Меня зовут Элина, и я – художник. Моя маленькая квартира-студия в старом доме Отраднинска всегда была моим убежищем, местом, где я могла творить, забывая о суете мира. Но однажды в это убежище вторгся он – предмет, который принес с собой не вдохновение, а леденящий душу ужас.
Все началось со странной доставки. Ранним утром в дверь позвонили. На пороге стояли двое угрюмых грузчиков с огромным, завернутым в мешковину предметом. «Вам посылка, распишитесь», – буркнул один из них, не глядя мне в глаза. На мой вопрос, от кого посылка, он лишь пожал плечами: «Велено доставить, и все тут. Анонимно». Я пыталась отказаться – я ничего не заказывала, да и предмет был явно слишком большим для моей скромной квартиры. Но грузчики были непреклонны, почти агрессивны, и, прежде чем я успела что-либо предпринять, они уже затащили эту громадину в прихожую, сунули мне в руки какую-то бумажку без подписи и быстро ретировались, словно спасаясь от чумы.
Развернув мешковину, я обомлела. Это было старинное трюмо. Огромное, в тяжелой, резной раме из темного, почти черного дерева, с тремя зеркальными створками. Центральное зеркало было высоким, овальным, чуть тусклым от времени, боковые – поменьше, способные поворачиваться и создавать бесконечные отражения. Трюмо было невероятно красивым в своей мрачной, готической эстетике, но от него исходил какой-то необъяснимый холод и едва уловимый запах пыли, тлена и… еще чего-то, незнакомого и тревожного.
Я понятия не имела, кто мог прислать мне такой странный и дорогой подарок. Пыталась найти какие-то метки, клейма – ничего. Трюмо было абсолютно анонимным, как и его доставка. С трудом я дотащила его до своей студии, поставила в угол, решив разобраться с ним позже. Но оно не давало о себе забыть. Словно огромный, темный глаз, оно следило за мной из своего угла, притягивая взгляд, вызывая необъяснимое беспокойство.
Первая ночь с трюмо в квартире была кошмарной. Мне снилось, будто я стою перед ним, а мое отражение… оно было не моим. Оно улыбалось жуткой, искаженной улыбкой, его глаза горели недобрым огнем, а руки медленно тянулись ко мне из зеркальной глубины. Я проснулась в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем.
На следующий день я заметила первую странность. Ваза с засохшими цветами, стоявшая на моем рабочем столе, в отражении трюмо была наполнена свежими, но какими-то ядовито-яркими, нездешними цветами. Я подошла ближе, недоверчиво сравнивая реальность и отражение. Когда я отвернулась, а потом снова посмотрела, отражение стало нормальным. «Показалось, – пробормотала я, но холодок тревоги уже пробежал по спине. – Игра света, усталость».
Но странности продолжались. Предметы в комнате, отражаясь в трюмо, иногда меняли свое положение, цвет, форму. Мое собственное отражение тоже вело себя необычно: то оно запаздывало на долю секунды, то на его лице появлялись эмоции, которых я не испытывала, то его глаза смотрели на меня с какой-то затаенной, холодной насмешкой.
Я начала бояться этого трюмо. Я накрыла его плотной тканью, но это не помогало. Я чувствовала его присутствие даже сквозь покрывало, его ледяное, невидимое дыхание.
А потом ОНО начало проявляться. Сначала только в отражении. Когда я, набравшись смелости, сдергивала ткань, я видела в глубине зеркала, за своим отражением, нечто. Нечто искаженное, асимметричное, похожее на человеческую фигуру, но вывернутую наизнанку, словно собранную из осколков разбитого стекла и клубящихся теней. Оно двигалось медленно, подражая моим движениям, но всегда с какой-то жуткой, неправильной грацией. Его черты были размыты, но я чувствовала на себе его пристальный, нечеловеческий взгляд.
Это была Тварь из Зазеркалья.
Она становилась все смелее. Начала влиять на мою реальность. Предметы в комнате действительно начали передвигаться, занимая то положение, которое я видела в ее искаженном мире. Из трюмо по ночам доносились тихие шорохи, шепот, похожий на скрип стекла. Мои мысли путались, творчество иссякло, сменившись какой-то вязкой, темной апатией. Я чувствовала, как моя собственная личность, моя суть, начинает искажаться, подстраиваясь под этот кривой, зазеркальный мир.
Однажды ночью я проснулась от ощущения, что кто-то касается моей руки. Открыв глаза, я увидела ЕГО. Тварь стояла у моей кровати. Она уже не была просто отражением. Она была здесь, в моей комнате. Высокая, асимметричная, ее тело состояло из мерцающих, темных граней, а вместо лица – гладкая, отражающая поверхность, в которой искаженно плясал свет ночника. Одна ее рука, неестественно длинная и тонкая, тянулась ко мне.
«Ты несовершенна, – прошелестел ее голос, похожий на звон разбитого стекла. – В тебе слишком много изломов, слишком много трещин. Я исправлю тебя. Я сделаю тебя цельной. Такой же, как я».
Она хотела утащить меня в свое кривое измерение, сделать частью своего искаженного мира. Я закричала, отшатнулась. Ее прикосновение обожгло мою кожу ледяным холодом. Тварь из Зазеркалья сделала свою самую мощную попытку полностью утащить меня в свой мир.
