Глава 1. Тещин язык
В бесконечной дали
что за миражи?
Мы ответ искали ... А они про жизнь.
Ранним июльским утром по маршруту Каттакурганский гарнизон - третий военный городок, именуемым в народе третьей точкой, в умеренном темпе усталого путника, колесил потрепанный нелегкой военной судьбой трудолюбивый экземпляр одного из самых известных брендов советского автопрома фирмы «Павловский автобусный завод».
Примерно пятьдесят верст пустынно-пыльной дороги из её общих семидесяти имел счастливое для водителя свойство прямых линий, как по лекалам соединенных плавными поворотами.
Срединный двадцатикилометровый участок опасно юлил узким серпантином среди скалистых препятствий базальтового шрама, оставленного на теле многострадальной планеты в глубоко далеком прошлом как память о великой битве двух противоборствующих и ныне покойных пустынных тектонических уровней. Истертая ветрами в хрустящий щебень подошва серпантина с каменной завистью косилась в сторону тенистой благодати, хранившей скромный уют предгорного ущелья. В лоне едва заметного с дороги оазиса приютился кишлачок именем Сыпки, с довольно колоритного вида времен Ходжи Насреддина населением узбекской национальности.
Самый коварный участок серпантина с затяжным крутобоким спуском-подъемом имел довольно выразительное, но загадочное название «Тещин язык». Кто и когда его так окрестил доселе неизвестно. Попытки любопытных путников выяснить истину у сыпковой молодежи заканчивались испуганным бегством последних. Поселковые аксакалы хранили зловещее молчание. А жители ближайшего центра современной цивилизации городка Каттакурган давно утвердились в уверенности, что автор сего топонима есть, не иначе как, воин российский.
Столь смелое предположение следует из изучения не то, чтобы древних, но всё же имеющих некоторое историческое значение наскальных рисунков на почти отвесной скале, возвышающейся над нижним участком Тещиного языка. Причем для их расшифровки не обязательно обладать ученостью специального образования. Любой мало-мальски знакомый с армейскими традициями индивидуум вполне способен разгадать глубинный смысл простой аббревиатуры из трех букв русского алфавита: «ДМБ» с обязательной численной приставкой. Без всякого шифровального ключа он сразу поймет, что такое буквенно-цифровое сочетание означает не что иное, как вожделенный «дембель такого-то года». О давности сей традиции свидетельствует потертая временем, но вполне отчетливо читаемая надпись «ДМБ-32». Именно этот артефакт одна тысяча девятьсот тридцать второго года явно указывает как на давнишнее присутствие здесь российского воинства, так и на то, что представителями именно этого воинства придумано столь выразительное название для самого коварного участка и без того опасного дорожного серпантина.
И все-таки, почему «язык», к тому же ещё и «тещин»? Да вполне возможно, что соединил эти два слова в загадочно-смысловое сочетание и нарек им сие местечко какой-нибудь кавалерист буденовец, в двадцатых годах двадцатого же столетия прибывший в Туркестан со знаменитым командармом для ликвидации не на шутку разгулявшегося здесь басмачества. Ступившего на опасную тропу долгого и крутого спуска-подъема воина наверняка поразило, как мягкая тишина ущелья, тревожимая разве что цоканьем копыт, беспокойным конским храпом, да приглушенными голосами всадников, вдруг растворилась в свежей какофонии загадочных звуков. Тихонький шепот таинственных хозяев каменной обители плавно сменялся звонкоголосой перебранкой, переходящей в булькающие переливы, прерываемые мажорными нотками с бог весть какими ещё руладами и перепевами, неожиданно и резко вновь заглушаемых бархатным шепотком. И вполне вероятно, что музыкальный тонкий слух удивленного кавалериста уловил в невероятном звучании местечкового оркестра до боли знакомые нотки недовольного бурчания его горячо любимой тещи. Да так хорошо уловил, что, притормозив поводьями своего всяко в походах повидавшего, но не менее удивленного боевого коня-товарища, о неожиданном для себя открытии во всеуслышание и объявил: «Ха, братцы! Ну, совсем как теща моя языкастая, бурчит и бурчит ...» Так с тех пор и появилось не обозначенное ни на одной из топографических карт очччень загадочное географическое название: «Тещин язык».
