— Моего сына больше нет, и я имею право на эту квартиру! — свекровь сделала плак-плак.
Я остолбенела. Всего неделя прошла, как Сережи не стало, а она уже наследство делит.
****
Неделю после известия о том, что моего Сережи больше нет, я провела как в тумане. Бегала по инстанциям за справками, слушала вполуха советы девушки из ритуальных услуг, заказывала кафе, венки, машину… Господи, как дико это звучит! Мне тридцать семь, а я уже вдова.
Проводы прошли тихо. Народу немного — мы люди не очень общительные были. Зинаида Викторовна, мать мужа, рыдала, я стояла с сухими глазами. Слез просто не было, наверное, я еще не до конца поняла.
После того как все разошлись, я осталась одна в нашей двухкомнатной квартире. Везде его вещи, запах, недочитанная книжка на тумбочке. Даже зубная щетка стоит. Что теперь — выбросить? Оставить?
В понедельник, ровно через неделю, раздался звонок. Через глазок увидела Зинаиду Викторовну. Думала, хочет что-то из Сережиных вещей взять на память.
— Катя, открой, — сказала она глухо.
Открыла. Свекровь выглядела ужасно — красные глаза, мятое черное платье. Но лицо... решительное какое-то.
— Проходите, чай будете?
— Не надо чая, — отрезала она и прошла в комнату, даже не разувшись. — Поговорить надо. Серьезно.
Гостья уселась на диван, я устроилась в кресле, ждала.
— Квартира эта, — начала Зинаида Викторовна, — должна быть моей. По справедливости.
Я уставилась на нее. Рот, наверное, открыла от удивления.
— Что? — только и смогла сказать.
— Ты меня поняла, — говорила она жестко. — Сына больше нет, квартира тебе досталась. Но это неправильно. Я мать, понимаешь? Мать! А ты... Ты завтра замуж выйдешь, приведешь чужого мужика в дом, который мой Сережа обустраивал.
— Зинаида Викторовна! — попыталась возразить я. — Какой замуж? Сережу неделю только...
— А разве не так? — наклонилась она ко мне. — Молодая, красивая... Думаешь, не знаю я, как бывает? Год выждешь для приличия, потом новый муж. А мой сын, получается, на чужого дядьку всю жизнь работал!
— Вы что?! — не выдержала я. — Мы восемь лет вместе прожили, кредит выплачивали...
— Кредит! — перебила она. — А кто помогал, когда денег не хватало? Кто тридцать тысяч на первоначальный взнос дал? Я! Мои кровные туда ушли!
Действительно, помогала. И деньги давала, и продуктами. Но ведь это... нормально же, когда мать сыну помогает?
— Понимаю, что переживаете, — сказала я осторожно. — Но завещание есть завещание...
— Завещание! — взорвалась она. — Он же не думал, что в сорок лет уйдет! Думал, что сначала мы, старые, а он же еще молодой... Если б знал, что так выйдет, по-другому бы написал!
Значит, она считает, что Сережа меня не любил? Что квартиру оставил случайно?
— Зинаида Викторовна, не будем сейчас...
— Будем! — вскочила она. — Как раз время! Переписывай квартиру на меня по-хорошему. Ты молодая, устроишься где-нибудь. А я старая, мне кроме этой квартиры ничего от сына не осталось!
— Уходите, — сказала я твердо. — Немедленно.
— Подумай, Катя, — она шла к двери, но обернулась. — Хорошенько подумай. Я мать. И справедливости добьюсь, так или иначе.
Дверь хлопнула. Я осталась одна со сжатыми от возмущения кулаками.
***
После того разговора я три дня не могла прийти в себя. Как так можно? Неделя всего прошла, как Сережу проводили, а она уже делит наследство! И лицо у нее такое праведное, будто она борец за справедливость.
Пыталась понять ее логику. Да, мать она, да, помогала деньгами. Но мы с Сережей семьей были! Восемь лет вместе, все пополам.
В четверг утром собиралась на работу и заметила, что нет Сережиных часов на полке. Золотых, от деда доставшихся, которые он берег. Обыскала квартиру — нигде нет.
