Как известно, выражение «как кошка с мышью», применяемое для описания
отношений между людьми, обычно описывает ситуацию ну очень далекую от
дружбы.
Проще говоря, — между хищником и его жертвой. Хотя, кстати, как раз
именно кошка, особенно если она сытая, действительно может лишь
поиграться с пойманной мышкой, — в конце концов благородно оставив ей
жизнь. Пусть и наградив при этом колоссальным стрессом от осознания
пребывания ее в полном распоряжении своего смертельного врага.
Между тем в годы Великой Отечественной
войны советские кошки и мыши нередко были «на одной стороне баррикад» —
нашей, противостоя гитлеровскому нашествию. Правда, все же не «в едином
строю» — врожденные инстинкты все-таки победить очень сложно, поэтому
отечественные зоологии делать это даже и не пытались. Пожалуй, самым
известным проектом создания «боевых мышей» являются опыты ученого Игоря
Валина, пытавшегося использовать хвостатых грызунов в диверсионных
целях. Ранее биолог больше занимался подготовкой для этого более
привычных животных — собак.
Но чем дальше использовались для борьбы с вражескими танками
«собаки-камикадзе» — тем яснее становилось, что такое использование этих
«друзей человека» слишком уж нерационально-расточительно. В самом деле,
в среднем для уничтожения одной вражеской бронированной машины
приходилось жертвовать где-то дюжиной обученных псов. И ведь эффективно
выполняла свою задачу, доставку взрывчатки под корпус немецкой техники
лишь одна собака — остальные становились жертвой либо вражеского огня,
либо вынужденной ликвидацией нашим снайпером, дабы перепуганное
животное, спасая свою жизнь, не доставило готовую взорваться мину в собственные окопы.
Наверняка у аудитории уже возник вопрос: а
мыши-то тут при чем? Собака-то хоть на специальном седле-вьюке могла
переносить до 12 кг тротила, — а на крошечной мышке разве что несколько
граммов тола или динамита прикрепить можно, какой от такой мелочи будет
урон бронированному монстру? Так ведь мышкам изобретенное людьми оружие и
не требовалось! Поскольку и так у них имелось — в виде острых зубов! А
танк ведь хоть и бронированная, — но все равно машина. В двигателе
которой для работы широко используются электрические цепи — то есть
проводка. Которую как раз и могут перегрызать маленькие диверсанты. А
добраться во внутренности боевой техники для последних не так уж сложно —
в бронекорпусе имеется немало небольших «технических» отверстий.
Собственно, если разобраться — для подготовки «боевых мышей» советским
биологам требовались не такие уж и большие усилия. Мыши-то, как любые
живые существа в холодное время года ищут тепло, — а танкисты для
поддержания боеготовности своих машин должны были время от времени
прогревать их моторы. Да, кстати, в холодной ноябрьской степи близ
Сталинграда, когда температура накануне начала нашего наступления
опустилась уже до 16-18 ниже нуля, немецким экипажам зачастую только и
было где нормально согреться, — как прильнув к довольно-таки медленно
остывающему танковому двигателю после прогрева.
Ну, а что в это же самое время (особенно
ночью) «залезть погреться» могли снизу, через технические «дырки»,
несколько «хвостатых диверсантов» — так это уж, как говорится, «издержки
метода». Зачем им было грызть провода? Как ведь — они ж грызуны! А
потому и вынуждены постоянно что-то грызть — дабы их зубы не вырастали
слишком уж большими. Если не что-то съедобное, — то хотя бы не очень
съедобное вроде изоляции. Которая, тем более, не всегда делается из
пластика, — но из тканевых материалов тоже.
Ну и вообще, если под рукой (пардон — лапкой) у изголодавшейся мышки нет
зерна или там сухаря, — то «голод не тетка», и — изоляция «деликатесом»
покажется. К слову сказать, это еще и дополнительная «информация к
размышлению» насчет продовольственного снабжения немецких «зольдатенов»
даже еще до окружения их группировки в Сталинграде. Заставляющая
вспомнить иронические выражения «бедны, как церковные мыши» — или «у
него в овине мышь с горя повесилась», — намекающие на крайнюю скудость
вышеупомянутых помещений в плане еды.