А ведь непонятного происхождения звуки в этом месте действительно существуют и по сей день. Причем они и на самом деле довольно схожи с невнятным бурчанием чем-то недовольного человека. Впервые здесь оказавшемуся путнику, непосвященному в некоторые особенности окружающего ландшафта, обязательно покажется, что он просто слышит тихий разговор речушки, наверняка бегущей глубоко внизу от дороги с её обрывистой стороны. Но никакой речки там нет, камни одни и только. Откуда же звуки? Собственно говоря, путник окажется прав, поскольку источником происхождения тихой разноголосицы действительно является текущая водица. Вернее скрытый в противоположной от обрыва скальной стороне многоступенчатый водопадик резвого ручейка, пробивающего себе жизненную дорожку в каменной теснине. Его журчание перекатным эхом разлетается по крутому ущелью, переплетаясь в причудливый говорок, воспринимаемый как некое человеческое недовольное бурчание. Свое же секретное начало ручеек берет не иначе как от небольшого озера, заливающего пронзительной голубизной подходящую впадину на вершине этого скального образования. В совершенно лишенной растительности пустынно-каменистой местности сей интересный феномен природы кажется призрачным миражом. Тем не менее, озерко вполне реально. Очевидно, его водичка и течет скрытно вниз поперек горной гряды ... с камушка на камушек, из щелки в щелку, завершая свой бег в том самом оазисе с узбекским поселочком, именем Сыпки. Там ручеёк любезно встречает местное население, направляя его чистенькие воды по аккуратным и не очень арычкам, с удовольствием пользуясь совершенно бесплатным и самым здесь драгоценным даром природы.
Вернемся же в раннее июльское утро и проследуем далее по маршруту, судьбой военной намеченному. Удачно преодолев гористый участок и, счастливо избежав коварства Тещиного языка, ПАЗик выскочил на пустынный простор. Облегченно фыркнув выхлопом перегретого двигателя, малыш покатил дальше в направлении конечного пункта своего ежедневного утреннего путешествия. Поскольку вечером ему предстояла дорога обратная, стоило поднапрячь силенки, дабы успеть прибыть в точку назначения вовремя и предать дневному отдыху свои натруженные агрегаты далеко не первой молодости.
- Василий, без фанатизма, - дежурно прозвучало из салона. Потревоженные серпантинной тряской пассажиры вновь устраивались поудобней в естественном желании невыспавшихся организмов максимально использовать оставшиеся полчаса неслужебного времени в ласковых объятиях навязчивого морфея.
Рядовой срочной службы Василий без фанатизма хрустнул шестеренками четвертой скорости коробку передач ПАЗика, придавил педаль акселератора и установил стрелку спидометра на отметку «40». Совершенно прямое направление и отсутствие встречно-поперечного транспорта позволяли водителю слегка расслабиться и попутно созерцать окружающий мир.
Плавно вписавшись в правый поворот, ПАЗик покатил вдоль горной гряды, постепенно удаляясь от неё по касательной. Ранний утренний, но уже нестерпимо яркий солнечный свет щедро поливал ультрафиолетом угрюмый серый базальт скал, прогоняя прочь остатки смутных ночных призраков, всего-то полчаса назад причудливо мелькавших в околосерпантинном таинстве каменного бытия.
К подножию возвышенности в тщетной надежде спрятаться от туркестанского зноя доверчиво приросла кривенькая и приземистая деревоподобная растительность. Нет-нет, да и оторвется от неё, пустившись в бега, клубок другой перекати-поля. Гонимые шальным ветром, колючие шары лохматят вековую пыль и несутся вприпрыжку, вырываясь из не менее цепких когтей джузгуна, прорываясь через островки пустынной осоки, калеча квелые кустики полыни, и безжалостно ломая засохшие до сухарного хруста пустынные эфемеры.