Пересчитала заначку в книжке — не хватает пяти тысяч. Точно помню, пятнадцать было, а десять осталось.
Господи, неужели свекровь меня обворовывает? Но доказательств нет. И она же горюет... Может, на память вещи взяла? А деньги?
В пятницу решилась — поменяла замки. Пусть лучше перестрахуюсь. Если обидится, извинюсь потом.
В субботу в семь утра дикий грохот в дверь меня разбудил. В глазок посмотрела — Зинаида Викторовна стоит красная как рак.
— Открывай! — орет. — Катька, открывай дверь!
Накинула халат, открыла.
— Что случилось? Зачем кричите?
— Замки зачем поменяла?! — трясется от злости. — Какое право имела?
— Это моя квартира, — говорю спокойно. — Что хочу, то и делаю.
— Твоя?! — смеется нехорошо. — Еще посмотрим чья! Думаешь, отступлюсь? Адвоката найму, в суд подам!
Сердце екнуло. А вдруг правда есть у нее какие-то документы?
— У меня чеки есть, — продолжает она, — расписки твоего мужа! Все сохранила! Докажу, что я в эту квартиру деньги вложила!
— Зинаида Викторовна, успокойтесь...
— Ничего не успокоюсь! Думаешь, не знаю, что ты уже нового ухажера присматриваешь? Только и ждала, когда моего сына не станет!
— Как вы смеете! — взорвалась я.
— А как есть, так и говорю! Чужого мужика приведешь, а я смотреть буду?
Соседи уже выглядывают. Тетя Галя напротив в дверях стоит, с интересом слушает. Стыдно жутко.
— Уходите, или полицию вызову.
— Вызывай! — рявкнула она. — Все равно квартира моя будет!
Ушла, громко топая каблуками. А я стояла и думала, что если она правда в суд подаст? Вдруг суд решит в ее пользу?
***
После скандала руки тряслись, спать не могла. Постоянный страх, а если у нее какие-то документы есть? Завещание-то можно оспорить, если докажешь, что имел право на наследство.
Перерыла все наши бумаги. Нашла расписки, но не все. Сережа мог что-то выбросить, он был неаккуратный.
Через неделю Зинаида Викторовна пришла снова. Тихая, грустная.
— Катенька, — говорит жалобно, — давай по-хорошему договоримся, зачем ссориться? Мы обе Сережу любили.
Пустила, чай налила. Решила, что она одумалась, может.
— Понимаешь, — продолжает, размешивая сахар, — я старая, пенсии не хватает, коммуналка дорогая... Ты молодая, работаешь, тебе проще.
— Если помощь нужна, — говорю осторожно, — я готова... Продуктами, деньгами немного...
— Не подачки мне нужны! — вспыхнула, но сразу опять стихла. — Извини, нервы. Просто пойми, квартира — единственное, что от сына осталось. Да и если бы я могла здесь жить, то свою бы квартиру сдала, мне деньги не лишние.
Смотрю на нее и думаю, может, я жестокая? Она потеряла единственного ребенка, одна осталась, пенсия маленькая...
— Может, так сделаем, — говорит она вкрадчиво. — Ты мне Сережину долю переписываешь, а я тебе триста тысяч даю. За понимание. Если со мной жить не хочешь, снимешь себе что-нибудь. А уж после меня все тебе достанется, мне-то недолго уж осталось.
Триста тысяч! За половину двухкомнатной квартиры в хорошем районе!
— Это очень мало, — сказала я мягко.
— Да что ты как спекулянтка?! — замахала руками. — На горе нажиться хочешь?
Опять я виноватая.
— Хорошо, — сказала я. — Пятьсот. Это последнее слово.
Согласилась быстро. Слишком быстро — поняла, что глупость делаю. Но отступать поздно.
— Только документы сразу оформим, — добавила она. — Чтобы по-честному.
Договорились на следующую неделю. Она ушла довольная, а я сидела и думала, правильно ли? Ведь наш с Сережей дом...
Но что делать? Уступить и съехать на съемное жилье до поры или жить в страхе, что она с новыми претензиями придет?
***
Встретились у нотариуса. Зинаида Викторовна деньги принесла — пятьсот тысяч в конверте, документы готовые.
