с погодой, о восхитительном вкусе трюфелей.
Я лишь кивала, глядя в тёмное стекло, где отражалось моё лицо с подведёнными к празднику глазами.
"Ты что-то расстроена?" — он искренне не понимал.
Половину суммы он перевёл через три дня. После того, как я дважды напомнила.
Эпилог
Сейчас, спустя время, я понимаю, что этот вечер стал переломным моментом.
Не из-за денег. Сумма, в конце концов, была для меня не критичной. А из-за той лёгкости, с которой он подменил понятия, заставив меня чувствовать себя обязанной оплатить собственный день рождения.
Когда месяц спустя он возмутился, что я не хочу скинуться на его новую игровую приставку ("Но это же инвестиция в наш общий досуг!"), я наконец нашла в себе силы сказать "нет".
В этом году на день рождения я заказала пиццу и пригласила подруг.
Мы смеялись до слёз, вспоминали студенческие годы, а в полночь запустили в небо воздушные шары. Никаких золотых десертов, никаких чеков с тремя нулями.
И знаете что? Это был лучший день рождения в моей жизни.