Старший автобуса Володя Лидякин скучал. Повальное пассажирское умиротворение не давало ни малейшего шанса на достойного путевому моменту собеседника. Василий же в таковые не годился. Молчаливый по характеру воронежский паренек лишь изредка кареглазо косил на серую печаль старшего соседа, волей инструкции обреченного на неусыпное наблюдение за маршрутом и бодростью водителя. Должностному пассажиру приходилось устраиваться на переднем сиденье боком к моторному отсеку и спиной к правому окну. Недостаток комфорта несколько компенсировался избытком свободного пространства для его соразмерно высокому росту длинных ног и широким обзором сквозь лобовое остекление. Маслянисто-горячее дыхание двигателя, пробиваясь сквозь кузовные щели в салон, нестерпимо морило и клонило в сон. Заметив очередной позыв старшего к сонному поклеву, бдительный водитель слегка притормаживал. Начальственный сосед, теряя равновесие, вздрагивал и, крайний раз боднув головой пустоту, несколько секунд быковато смотрел на возмутителя спокойствия. Вернувшееся осознание служебного положения хмурило взгляд, меж сурово сведенных бровей залегала складка чрезмерной серьезности.
Очнувшись от очередной дремоты, Лидякин хрустко потянулся и положил в рот «Барбариску» как малое, но всё же относительно действенное средство от неминуемого в сложившихся условиях засыпания. Повернувшись к окну и, открыв его пошире, легким щелчком отправил в странствие смятую конфетную обертку.
- Не спи, Василий, смотри, каков красавец, - вдруг оживился старший, рассмотрев грациозно скользящего над серой картиной земного бытия крылатого хищника. Вот он на мгновение замер и, сложив крылья, камнем устремился к земле. Маленький взрывчик пыли засвидетельствовал жестокую смерть оказавшегося не в то время и не в том месте одного из обитателей сего песчано-каменистого безмолвия. Несколько мощных махов огромных крыльев и хищник вновь парит над землей, неся добычу к своему гнезду поднебесному. Минута, другая и вот уже гордый орлиный образ черной точкой скрывается в ярком рассеянном свете.
- Жесть, - коротко обозначил Василий свой интерес к величественному акту смертоубийства, справедливо полагая себя главным действующим лицом на время всей поездки и выстраивая отношения со старшими соответствующе своей уверенности в их на то согласии. Слегка подруливая на неровностях дороги, он старательно выполнял непростые обязанности военного водителя, лишь иногда поругиваясь на безрассудно бросающиеся под колеса шипастые шарики перекати-поля.
Лидякин, вновь расслабившись и задумчиво посасывая леденец, продолжил не менее старательно выполнять не столь сложные обязанности старшего автобуса, страдая от серой скуки вынужденного безделья и довольствуясь созерцанием невзрачных видов окружающей среды. Далеко впереди парило зыбкое марево исчезающей ночной прохлады.
Глава 2. Чудовище
Нескончаемая лента дороги плавным изгибом разматывалась всё дальше, исчезая за краем пустынного горизонта. Вскоре от горной гряды остались лишь её призрачные очертания, едва угадываемые в облаке дорожной пыли.
Два правых поворота направили ПАЗик к юго-западу. Песчано-каменистый ландшафт постепенно сменялся всё более пустынным песчано-глинистым в глубоких трещинах желто-коричневой мозаики его величества Туркестанского зноя. Солнце, закончив свой утренний моцион и полностью выкатившись из-за далеких скальных вершин, желтым заревом оповестило о начале своей ежедневной трудовой деятельности. Потолочные светофильтры автобуса сочно зарделись, и по пассажирскому салону заплясали фиолетовые зайчики, как бы отчаянно предупреждая о приближении к загадочному месту, где уже четыре дня подряд именно в это время и не километром ближе, не километром дальше происходило нечто необъяснимое, нереально фантастичное. День сегодняшний от предыдущих отличался именем «пятница» в редком сочетании с числом месяца тринадцатым, придавая перспективе новой встречи призрачную ауру мистического символизма.
То ли по спидометру, то ли особой водительской чуйкой определив приближение к месту события, Василий несколько раз нажал клаксон и рявкнул первое, что пришло в голову:
- Батарея, подъем, подъезжаем!
- У-у-у, блл-и-ин, - замкомбата-два* Вадик Макаров, очнувшись от тяжелой дремы, правой рукой переложил затекшую левую поудобней, помял запястье, почувствовав покалывающий прилив крови, потер и занемевшую шею. Достав из-за пазухи спрятанный перед сном любимый томик Ильфа и Петрова и прокашлявшись, возвестил о своем пробуждении:
- Чего орешь, как белый медведь в жаркую погоду!?
