(внизу спойлеры)
Вот раскопаем – он опять
Начнёт три нормы выполнять,
Начнёт стране угля давать, и нам хана!
(В.С. Высоцкий, «Случай на шахте»)
Производственные драмы и прочие снятые по госзаказу картины советского периода – явление, к которому относятся двояко. С одной стороны, некоторые их ругают за конъюнктуру, унылость и шаблонность – мол, вместо настоящего творчества заставляли снимать про урожаи и надои. С другой – важна не причина создания произведения, важен талант автора, а талантливый человек и по заказу способен снять шедевр. Советская цензура, отсеивавшая в т.ч. некачественные картины, способствовала, помимо прочего, и повышению общего уровня работы кинематографистов. Собственно, такие картины, как «Большая перемена», «Мы, нижеподписавшиеся» или «Сибириада», выросли именно из госзаказов и заняли свои законные места в золотом фонде советского кино.
Фильм Василия Ордынского «Большая руда», хотя и не особо популярен в наше время, является мощным экземпляром производственной драмы и заслуживает и просмотра, и осмысления – и как талантливая работа, и как небанальная история, оставляющая тяжёлое двоякое впечатление и оставляющая зрителя решать возникающие вопросы самостоятельно. Я вообще люблю произведения, в которых остаётся такое смысловое многоточие и повод для дальнейших споров и обсуждений. Тем паче они находятся после долгого пути, пройденного нашей страной с момента выхода фильма.
Итак, фильм. В район разработки месторождения железной руды (скорее всего, Курская аномалия, хотя в фильме место не называется) в поисках лучшей доли приезжает новый шофёр – Виктор Пронякин, этакий смурной одинокий волк, работяга, настоящий мужик, уважающий дело, а не слово. Работать надо на самосвале – одном из тех, на которых вывозят породу, вынутую экскаваторами, и сваливают её с обрыва.
Шоферам нужны деньги, стране нужна руда, а руды-то пока и нет – её не нашли. Работа тяжёлая и нудная, текучка большая, техника старая, водилы вкалывают без особого рвения – в общем, стартовые условия и компания не ахти. Пронякину ставят условие – ты ремонтируешь раздолбанный самосвал и делаешь на нём повышенное число ходок, тогда у тебя будет шанс.
Пронякин принимает вызов, поднимает машину из руин и со зверским рвением берётся за работу. Он делает свои сверхнормативные ходки, но ему мало и этого. В проливной дождь работа стоит – по правилам техники безопасности ездить нельзя, и водилы спокойно курят и день, и два, и три. Натура Пронякина и его планы этого не терпят, и он идёт на риск…
А вот здесь нужно сделать паузу и немного отвлечься от фильма.
Феномен стахановцев – явление, расхваленное в советской литературе, однако не столь радужное и красивое в реальной жизни. Понятное дело, что сверхзадачи часто решаются сверхусилиями, но у этих сверхусилий есть оборотная сторона, как раз вкратце изложенная Высоцким в упомянутой песне (кто не слышал, не поленитесь, послушайте). Ещё более развёрнуто мне её, объясняя понятие рвачества, изложил мой отец, много лет проработавший шофёром в Якутии в советские годы. Выглядит это примерно так.
Есть слабо освоенный далёкий край (та же Якутия). Есть техника, и есть нормативы её использования. С нормативами неразрывно связаны планы – например, по перевозкам грузов. Скажем, нормальная расчётная скорость полного бензовоза по грунтовой якутской дороге – примерно 20 км/ч (я не шучу). Быстрее, конечно, можно, но опасно и как минимум не полезно для этого бензовоза.
Шофера спокойно работают, делая свои ходки со скоростью 20 км/ч. Однако иногда появляется какой-нибудь самый умный (зачастую выходец с Украины), который решил заработать больше всех в сжатый срок. Он гоняет этот бензовоз со скоростью и 40, и 50 км/ч, чем постепенно убивает машину. Ему это неважно – он положит в карман свои деньги и уедет, а вы делайте с ней что хотите. И это не всё – сделав таким образом, например, 200 ходок там, где обычный водила сделает 100, он задерёт планку возможного для начальства, которое в следующий раз поставит нормативом не 100 ходок, а 200 (и попробуйте все остальные не выполнить этот план – лишитесь премии).
Явление это называлось рвачеством («что, все деньги решил заработать?») и рабочими, мягко говоря, не приветствовалось. Мне, читавшему в детстве о стахановцах исключительно как о героях, фраза Высоцкого про «начнёт три нормы выполнять, и нам хана» была непонятна. Впоследствии прояснилась.
Так вот, наш герой Пронякин занимается тем же самым, поэтому начинает получать от коллег негатив. Конечно, в кино 60х он выведен не корыстным рвачом, а зажжённым идейным человеком, желающим побыстрее докопаться до большой руды, но… Все эти «но» описаны выше, и в фильме они не замедляют случиться. Пронякин не только гоняет в проливной дождь, но и заражает своим энтузиазмом экскаваторщика, уговорив его сыпануть в кузов породы сверх положенной массы. В итоге всё заканчивается катастрофой – перегруженная машина гибнет, а Пронякин умирает на больничной койке. В финале фильма большая руда найдена, все празднуют, фотки рабочих висят на почётном месте, но непоправимое не поправить.
Фильм – с учётом понимания реалий такой работы и стахановского движения – оставляет двоякое, довольно горькое послевкусие. Что, не докопались бы до большой руды без этих дерганий? Да докопались бы, ну пусть попозже. Вроде и трудовой подвиг, и страна получила руду быстрее, но машину не вернуть, водителя не вернуть, а оставшимся в живых со всем этим как-то надо жить дальше. Кто есть Пронякин? Герой? Дурак и вредитель? И что это за система, если рвение заканчивается вот так?
60е годы – время подвигов, мечтаний, подъёма и энтузиазма, и картина наверняка имела целью героизировать этот сверхнормативный труд. А вот получилось ли… Словом, фильм заставляет подумать – не только о рвачестве и стахановском движении, но и о том месте, которое работа занимает в жизни человека. Если её становится слишком много, если она заслоняет что-то более важное, стоит ли она того – даже при хороших заработках.
Помимо прочего, «Большая руда» – фильм с великолепной, потрясающей операторской работой, которую редко где встретишь. Фильм, в котором можно ещё раз глянуть на Станислава Любшина, Всеволода Санаева и Михаила Глузского и насладиться их игрой – впрочем, и остальные актёры не подкачали. А ещё фильм начинается волшебной, изумительной песней «Ты не печалься» в исполнении Майи Кристалинской – жемчужина, каких больше не делают (после просмотра картины песня воспринимается, конечно, иначе). Яркий пример того, что и среди малоизвестных советских картин есть немало незаслуженно забытых в наше время шедевров, обязательных к просмотру.