Оно тянулось ко мне из зеркальной глубины – уже не просто отражение, а почти материальная, асимметричная масса теней и искаженного света, его тонкие, кривые отростки обвивали мои запястья, ледяные, как прикосновение самой смерти. Воздух в комнате загустел, стал вязким, запахло озоном и чем-то еще – древней, чужой пылью из мира, где не было прямых углов и симметрии. Трюмо перед мной перестало быть просто зеркалом – оно стало порталом, пульсирующей раной в ткани реальности, и эта рана неумолимо затягивала меня внутрь.
Я боролась. Отчаянно, из последних сил. Упиралась ногами в пол, пыталась вырвать руки из этой призрачной, но невероятно сильной хватки. Но Тварь была сильнее. Я чувствовала, как мое тело становится легче, как реальность моей комнаты начинает расплываться, искажаться, подчиняясь чужой, кривой геометрии.
В какой-то момент, на пике ужаса и отчаяния, я поняла, что не могу победить. Не так. Не в этой прямой схватке. Но и сдаваться, позволить этому чудовищу поглотить меня, я не собиралась.
Собрав остатки воли, я сделала нечто безумное. Я перестала сопротивляться ее тяге наружу, но вместо этого я что было силы рванулась вбок, к самому краю резной, тяжелой рамы трюмо. Моей единственной мыслью было – если я не могу закрыть портал, я могу попытаться его повредить, нарушить его целостность.
Мое плечо с силой ударилось о резное дерево. Раздался оглушительный треск – не дерева, нет. Стекла. Огромного, центрального зеркала трюмо. Оно не разбилось вдребезги, но по его поверхности, от точки моего удара, побежала длинная, уродливая трещина, похожая на молнию.
Тварь взвыла – беззвучным, но от этого еще более страшным, ментальным криком, который едва не разорвал мой мозг. Ее хватка на мгновение ослабла. Портал, зиявший в зеркале, задрожал, пошел рябью, как вода, в которую бросили камень. Искаженное измерение за ним начало мерцать, терять свою стабильность.
Я воспользовалась этим мгновением. Вырвав руки, я отшатнулась назад, падая на пол, подальше от этого проклятого зеркала.
Тварь не последовала за мной. Она корчилась, извивалась в глубине треснувшего зеркала, ее асимметричные формы ломались и искажались еще сильнее. Часть ее, та, что уже почти перешла в наш мир, с мучительным стоном втянулась обратно. А потом… потом все стихло.
Зеркало больше не было порталом. Оно стало просто треснувшим зеркалом. Старым, пыльным, с уродливой трещиной, пересекающей его по диагонали. Но холод в комнате не исчез. И чувство чьего-то присутствия – тоже.
Я выжила. Но это не была победа.
Трюмо я не смогла выбросить. Пыталась – оно становилось неподъемным, или на следующий день снова оказывалось на своем месте. Я просто накрыла его самой плотной тканью, какую только смогла найти, и задвинула в самый дальний угол квартиры, стараясь не смотреть на него. Но я знала – оно там. И оно ждет.
А я… я изменилась. Та трещина, что прошла по зеркалу, прошла и по моей душе, по моему восприятию мира. Я больше не была цельной.
Иногда, особенно по ночам, или когда я слишком устаю, реальность вокруг меня начинает «плыть». Прямые линии изгибаются, цвета тускнеют или становятся ядовито-яркими, симметрия пропадает. Я вижу мир так, как видела его в том кривом, зазеркальном измерении. Эти эпизоды коротки, но они выматывают, оставляя после себя тошноту и ледяной ужас от осознания того, что часть того мира теперь живет во мне.
Мое отражение. О, это отдельная история. Я стараюсь не смотреть в зеркала. Потому что иногда, очень редко, но всегда неожиданно, я вижу в нем не совсем себя. Иногда это просто легкое искажение, асимметрия, которую не заметит никто другой, но которую я чувствую каждой клеточкой. А иногда… иногда на долю секунды из глубины моего собственного отражения на меня смотрит ОНО – с той же безликой, отражающей пустотой или с той жуткой, кривой усмешкой. Это длится лишь мгновение, но этого достаточно, чтобы снова и снова переживать тот первобытный ужас.
Мое искусство… оно тоже стало другим. Я больше не могу рисовать светлые, гармоничные образы. Из-под моей кисти теперь выходят искаженные, асимметричные миры, полные скрытой тревоги и нарушенной геометрии. Мои картины стали популярны в узких кругах ценителей «темного искусства». Они говорят, что в них есть «нерв», «надлом», «взгляд в бездну». Они даже не представляют, насколько правы. Каждая моя работа – это попытка выплеснуть на холст тот ужас, ту искаженную реальность, что теперь стала частью меня.
Я не знаю, что это было – существо из другого измерения, порождение самого зеркала или темная часть моей собственной души, вырвавшаяся на волю и искаженная им. Но я знаю, что оно не исчезло. Оно просто затаилось. Там, за треснувшим стеклом старого трюмо. Или… или во мне самой, в той трещине, что навсегда осталась в моем восприятии.
Иногда мне кажется, что эта трещина – не просто повреждение. Это граница. Граница между мирами. И я теперь стою на этой границе, одной ногой здесь, в нашем привычном мире, а другой – там, в кривом, асимметричном Зазеркалье. И я не знаю, в какую сторону качнется равновесие в следующий раз. И не утащит ли меня окончательно та, что смотрит на меня из глубины каждого отражения, та, что стала частью моего собственного, расколотого «я». Город Отраднинск теперь для меня – вечное напоминание о хрупкости реальности и о том, что самые страшные монстры могут прийти не извне, а из глубины собственного отражения.
#страшнаяистория #хоррор #ужасы #мистика