Пассажиры зашевелились, стряхивая с себя сонную пелену, разминаясь, потягиваясь, протирая глаза, подшучивая друг над другом и поругивая горластого водителя. Минуту, другую спустя, молодые здоровые организмы справились с задачей скорой побудки и замерли в ожидании. Замполит приготовил фотоаппарат и как можно удобней утвердился рядом со старшим, облокотившись на моторный отсек. Первые два ряда пассажиров, потеснив Лидякина с фотографом, сгрудились на передней площадке ближе к обзору через лобовое стекло. Остальные собрались у окошек по правому борту. Василий надел темные очки, опустил шторку светофильтра, сбросил скорость и, крепче прихватив руль, приготовился к яростной вспышке света, на мгновение слепившей в момент загадочного пришествия настоящего чудовища ...
... А в первый день неожиданной встречи с неизвестностью, на появление жуткого вида живого существа не сразу-то и внимание обратили. Сначала все буквально остолбенели от завораживающего зрелища - пустынного миража. Да никто тогда и не готовился к чему-то особенному. Просто яркий световой всполох ослепил водителя, тот, резко тормознув, вильнул в сторону, очнувшись, поймал направление, спящие пассажиры проснулись, испуганно и зло перекинулись матершинкой, и ... тут же потеряли дар речи, увидев нечто необычное впереди на горизонте. А там вырос город. Огромный город. Нереально огромный. Он занимал всё пространство горизонта, пропадая в зыбком мареве слева и справа, уходя ввысь в самую стратосферу, причудливо искажаясь, чем выше, тем больше, и растворяясь где-то там ... высоко-высоко. И город жил. Окна небоскребов, уходящие вдаль улицы, все видимые жилые пространства радужно мерцали, наполняя огромный мегаполис непрерывным и бесшумным движением многоцветных призраков. И в самый центр этого фантастического видения упиралась дорога. Страшно. Василий продолжал медленное движение, не решаясь что-либо предпринять без команды - наддать ли газку или остановиться. Вдруг кто-то крикнул:
- Смотрите, что это? Да сюда же смотрите, справа будто бежит что-то!
Метрах в пяти от дороги, параллельно автобусу двигалось нечто доселе невиданное. Большое и страшное.
- Варан вроде.
- Какой варан, будто ящер.
- На динозавра похож.
- Скажешь тоже ...
Следующая жгучая вспышка света вновь заставила всех зажмуриться. Мгновение ... и нет фантастического города. Пропало и чудовище.
Народ безмолвствовал. Желто-коричневая мозаика пустынной реальности предлагала вернуться из мира фантастики в мир земли обетованной. На самом деле, в салоне автобуса находилась не группа очарованных туристов, а пропаленный белым солнцем туркестанских просторов народ военный, повидавший многое под этими знойными лучами. В том числе и такое известное явление, как пустынный мираж. Правда прежде видения представлялись всё больше образами озер, зеленых оазисов или слепящей мокрОтой дороги там, где совершенно забыто слово «дождь». Однако масштаб и необычность мелькнувшего светопредставления ошеломили бывалое воинство. Но ещё больше поразило бегущее рядом с автобусом нечто диковинно-звероподобное. Незатуманенное мистической глупостью и воспитанное в духе диалектического материализма сознание пассажиров подсказывало, что сие существо, совместно с фантастическим городом, есть не что иное, как явление миражное. Но презренный червь сомнения нагло подтачивал незыблемый доселе фундамент убеждений абсолютной реалистичностью движений странного субъекта. На первый взгляд присутствовало его некоторое сходство с местечковыми потомками древних ящеров, известных под именем «серый среднеазиатский варан», коих в округе обитало немало. Однако размеры призрачного экземпляра и невиданная доселе какая-то первобытная мощь впечатляли и сомнения не развеивали.