***
К слову сказать, на форумах, где
обсуждаются такие истории, есть немало скептиков, которые намекают: а
была ли вообще хоть какая-то заслуга «мышиных дрессировщиков» в выводе
из строя немецкой техники? Может, это все местное «мышиное поголовье»
без малейшего вмешательства советских военных биологов само все сделало?
Вряд ли — хотя полностью роль «диких» мышек действительно полностью
отбрасывать не стоит. Тем не менее ряд моментов свидетельствует именно и
рукотворном характере «мышиных атак».
Первое — их объектом стало несколько (но далеко не все из имевшихся
там!) немецких танковых батальонов, — в которых из строя было выведено
до 70 % боевой техники. То есть раз на соседних участках такого не
наблюдалось, — стало быть, речь идет именно о направленной диверсии с
нашей стороны. Почему не наблюдалось? Да как раз потому, что местных
«диких» мышей там для подобных акций было маловато — да и в танки они
лезть были особо не приучены.
Второе — акция по заброске «боевых мышей»
была проведена конкретно под дату нашего массированного наступления, 19
ноября. То есть если бы «местные» мыши-полевки регулярно грызли в танках
оккупантов проводку — при первом же плановом прогреве двигателя дефекты
были бы обнаружены. А что-что, — но ремонтная служба стояла у
гитлеровцев на высоте, в отличие, увы, от наших бронетанковых войск,
особенно в начале войны. Когда, например, в ходе знаменитого танкового
сражения Луцк—Броды в первые дни войны в отдельных мехкорпусах РККА до
половины танков выходили из строя во время длительных маршей, даже не
вступая в бой, — да так и бросались на дороге неотремонтированными. Так
что перегрызи мышки электроцепи в танковых двигателях немцев — аварии
были бы исправлены их ремонтниками в кратчайшие сроки. Но удар «живым
оружием» был нанесен точно в срок, накануне «часа Х» — и 19 ноября 1942
года на участках «мышиных диверсий» только 30 % вражеской бронетехники
смогло вступить в бой с наступающими танками РККА. Что сыграло не
последнюю роль в последующем окружении 300-тысячной группировки Паулюса
под Сталинградом, — разгром которой стал одной из важнейших переломных
дат в ходе Великой Отечественной войны.
Почему в исторических источниках
практически нет данных о других столь же блестящих результатах «мышиных
диверсий» с нашей стороны? Думается, по той же причине, — благодаря
которой и мы знаем о «мышином триумфе под Сталинградом». А именно —
официальных рапортах немецких танкистов в вышестоящие штабы. По которым,
безусловно, должны были быть приняты меры по недопущению таких ситуаций
в будущем. Как минимум — максимальная защита от «мышиных атак» тех
самых «технических отверстий», — например, закрытие их металлической
сеткой или чем-то подобным. А то и стимулирование немецких танкистов
примечать беспризорных кошек — в качестве «естественных врагов»
хвостатых грызунов. Так или иначе, но столь блестящий дебют
«противотанковых мышей» повторить в отношении наученного горьким опытом
противника было уже намного сложнее, чем в первый раз…
***
Еще более важную роль, чем мыши, в годы
войны сыграли кошки. Да, сравнивать их помощь РККА с той, что оказали
нашим бойцам собаки, на первый взгляд, некорректно. Ведь «мурки» и
«барсики» не помогали саперам искать вражеские мины, не доставляли
взрывчатку под немецкие танки и даже эшелоны. Не искали раненных на поле
боя, а потом на санках и небольших повозках не помогали санитарам
эвакуировать их в тыл. Хотя, кстати, есть информация и о настоящем
боевом применении представителей кошачьего поголовья. Как, например, в
Сталинграде, — где прибившуюся к нашим бойцам кошку Мурку даже приучили
доставлять записки с боевыми донесениями через улицы полуразрушенного
города, насквозь простреливаемыми вражескими снайперами. Еще одного
кота, который совсем по сказке Киплинга «гулял сам по себе», не исключая
и посещение немецких окопов, научили доставлять туда агитационные
листовки для немецких же солдат, призывавших их складывать оружие, чтобы
спасти свои жизни ради семьи.
