— Ты что, совсем рехнулся?! — крик Лены разнёсся по всей деревне, заглушая даже вечерний лай собак.
Я стоял посреди улицы с фонариком, картой и до неприличия довольной рожей. Идея была проста, ночью, накануне Ивана Купалы, залезть в старый деревенский клуб. Ну, знаете, тот, что завалился на бок ещё в девяностые, когда колхоз развалился, а село потихоньку вымерло.
— Саня, ну а если серьёзно? Это ж не прикол — там люди пропадали.
Идея, конечно, дурацкая. Но когда тебе двадцать с чем-то, скука и жара делают своё дело. Мы с Саньком — моим другом с детства, Лена — его девушка, а ещё была Юлька, двоюродная сестра Сани, которая приехала на пару недель из города.
— Клуб — это типа где раньше дискотеки были, да? — спросила она, разглядывая облупленный фасад здания в Google.
— Ну, дискотеки, гулянки, кино... а потом вдруг всё. Закрыли. И с тех пор — ни души. Даже птицы не летают.
Юлька хмыкнула. А я, между прочим, не врал. Там и правда странно тихо. Даже комары стороной облетают.
Да ещё и старуха эта... В каждой деревне есть такая. У нас — бабка Дуня. Маленькая, сгорбленная, пахнет сушёным укропом и говорит тихо, будто воздух экономит.
— Не ходите туда, дети. Клуб теперь не людской — он сам по себе живёт.
Она так и сказала. И добавила:
— Кто заходит — назад не выходит. А если выходит — уже не тот.
Разумеется, мы ржали. Смеялись так, что аж Лена заплакала от смеха. Смешно же, ну! "Клуб сам по себе живёт" — звучит как название трэш-фильма, да?
А потом, уже на следующей неделе, мальчишки из соседнего посёлка туда полезли. Один выжил. Врачи сказали — паническая атака, травма, может, змеи укусили. Но он с тех пор не говорит. Совсем. Только шепчет иногда что-то. "Они танцуют". Вот и всё.
Было жарко. Лето выжимало из нас все соки. Под вечер собрались у оврага, что ведёт к клубу. Сумерки. Мы с фонариками. И, конечно, как без бутылки чего покрепче — вдруг духи местные за нас выпьют.
— Если что — бежим. Серьёзно. — Лена глядела на здание, будто оно могло на неё прыгнуть.
— Да там максимум крысы и сырость.— успокаивала её Юлька.
Ну и да. Крысы, сырость... и чёрт его знает, что ещё.
Клуб стоял криво. Двери не было. Вместо окон — пустые дыры. Пахло... странно. Не плесенью. Не мхом. А чем-то сладким. Как старый леденец, который пролежал в кармане полгода.
Мы зашли.
Сначала — всё как обычно. Пыль, обломки, чьи-то старые кроссовки в углу, покосившаяся сцена. Но потом... музыка.
Я даже не сразу понял, что это она. Тихая, еле уловимая. Как будто из подвала играет старая пластинка. Медленная, с хрипами. Танцевальная. Но какая-то жуткая что-ли.
Юлька остановилась как вкопанная.
— Вы слышите это?
— Что?
— Музыку. Ну... вон оттуда.
Из-за сцены действительно тянуло звуком. Но там ничего не было. Только старая кулиса и тьма.
А потом...
Свет. Яркий, вспышками. Словно кто-то на мгновение включил дискошар, потом снова — темнота.
— Шутка, да? — Лена уже шептала. Её голос дрожал.
— Да вы офигели! — Юлька крикнула, но эхо ушло не вверх, как обычно, а куда-то вглубь, будто стены жрали звук.
А затем — смех.
Не наш. Чужой. Старческий какой-то. Как будто бабка Дуня смеялась, но... уже без зубов и без души.
Свет снова вспыхнул. На мгновение я увидел: зеркала вдоль стен. Их раньше точно не было. В каждом — не мы, а другие. С теми же лицами. Только лица эти смотрели в упор. Без эмоций. Без морганий.
А потом куда-то пропала Юлька.
Она стояла сзади. И вдруг — нет. Просто... исчезла. Ни звука. Ни писка.
— Юля! — Саня побежал назад, но... дверь, через которую мы вошли, исчезла. Не было её. Стена. Глухая.
— Да вы чего?! — я не верил глазам. Пытался пальцами нащупать косяк. Пусто. Просто пусто.
Тут Лена закричала.
— За зеркалом!
Мы повернулись. И увидели Юльку. Она стояла в зеркале. Глядела на нас. Но не звала. Не махала. Просто смотрела. А потом повернулась и пошла — куда-то в глубину отражения.
Вдруг, музыка стала громче. Танцевальная.
Снова — свет.
И в зале появились люди...Сотни танцующих. Без лиц, без тел. Только силуэты. В ритме той проклятой музыки.
А потом зеркала треснули.
Мы бегали по залу, как мыши в ловушке. Пытались найти выход. Но всё менялось. Сцена пропала. Появились коридоры. Лестницы. Лестница вниз, в подвал, куда идти не хотелось ни при каких обстоятельствах.
— Может... может, надо станцевать? — прошептала Лена.
Я обернулся. А она уже шевелилась в такт музыке.
— Стой! — прокричал я.
Но было поздно.
Она вышла в центр зала. И там — вспышка. Свет погас. А когда мы зажгли фонарики — её уже не было.
Остались мы вдвоём: я и Саня.
Он рыдал. Кричал её имя. Я тянул его за рукав, как мог.
— Если будем стоять — хуже будет!
Наконец мы нашли какую-то дверь. Узкую. Вроде как — пожарный выход. Металлическая. Тяжёлая.
И она открылась.
Проход.
Но не на улицу. В подвал.
Саня не хотел спускаться. Но выбора не было. И мы пошли...
Внизу темно и сыро. И там уже не музыка. Там стук. Как каблуки по доскам. Как вальс. Как шаги. Но чужие.
— Ты слышишь?
Я кивнул. А потом заметил: стены подвала — из зеркал. Изнутри. И в каждом — танцуют.
Тут я почувствовал как кто-то дышит.
Обернулся.
Никого.
Но на зеркале — ладонь. Женская. Худая. Длинные пальцы. Потом — вторая. Потом — лицо. Бледное. Улыбающееся. Оно смотрело на меня.
— Чёрт, — закричал Саня.
Я обернулся. И увидел его в зеркале. А передо мной пустота.
Я побежал. Не помню как. Через стены. Сквозь грязь. Через крики. Сквозь тьму. Очнулся уже утром, на краю деревни.
Один.
По уши в грязи. С руками, дрожащими, как осиновый лист.
А клуб? Его больше нет. То есть... вроде есть. Но теперь, он выглядит, как обгоревший остов. Он сгорел.
А ребята... Я не знаю где они. Пожарные никого не нашли, когда тушили пламя.
И что теперь, спросите вы?
Я живу. Иногда в зеркалах вижу своих друзей. Они смотрят, стоят неподвижно, а потом... Потом.. включается музыка... И они танцуют. Нелепо, не в такт, но танцуют.
А потом... Юлька... Она замирает, прислоняет лицо к зеркалу и тихо - тихо шепчет мне:
— Танцы всё ещё идут. Но ты ни в коем случае не танцуй.