Тишину молчаливого раздумья, на правах главного любителя экзотики коллектива и лица, наиболее приближенного к местным охотникам на местных же варанов, нарушил Веня Молотов:
- Товарищи офицеры, поздравляю вас с незаконным пересечением государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Готовьтесь к встрече с оперуполномоченным особого отдела гарнизона. Придется честно признаться: когда и с какой целью вы посетили капиталистическую Индонезию. Смею предположить, что виденное нами чудовище, есть не что иное, как комодский варан, обитающий на некоторых индонезийских островах.
- В таком случае, братцы, - поддержал тему комбат-раз**, - оперу придется писать и про попытку бегства за кордон. Небоскребы видали? Это ж не иначе, как Чикаго! А дороженька куда вела? Правильно, получается, что, прихватив в Индонезии чудо попутчика, мы отправились дальше в самое бандитское логово империализма. Так что, приехали, ребята.
- Так точно, приехали, - окончательно вернул всех в реальность невозмутимый Василий, останавливая усталого железного коника перед краснозвездными воротами и оповещая дежурную службу военного городка о своем прибытии громким сигналом клаксона.
Дневные дела обычной боевой учебы закрутили свою кипучую карусель на фоне привычной борьбы за живучесть человеческого организма в пятидесятиградусном зное, и тема миражей не то, чтобы забылась, но, как-то, отодвинулась на второй план. И только поздним вечером, на обратном пути домой, возобновились околонаучные обсуждения видения чужестранного городского пейзажа и, особенно, чудовища - предположительно комодского варана. Относительно последнего большинством голосов так и порешили: конечно же, это пугало есть не что иное, как индонезийский призрачный пришелец. Открытым оставался один вопрос: почему он бежал рядом с автобусом, а не сообразно миражному явлению наблюдался где-то вдалеке. И только один голос самого впечатлительного, увлеченного темой доисторической, а по совместительству любителя научной фантастики, финика*** Сереги Пряхина, осторожно попытался выдвинуть свою версию:
- А может это и не варан вовсе, а динозавр настоящий. А что? Вот есть же Лох-несское чудовище в Шотландии. Так почему в Туркестане не мог сохраниться какой-то древний ящер. Здесь простора немеряно, горы рядом опять же, есть где спрятаться. Вараны же сохранились, так и этот тоже вполне мог бы. Я вот читал ...
- Хватит дурь нести. Читал он ..., - приверженец точных наук и почитатель классической литературы капитан Макаров терпеть не мог фантазерства, - я вот что предлагаю. Надо сфотографировать эту мистику, да рассмотреть поподробней. У кого фотоаппарат есть готовый к действию, с пленкой значит?
Заряженный пленкой фотоаппарат оказался у замполита, но остался в клубе части, куда сегодня уже никак не вернуться. Значит, завтра, если мираж, конечно, повторится, запечатлеть его точно не получится.
- Сомневаюсь я, что мы вообще ещё раз там что-то увидим, - недовольно пробурчал главный скептик коллектива Женя Проскурин.
Внезапно все утверждения, предположения и сомнения повисли в воздухе. В салоне установилась тревожная тишина. ПАЗик приближался к месту утреннего природного шоу. Василий притормозил, потянулся было к кнопке сигнала, но передумал. Неуютно как-то на душе стало. Вон сколько умных, образованных сидит, и тоже примолкли. Страх? Может и так. Страх перед неведомым - это нормально. Преодолеть его поможет только ясное понимание, а с ним пока всё как-то не очень. Василий прихватил руль покрепче.
- Что прижух ... а ну-ка наддай газу, - взбодрил притихшего водителя старший автобуса.
Василий расслабил занемевшие плечи, придавил педаль акселератора и ПАЗик, обидно фыркнув, нехотя ускорился, переходя на рысь, всем своим непотусторонним существом давая понять, что галопировать старичку явно не пристало. Расслабились и пассажиры, проводив долгим осторожным взглядом загадочный участок дороги. Утреннее видение время вечернее своим появлением на сей раз не осчастливило.
Знойный день постепенно уступал свои права вечерней прохладе, и впереди, чуть правее автобуса одиноко бежала его растущая с каждой минутой тень. Слева по борту пустынное пространство постепенно пошло на сужение, теснимое с горизонта горной грядой, окрашенной в желто-оранжевые цвета закатного солнца. Дорога по касательной приближалась к Тещиному языку.