Известны даже и коты-зенитчики! Помогавшие
батарейцам своим уникальным природным даром — острым слухом,
позволявшим им слышать приближение самолетов на столь большой дистанции,
на которой это было проблематично даже штатным «слухачам»
таких подразделений, с помощью специальной звукоулавливающей
аппаратуры. Причем нередко четвероногие защитники неба могли отличать по
звуку мотора приближение именно вражеских машин, — своим беспокойством
обращая внимание расчетов зенитных орудий. Чаще всего в этой связи
вспоминают кота Слухача из-под Ленинграда — и его коллегу Рыжика из
Белоруссии. Последний даже спас советского летчика, подбитый самолет
которого преследовал вражеский истребитель, — вовремя подняв тревогу,
что позволило изготовившимся к бою зенитчикам быстро сбить
преследователя. Как говорят, нашему пилоту пришлось «носить магарыч» за
спасение батарейцам дважды — для них лично, а потом еще — и отборную
печеньку для их пушистого помощника.
***
Отдельная важная, хоть и печальная,
страница в «кошачьей истории» Великой Отечественной — период
ленинградской блокады. В первую, самую тяжелую зиму которой кошек в
городе почти не осталось — они большей частью пошли в пищу умирающим от
голода людям… Тем не менее некоторые из них не просто выжили, — но еще и
помогли выжить своим хозяевам! Как, например, полосатый кот Васька, — в
голодное время подкармливающий свою хозяйку из семьи Бугровых, принося
ей наловленных мышей и крыс. Благодарная женщина, когда ее спаситель
умер спустя 6 лет после окончания войны, — не просто похоронила его на
кладбище, но и чтобы небольшую могилку не затоптали, поставила на ней небольшой крест с надписью «Василий Бугров».
Еще один кот, Максим, живший у семьи Вологдиных, проявил истинное
благородство — залез в клетку к погибающему от голода попугаю Жако не
для того, чтобы съесть, но чтобы согреть погибающую птичку своим теплом.
Как говорили очевидцы — смотреть на героя ходили целые экскурсии. А сам
пушистый герой, пережив блокаду, скончался в 1957 году — в очень
почтенном для кошачьих стандартов 20-летнем возрасте.
Но, конечно, самый известный эпизод
кошачьей помощи ленинградцам — это истребление расплодившихся в блокаду
мышей и крыс, угрожавшим не только и так скудным продовольственным
запасам в городе, но и распространением опасных инфекций. 4 вагона с
пушистыми спасателями было срочно завезено в город на Неве сразу же
после прорыва блокады в 1943 году — преимущественно из Ярославля и
Сибири. Часть была роздана горожанам — часть просто выпустили на улицы,
где они быстро «отгеноцидили» расплодившуюся сверх всякой меры популяцию
прожорливых грызунов. В 2000-м году двум из них, коту Елисею и кошке
Василисе даже был поставлен памятник.
***
Все же, как представляется, сводить помощь
тех же кошек лишь к сугубо военным или утилитарно-практическим моментам
не стоит. Тем более что «мурлыки» при прочих равных условиях очень
трудно поддаются дрессировке, — собственно, именно поэтому «кошачий
театр» Юрия Куклачева доселе является уникальным явлением в мире. Но
ведь и заводят пушистых созданий чаще всего даже не для ловли мышей,
извечной кошачьей обязанности, — но просто в качестве любимцев. Для
детей — которые учатся с ними ласке и заботе, которая потом пригодится
во взрослой жизни уже и в отношениях с любимым человеком, и при
воспитании своих детей. Да и взрослым прикосновение к пушистому
мурчащему комочку дарит радость, умиротворение.
Научно-популярные сайты по медицине и психологии не зря сообщают, что
при самом обычном поглаживании выделяется гормон окситоцин. В целом
отвечающий как раз за заботу — и получение удовлетворения от нее. Просто
у женщин это имеет больший акцент в отношении детей, а у мужчин — о
своей семье в целом. Причем мужская забота благодаря окситоцину имеет
характер «рыцарства». Нежности к любимым людям, — но с готовностью и
защищать их в случае опасности, вплоть до готовности отдать за это свою
жизнь. Что, собственно, и является главным содержанием глубинной
мотивации бойцов на фронте.
Только ведь там, где гремит орудийная
канонада и свистят пули, — тем, кого защищает боец, не место — женщины и
дети должны находиться в тылу. О них остается лишь память. Ну, пусть
еще трогательные, но все-таки не ежедневно приходящие письма из дому от
жены и детей, — хорошо если иногда с фотографиями. А вот просто
непосредственно заботиться, тем более нежно погладить, приласкать
любимого человека на удалении, увы, невозможно…
Можно заметить, что те же «сыновья полков», дети-сироты (или просто
потерявшиеся), прибившиеся к боевым подразделениям Красной Армии, тоже
приносили пользу своим взрослым сослуживцам отнюдь не только в качестве
своего рода «младших солдат» — и даже маленьких разведчиков, как это
описано в одноименной повести Валентина Катаева. Намного важнее для
бойцов, многие из которых оставили в тылу детей такого же возраста, было
видеть каждый день живой пример тех ребят, кого они защищают. Отсюда и
сам термин «сын полка», — а не, скажем, «воспитанник». Потому что
отношение к нему было чаще именно родительским — пусть при необходимости
порой и строгим, армия ж все-таки.
Но «сыновья полков» были далеко не во всех полках Красной Армии. Да и
хорошо, что не во всех — особенно с учетом того, как порой недолго жили
наши части в ожесточенных боях первых лет войны… А ожесточившиеся в огне
кровопролитных сражений бойцы все равно тосковали по нежности, ласке — и
возможности их проявлять. Так что неудивительно, что прибивавшиеся к
красноармейцам кошки были очень желанными гостями. Не потому, что могли
носить оперативные донесения или слышать раньше всех приближение
вражеских самолетов. Хотя, кстати, кошачье «шестое чувство» в виде
беспокойства, по сведениям очевидцев, не раз предупреждало солдат о
близости вражеского артналета, заставляя вовремя укрываться в блиндажах.
Но просто потому, что «мурлыки» давали возможность людям дарить себе их
любовь и ласку. И — получать в ответ любовь и благодарность маленьких
пушистых существ. К тому же так напоминающих об оставленном доме, семье и
мирном уюте.
***
А еще те же научно-популярные медицинские
сайты не зря пишут о том, что хозяева кошек живут в среднем на 5 лет
больше, чем те, кто их не имеют. И это ведь в мирной жизни, — когда
самые вроде бы серьезные проблемы и трагедии и в подметки не годятся
тому, что переживает боец на войне. Сколько же лет жизни добавили
приютившим их бойцам «пушистые психотерапевты», — хотя бы просто
разрешая нежно погладить свою теплую шерстку, благодаря за это ласковым мурлыканьем?
Это уж не говоря о пресловутом ПТСР —
«посттравматическом стрессовом синдроме», эмоциональном выгорании
бойцов, — который и ныне представляет для многих ветеранов боевых
действий немалую проблему. И это несмотря на колоссальные шаги в
развитии психологии и психо-химии за прошедшие с тех далеких времен
десятилетия. А тогда ведь, по сути, единственным антистрессовым
средством были «наркомовские сто грамм». Увы, далеко небезопасным, —
вспоминая хотя бы биографию Василия Сталина, смелого летчика и неплохого
командира, тем не менее пристрастившегося к алкоголю как раз в годы
службы в авиационном полку на фронте.
Точную статистику на избежавших всех этих опасностей благодаря пушистым
любимцам солдат и офицеров Красной Армии, конечно, никто не знает. Но
косвенным подтверждением важности этой помощи является уже хотя бы то,
что биографии известных кошек-«фронтовиков» обычно имеют общий момент —
всех их после окончания войны забирали к себе домой те или иные
демобилизовавшиеся бойцы и командиры. Потому что они воспринимали
«пушистиков» не просто как «живое имущество» или даже «боевую единицу», —
но как настоящего друга, любимое существо, бросить которое на произвол
судьбы, предать — просто немыслимо.
Так что незримый вклад таких «четвероногих
друзей», всеми силами помогавших людям справиться с тяготами ратного
пути с постоянным риском для жизни, на порядки более значим, чем даже
самые показательные примеры чисто военной помощи РККА «братьев наших
меньших»…