— Вот и славно, — сказала она, убирая расписку. — По справедливости.
Подписывала с тяжелым сердцем, будто Сережу предаю.
— Я квартиру пока не нашла, неделю дадите? — спросила.
— Месяц дам, — великодушно. — Не торопись.
Я нашла однокомнатную в другом районе. Месяц собирала вещи и плакала, каждая мелочь Сережу напоминала.
Зинаида Викторовна заходила проверить прогресс, вела себя как хозяйка. В последний день выношу коробки, приходит почтальон. Заказное письмо — повестка в суд. Читаю и глазам не верю. Зинаида Викторовна требует признать завещание недействительным! Типа, она имела право на обязательную долю!
— Зинаида Викторовна! — кричу.
Выходит из кухни с довольным лицом.
— Повесточку получила? Хорошо.
— Что это значит? Мы договорились!
— Договорились, — кивает. — И что? Я подумала, а зачем мне только половину квартиры иметь? Лучше всю.
— Деньги же дали!
— Дала. А теперь думаю — много дала. За такие деньги ты должна была мне всю квартиру отдать.
Стою и не верю происходящему.
— У меня адвокат хороший, — продолжает свекровь. — Говорит, зря я тебе долю выплатила, завещание оспорить можно. Я же мать, имею право на треть наследства минимум. А там посмотрим...
— Но у нас договор подписан!
— Подписан. Только я под давлением подписывала. Горем воспользовались, обманули старую женщину.
Все поняла. Она изначально это планировала! Хотела и квартиру получить, и деньги сэкономить.
— Деньги мои верни, — требует. — И съезжай, а то за проживание потребую.
***
Я сидела в съемной однушке и думала, что делать? Денег нет — за эту квартиру заплатила, мебель кое-какую купить пришлось, а тут пятьсот тысяч вернуть надо.
И поняла: она не остановится. Даже если выкручусь, найдет новый способ достать. Будет преследовать вечно. И еще вопрос, кому эта квартира после нее достанется, если она спор по завещанию выиграет.
Вспомнила про кражу. Ведь воровала же! Часы, кольцо, деньги. И свидетель есть — тетя Галя видела, как свекровь в мое отсутствие в квартиру входила.
Поехала в отделение полиции.
— Заявление хочу написать, — говорю дежурному. — На кражу.
Заявление писала подробно. Про пропажу вещей, угрозы, попытки выгнать из квартиры. В конце добавила: «Прошу привлечь к ответственности за кражу на сумму свыше сорока тысяч рублей».
Часы дорогие были, кольцо золотое, плюс деньги. Через три дня звонок из полиции:
— Ваша свекровь хочет встретиться. Говорит, вернет вещи и договорится.
— А суд отменит?
— Говорит, готова все вопросы решить.
На следующий день она сама позвонила. Голос дрожащий.
— Катя... давай встретимся... поговорим...
— О чем говорить?
— Ну... я же не думала, что ты в полицию пойдешь... Мы же не чужие, семья…
— Никакая мы не семья. Где мои вещи?
— Принесу, принесу... Только заявление забери...
— Сначала иск из суда отзовите.
— Отзову... Катя, ну зачем нам ссориться?
Встретились возле моего дома. Принесла пакет с часами и кольцом.
— Вот, держи. Заявление теперь забирай.
— А иск?
— И иск отзову. Напишу, что передумала.
— Расписку дайте, что отказываетесь от претензий.
Написала дрожащей рукой: «Я, Зинаида Викторовна, отказываюсь от всех претензий к квартире и к Екатерине лично».
— Теперь заявление забирай, — попросила она.
— Нет. Пусть лежит. На всякий случай.
Побледнела, но спорить не стала.
С того дня я с ней больше не виделась. В мою съемную квартиру она не приходит, не звонит.
Знакомый юрист посоветовал подать в суд, чтобы признать продажу доли недействительной, совершенной под давлением. Тогда я смогу вернуться в нашу с Сережей квартиру.
Я пока не готова к новой борьбе, но, может быть, позже, я так и сделаю… (Все события вымышленные, все совпадения случайны)