Следующие три дня утренний мираж являл свой фантастический образ в то же время, на том же месте. Яркая вспышка слепила глаза, заполняя весь горизонт картиной удивительного города, а справа метрах в пяти от дороги появлялся жуткого вида бегущий ящер, предположительно варан комодский. Спустя несколько минут не менее яркий всполох солнечного света оба видения растворял.
* замкомбата-два - заместитель командира второй стартовой батареи;
** комбат-раз - командир первой стартовой батареи;
комбат-два - командир второй стартовой батареи;
*** финик - начальник финансовой службы.
Глава 3. Послание
... К мистической способности пятницы числом месяца тринадцатым приносить роковые неудачи, пассажиры автобуса, в отличие от суеверных летчиков, будучи племени военно-сухопутно-ракетного, ранее относились без особого предубеждения. Но почему-то в этот день, пришедшийся именно на такую пятницу, о её подлом коварстве недобро вспомнили, встречу с загадкой природы ожидали с особым беспокойством. И оказались правы.
Всполох ослепительного света превзошел все ожидания. Белая плазма солнечного взрыва на мгновение заполнила всё пространство, резкой болью пронзила сквозь закрытые веки, черной смолью залила глаза, радужными иголками уколола сознание.
Водитель жестко и одновременно ударил по педалям сцепления и тормоза, автобус пошел юзом, пассажиры подались вперед, задние ряды навалились на впереди сидящих, кто-то, не удержавшись, упал в проход. Василий ослабил педаль тормоза, прекратил юз, поймал дорогу, остановил ПАЗик, скрипнул трещеткой ручника.
В салоне загудели, заматерились, потирая ушибы, пытаясь сослепу разобраться по своим местам. Старший, протирая глаза, старался рассмотреть водителя:
- Вась, ты как?
- Косого поймал нехилого ... а так, ничего ... нормально. Сейчас проморгаюсь ... А что это было?
- Да кабы знать ...
Зрение постепенно возвращалось и, сквозь исчезающую темно-радужную пелену, просветленному взору обитателям совершенно инородного местным первобытным просторам железного тела представилась та самая потрясающая картина не менее инородного образа - удивительного города, будто сошедшего со страниц фантастических романов. Та ли картина ... или не та? Будто бы и та ... трудно запомнить призрачно-переменчивую необъятность громады, заполнявшей собой всё пространство от горизонта туманного до высот невидимых, чтобы уверенно сказать: «Да, это тот город». Однако, общие, главные очертания мерцали утверждающе: «Да, это я ... заводи аппарат, Василий, вези их ко мне ... я жду вас ...» Но железная повозка о четырех колесах стояла на месте, тихонько урча мотором, попыхивая сизым выхлопом ... команды на движение давать ей не спешили.
Картина потрясала. Но к пятому случаю её наблюдения над мистическим восприятием постепенно брало верх естественное человеческое желание рассмотреть подробности, понять непонятное, постичь непостижимое. И вернувшееся зрение пассажиров, получив соответствующий импульс из оправившегося от потрясения серого вещества, стало различать несвойственные городу обыкновенному загадочные странности. Смутно, но всё же угадывались явные несовпадения одних городских элементов с другими. Вот широкий проспект уперся в узенький проулок, как в стену, без какого-либо перекрестка между ними. А там два небоскреба неестественно приклеились друг к другу. А на краю заполненной автомобилями площади перед каким-то невиданным доселе сверкающим полным остеклением огромным зданием, присоседилась, будто обрезанная гигантским лезвием, часть невзрачно-типовой постройки в три этажа. Все детали рассмотреть не представлялось возможным, но и от малого, что успевал охватить восхищенный, но уже осмысленный взгляд, складывалось впечатление, будто город этот удивительным образом сложен из отдельных кусочков городов разных. И не только городов. Далеко справа слабоконтрастной картинкой проявлялось инородное сооружение из нескольких одинаковых кубического вида строений, точно не городского типа и никакими коммуникациями с ним не связанного. И главное ... наблюдателей охватили смутные подозрения, будто, несмотря на грандиозность масштаба, размытость искаженных форм, яркость и многоцветность мерцания, да, в конце концов, и просто невозможность объять необъятное зрением и восприятием обыкновенным, есть в нём что-то совершенно знакомое и даже близкое, чем-то памятное.
- Парни, а не кажется ли вам ...? - медленно начал излагать свои сомнения комбат-два** Анисимов.
- Что где-то, что-то из этого мы уже видели, - продолжил мысль замполит, - к примеру, вон тот шпиль о ногах, жаль не понятно, сколько их там ... как-то он мне напоминает башню Останкинскую.
- Похожа, - поддержал старший автобуса, - а мне ещё мост, что дальше слева, кажется чем-то знаком ... весь не виден, но что-то в нем есть такое ... и часть дома обрезанного то ли на школу похожа ... может на больницу ... А это вообще Чикаго? ... или ...
Продолжить он не успел. Мираж пришел в движение. Смутные очертания кубического вида строений мелко задрожали, на мгновение искривленно вспучились и ахнули взрывом черной тучи, рассеявшись далеко вокруг багровой пылью. Следом по всему горизонту пробежала череда разрывов появляющихся на мгновение инородных кровавых пузырей с непонятным и тревожным содержимым. Вскоре весь горизонт занялся жадными огненными сполохами ...
- А где ящер? - кто-то вспомнил о главной, казалось, доселе загадке и все посмотрели на правую обочину дороги ... В душном салоне повис холодок тревоги.
Чудовища там не оказалось. Но на расстоянии его обычного появления в постоянной смене очертаний клубилось нечто полупрозрачно-серое величиной с баскетбольный мяч.
- Вася, газу! - заорал старший.
Василий жестоко проскрежетал коробкой передач, вдавил педаль акселератора в полик, и ПАЗик неожиданно резво рванул без привычных по такому случаю жалобных всхлипываний и фырканий.
Нечто серое двинулось следом, набирая скорость вместе с автобусом и, постепенно вытягиваясь в длину, приобрело четкие очертания того самого чудовища.
- Вася, наддай, газуй! - кричали уже все, с тревогой наблюдая за бегущим ящером.
- Всё, не могу больше, - Василий выжал из старичка предельные для него семьдесят.
Железный работяга страдал, надрывая горячее сердечко, пованивая резиной, стуча амортизаторами, хлопая кузовными лючками и грохоча Васиным инструментальным ящиком, в испуге метавшимся под задними сидениями ... Но терпел, терпел трудяга, будто и действительно желая победы в этом странном мистическом соревновании.
Ящер не отставал. По-вараньи приподняв тело над землей, вытянув шею и хвост, имея при этом размер четырех-пяти метров, он мощно работал когтистыми лапищами, показывая рекорд, достойный занесения в книгу рекордов Гиннеса. Ну, просто не в состоянии варан, пусть даже и комодский, на такие скоростные подвиги. Максимум, на что они способны, так это выжать километров двадцать в час, а этот ... Но поражали не только его скоростные качества, и даже не столько ... сколько ошеломлял реальностью настоящий пыльный след, оставляемый за собой этим чудовищем, будто оно и на самом деле находилось в существующей действительности.
Страшилище вдруг слегка повернуло уродливую голову в сторону автобуса. Грозно сверкнув отражением огненных отблесков, хищно посмотрело на пассажиров не моргающим левым глазом и, длинно стрельнув черным раздвоенным языком, начало растворяться.
- Денисыч, чего ждешь? Давай, фоткай быстрее, пока есть что! - вспомнил кто-то про замполита с фотоаппаратом.
А фотограф, как завороженный, смотрел совсем в другую сторону, держа в руках разбитый вдребезги «Зенит».
- Туда смотрите, - прохрипел он, указывая в даль дорожную, к миражу ведущую.
Впереди полыхнуло пожарищем адовым. Весь горизонт быстро окрашивался оранжево-алым растущим пламенем, жадно пожирающим зыбкое великолепие мистического видения. Пожар уносился ввысь, съедая всё на своем пути и не оставляя ни пылинки пепла за собой. Секунда, другая ... и над путниками нет ничего, кроме чистейшего неба желто-голубого цвета. И только высоко, высоко, едва уловимой млечностью, матово отсвечивало солнечную активность полупрозрачное пушистое облако, да справа от ПАЗика пылила его дрожащая тень.
- Кому рассказать, не поверят, - прошептал Василий и долгим сигналом клаксона взбодрил вековое спокойствие наливающийся летним туркестанским зноем пустынный простор, вернув в действительность ошеломленных и притихших пассажиров.
В тот день тринадцатого июля одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года пятница достала из своих потусторонних закромов и отсыпала военному городку третьей точки изрядную порцию дьявольских семян. Зловредные зерна быстро проросли сорной травой небывалого доселе урожая неприятностей. Неисправность на магистральном кабеле оставила городок без связи с большой землей. Не ко времени пожелав капитального ремонта, застучал двигатель пусковой установки лейтенанта Шалимова. Капитан Макаров сел за руль топопривязчика и, не справившись с управлением, сошелся в лобовой атаке с командирским УАЗиком. Кашлянув дымно-черным, одновременно заглохли и более не подавали признаков жизни все бензоэлектрические агрегаты в ракетно-техническом взводе. Командир соседнего дивизиона, решив лично проверить на ходу девственно новенькую пусковую установку, протаранил ею въездные ворота городка. На водокачке засорился и мертво заклинил единственный глубинный насос, оставив без водоснабжения весь городок. Слесари котельной загремели в госпиталь, отравившись своей же бражкой, и туда же начмед части отправил штабного сержанта с укусом каракурты.
Настоящим же апофеозом проявления массовой активности досадных неожиданностей стало наглое дневное явление на крыльцо штаба огромнейшей гюрзищи, выполняющей сей акт демонстрации личных прав на данную территорию исключительно ночью. Здоровенная змеюка чудовищным зигзагом привычно заняла всю площадь нижней широченной ступени, злобно постреливая своим мерзким языком в ответ на безрезультатные попытки каменно-палочных атак дежурной службы.
- А ну-ка посторонись, - рявкнул совершенно взбешенный нескончаемым потоком проблем командир части, двумя выстрелами личного оружия завершая битву с незваной гостьей. Оба свинцово-стальных шестиграммовых шарика, не достигнув цели, чвиркнули по каменной поверхности, срикошетив в стоящий возле штаба, подготовленный к выезду ПАЗик, заставив, тем не менее, двухметровое пресмыкающееся убраться в таинственные глубины штабного фундамента, облюбованного ею в качестве своего жилища.
- Ни хрена ж себе ..., - удобно расположившийся на водительском сидении Василий побледнел, живо убрал расслабленно свесившуюся босую ногу в кабину и хлопнул дверцей, укрывшись от командирского гнева.
С тех пор к пятницам числом месяца тринадцатым офицеры и прапорщики гарнизона третьей точки стали относиться с опасением, если не сказать больше - с некоторой долей суеверия.
На следующий день, как, впрочем, и более никогда, удивительный мираж сей далекий край южных рубежей Великой Страны своим мистическим появлением не потревожил.
«Кому рассказать, не поверят» - тогда и впоследствии думал и молодой лейтенант связист по военной профессии, в первый же день появления миража профессиональным чутьем радиста усмотревший в мерцаниях иллюминации пустынного миража знакомые знакопеременные сигналы простейшего и известнейшего кода «Морзе». Все пять дней Данилов проверял свои подозрения, уловив четыре буквенных знака: «К, С, Р, О». Долгое время он терялся в догадках и сомнениях, пока в противоречивых размышлениях загадочное сочетание букв не сложились в слово «СКОРО». И уверенную в торжестве материалистического реализма лейтенантскую душу потрясла крамольная мысль, что тот необычный мираж есть мистический посыл из будущего.
- Чушь какая, - твердо разогнал дурные мысли Николай и, посмотрев в чистейшую желто-голубую высь, добродушно улыбнулся. Над удивительным ущельем с загадочным названием Тещин язык, окруженным пыльно-пустынными Туркестанскими просторами, впрочем, как и над всей одной шестой части суши именем Союз Советских Социалистических Республик, мирно всходило, праздно гуляло и тихо уходило на ночной покой благословенное Солнце.
** комбат-два - командир второй стартовой батареи.
Предыдущая часть:
Продолжение: