— Марина Андреевна, зайдите ко мне, пожалуйста, — голос начальника в трубке был неожиданно вежлив, даже... какой-то приторный, будто сироп на липкой ложке.
Марина дёрнулась от неожиданности, поправила волосы, бросила косой взгляд на часы в углу экрана — до конца рабочего дня оставалось сорок три минуты. Обычно Михаил Степанович в это время уже листал новости про футбол и тянул чай с мятой. Что вдруг случилось?
Встала, стряхнула с юбки воображаемую пыль и пошла в кабинет. А там — здрасьте — ещё и директор филиала. Сидят оба, улыбаются, как будто сейчас скажут, что ей вручается ключ от квартиры на Кутузовском.
Она сразу напряглась. С таким антуражем либо увольняют, либо… ну, хотя бы премию дают.
— Присаживайтесь, Марина, — директор показал рукой на стул, как будто приглашал на приём к дантисту. — У нас к вам приятная новость.
Дальше была целая песня про её "трудолюбие", "ответственность", "вклад в развитие". Пока слушала, она мысленно крутила глазами. Пахнет чем-то не тем. Но потом выдали суть — новая должность, зарплата выше на сорок процентов. И всё, можно было взлетать прямо со стула. Она даже не почувствовала, как оказалась на улице, с телефоном в руке.
— Серёж, ты сидишь? — голос её дрожал от восторга. — Меня повысили! Представляешь?
— Поздравляю, малыш! — голос мужа был радостный, настоящий, без фальши. — Я всегда говорил, что ты у них лучшая. Давай, рассказывай: что за должность, что за пироги?
Марина пересказала всё: и как хвалили, и как гладили, и сколько теперь будет капать на карту.
— Теперь ипотеку добьём быстрее, — задумчиво сказал Сергей. — Может, и на отпуск отложим. Хватит нам Анапы, хочу куда-нибудь, где кокосы.
— А я — новый ноутбук! Мой уже пыхтит, как дед после картошки, — мечтательно протянула Марина.
— Заслужила, — одобрил муж. — Я, кстати, маме уже написал. Она тоже рада.
Марина скривилась. Настроение, как шампанское, выдохлось за секунду.
— Вот зачем? — недовольно пробормотала она. — Теперь будет ходить кругами, вынюхивать, сколько именно я получаю. Потом скажет, что на эти деньги можно было бы построить дачу в Твери.
— Ну ты чего, — вздохнул Сергей. — Она просто радуется. Ладно, меня зовут, поговорим вечером, хорошо? Люблю тебя.
— И я тебя, — ответила Марина, но внутри уже всё кипело.
Вечером, едва она сняла юбку и надела уютные треники, собралась заказать пиццу и поднять бокал за свою новую жизнь, — в дверь позвонили. Она подумала, может, курьер? Но курьеры не приносят торт в белой коробке и не носят на голове аккуратную химическую завивку.
На пороге стояла Валентина Петровна. Свекровь. С тортом.
— Решила заглянуть, поздравить тебя лично, — с показной теплотой произнесла она и сразу, без приглашения, прошла в квартиру. — Серёжа мне написал. Молодец ты у нас! Как говорится, не зря я тебя тогда за него отговаривала...
— Спасибо, — выдавила Марина и пошла ставить чайник. Сердце уже постукивало частым ритмом: будет сейчас разговор с подвыподвертом.
Свекровь, как генерал в чужой казарме, быстро расставила чашки, разрезала торт, заглянула в ящик с ложками, словно у себя дома.
— Ну и сколько же тебе прибавили? — спросила она, удобно устраиваясь на стуле, как будто собиралась остаться на ночь.
— На сорок процентов, — коротко ответила Марина, стараясь не подавать виду, что злится.
— Вот это да! — присвистнула Валентина Петровна. — А это сколько в деньгах? Ну, примерно? Не скромничай, я ж не чужая.
Марина медленно, через силу, назвала сумму.
Глаза свекрови округлились.
— Ты серьёзно? — она покачала головой. — Больше, чем у Серёжи. Интересно, он как это воспринял?
— Спокойно, — Марина пожала плечами. — Мы не на соревнованиях.
— Ну-ну, — с ухмылкой протянула Валентина Петровна. — А как вы планируете всё это богатство тратить?
И тут у Марины внутри что-то щёлкнуло. Начинается. Сейчас будет лекция про экономию, про “всё в дом” и “мы вон при Союзе и без денег умели жить”.
— Обсудили с Сергеем: быстрее закроем ипотеку, отложим на отпуск. И ноутбук хочу себе новый.
— Ноутбук? — прищурилась свекровь. — У вас же есть. Это ж лишняя трата. Прямо как с тем телевизором. Старый ведь ещё показывал. А комбайн? Стоит как памятник без дела.
— Мне ноутбук нужен для работы, — сдержанно, но уже сквозь зубы, сказала Марина. — Я теперь в руководстве, придётся и из дома работать. А старый тормозит хуже, чем Жигули на морозе.
— Я вот когда работала… — начала Валентина Петровна с видом человека, у которого за спиной Нобелевка.
Марина внутренне застонала.
— Знаешь, Марина, я давно хотела сказать, — вдруг перешла свекровь в наступление. — У вас с Серёжей нет привычки обращаться с деньгами. Всё тратите. То одно, то другое. А потом жалуетесь, что денег нет.
— Мы не жалуемся, — спокойно ответила Марина, но внутри уже нарастал гул, как перед грозой.
— Вам нужен порядок. Система. Я предлагаю помощь, — Валентина Петровна торжественно выпрямилась. — Вернее, решение.
— Какое ещё решение? — подозрительно спросила Марина.
— Вы будете отдавать мне свою зарплату, — спокойно и с уверенностью в глазах заявила свекровь. — А я уже буду её распределять. Вам на расходы — сколько надо, остальное — в копилку. Через год — машина, через два — вторая квартира. Вот увидишь.
Марина уставилась на неё, будто перед ней стояла не свекровь, а инспектор ГИБДД, требующий взятку с чековой книжкой.
— Простите… ЧТО?
— Не делай это лицо, — поморщилась Валентина Петровна. — Это рационально. У меня опыт. Я сорок лет была замужем, муж не знал, сколько у него денег. И ничего — всё было под контролем.
— Вы серьёзно сейчас? — Марина поставила чашку на стол с тихим звоном. — Отдавать вам свою зарплату?
— Именно. Это принесёт вам пользу. Я за вас беспокоюсь.
Марина почувствовала, как закипает. Она встала. Медленно.
— Валентина Петровна, при всём уважении... это — полнейший бред. Я взрослая женщина, сама работаю, сама решаю. Это мои деньги. МОИ. Не ваши. Не государства. Не церкви. Понятно?
Свекровь тоже поднялась. Лицо её напряглось.
— Вот из-за такого подхода у молодых ничего и нет. Вижу — тратите без разбора, а потом жалуетесь. Телевизоры, комбайны, ноутбуки. Завтра ещё что-нибудь вздумается.
— Вы не имеете права указывать мне, как жить, — отчеканила Марина. — Спасибо за торт. Спасибо за заботу. Но теперь, пожалуйста, уйдите. И ноутбук я куплю. За свои, если позволите.
Свекровь ещё секунду постояла, как бы взвешивая, стоит ли бросить ещё что-то на прощание, потом взяла сумку, накинула шарф и, ни слова не сказав, вышла.
Марина закрыла за ней дверь. Глубоко вздохнула. Потом села на кухне, доела кусок торта и прошептала:
— А всё-таки вкусный. Даже враги иногда умеют печь.
Валентина Петровна махнула рукой с таким видом, будто сейчас запустит этой рукой в кого-то, кто не ценит её мудрости.
— Не в этом дело... — она вздохнула, театрально, как будто перед ней невестка, а минимум министерская комиссия. — Я просто хочу помочь вам научиться нормально распоряжаться деньгами. Особенно сейчас, когда у тебя будет такая высокая зарплата.
— И как вы это себе представляете? — Марина уселась поудобнее, скрестив ноги. — Я, значит, приношу вам конверт каждый месяц, а вы мне... на хлеб с маслом выдаёте?
— Почему ты так это называешь? — Валентина Петровна нахмурилась, губы сложились в тонкую ниточку. — Я же не воровка какая. Я буду давать вам деньги на нужды: еда, коммуналка, одежда по погоде. Всё остальное — откладывать. На важное. Машину там, бытовую технику. Может, Сергею зубы вставим, наконец.
Шутка, конечно. Хотя... — подумала Марина и чуть не хмыкнула.
— А если мне вдруг приспичит купить то, что вам покажется «неважным»? — Марина скрестила руки. — Ну, например, ноутбук? Или вибромассажёр для лица?
— Тогда мы обсудим, — свекровь даже кивнула, будто уже примеряет на себя роль министра финансов. — Если ты убедишь меня, что оно тебе действительно надо, я выделю деньги.
— Ага, спасибо, разрешите к вас с просьбами на поклон ходить, — прошипела Марина, внутренне кипя. — Слушайте, Валентина Петровна, мне двадцать девять, у меня два диплома, руководящая должность и ипотека. Я вам не внучка-семиклассница, чтобы на карманные деньги жить.
— Ты не понимаешь, — свекровь покачала головой, как будто перед ней девочка, поверившая, что Дед Мороз существует. — Я делаю это ради вашего же блага. Сергей, между прочим, уже согласился.
Марина зависла. Вот прям зависла, как старый комп после обновления.
— Что? — она уставилась на женщину, не веря ушам.
— Я с ним говорила сегодня, — Валентина Петровна расправила плечи, довольная собой. — Он считает, что идея хорошая. Сказал, что вы с деньгами обращаться не умеете. Расходы у вас, мол, как у детей на каникулах.
Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Сергей сказал это? Серьёзно? Он, взрослый мужик, который по утрам ищет носки по всей квартире, как будто это квест? Она достала телефон и молча набрала его номер.
— Марин, что случилось? — в голосе мужа было беспокойство. Не притворное, а настоящее. — Всё в порядке?
— Скажи, ты сегодня разговаривал с мамой о наших финансах? — голос у неё был ровный, почти без эмоций, но свекровь уже начала нервно дёргать салфетку на столе, как кошка перед прыжком.
— О финансах? Да нет вроде. Сказал ей, что тебя повысили. А что?
— Твоя мама утверждает, что ты одобрил идею — чтобы я отдавала ей всю свою зарплату, а она распоряжалась нашими деньгами, — Марина включила громкую связь и уставилась на Валентину Петровну, не моргая.
— Что?! — Сергей явно охренел. — Я первый раз это слышу! Какая ещё зарплата?! Что за бред?
— Мама, ты там? — добавил он после паузы.
— Да, сынок, — голос Валентины Петровны тут же стал мягче. Такой голос обычно бывает у котов, которые только что разнесли вашу любимую вазу. — Я же просто хотела помочь вам…
— Мама, ты о чём вообще? — перебил Сергей. — Мы с Мариной сами распоряжаемся своими деньгами. Я тебе ничего такого не говорил. И вообще, почему ты Марине это преподнесла как будто от моего имени?
Свекровь поджала губы. В комнате повисла тишина, такая плотная, что можно было вилкой резать.
— Я просто хотела как лучше! — она повысила голос, явно пытаясь перекричать неудобства. — Вы молодые, тратите на всякую чепуху! А я — я думаю о будущем! Машину вам хорошую! Ещё одну квартиру, мало ли, ребёнок появится!
— Мама, — Сергей заговорил твёрдо. — Нам обоим за тридцать. Мы оба работаем, платим по счетам, сами варим борщ и сами решаем, на что нам тратить наши деньги. Мы тебе не дети из мультика, чтобы нас за ручку водить.
— Вот и началось! — Валентина Петровна глянула на Марину с таким выражением, будто та подсыпала ей яд в чай. — Раньше ты слушал меня! А теперь всё — с ней заодно! Она тебя уже полностью к себе приручила, да?
— Мама, — голос Сергея стал холодным. — Перестань. Никто никого ни к чему не приручает. Просто твоё предложение — это перебор. И то, что ты соврала Марине — вообще за гранью.
— Я не врала! — вспыхнула Валентина Петровна. — Я просто была уверена, что ты согласишься! Всегда же был рассудительный, не то что теперь…
— Мама, — Сергей тяжело вздохнул. — Я не мальчик. У меня есть семья. Жена. Мы сами принимаем решения.
Свекровь вскочила, едва не опрокинув табурет.
— Всё ясно! Она тебя подчинила себе полностью! — она ткнула в Марину пальцем. — Раньше ты хоть думал своей головой, а теперь — всё! Пропал!
— А теперь я думаю вместе с женой, — спокойно ответил Сергей. — Потому что мы семья. И я тебя прошу — уважай это.
— Уважай?! — Валентина Петровна дернулась, как будто её ударили. — А она меня уважает?! Сразу нажаловалась! Телефон схватила — жалобу строчит! Да я, между прочим...
— Валентина Петровна, — Марина выдохнула и тоже поднялась. — Я не жаловалась. Я проверила информацию. Потому что вы сказали, что Сергей с вами согласен. А это неправда.
— Вот! — торжествующе выкрикнула свекровь. — Она мне не верит! Думает, что я обманщица! Ещё и Сергея науськивает!
— Мама, — голос Сергея был усталый, как после ночной смены. — Ты действительно сказала неправду. Я никогда не соглашался на это. Это мои слова, без Марининого влияния.
— Ты просто не понимаешь, что тебе лучше! — Валентина Петровна снова закачала головой, будто спорила не с сыном, а с нарушителем общественного порядка. — Эта женщина... она же заморочила тебе голову! Ты не видишь, какая она?!
— А какая же я? — Марина уже не злилась, просто смотрела на свекровь с интересом, как на персонажа плохой мелодрамы.
— Расчётливая! — выплюнула Валентина Петровна. — Ты всё делаешь, чтобы унизить его! Сначала — ипотека! Потом — новая работа! Потом — зарплата больше его! Ты хочешь показать, что он слабее! Ты ему самооценку рушишь, Марина!
— Мама! — Сергей сорвался. — Прекрати! Это уже не забота. Это бред!
Марина побелела. Не просто побледнела — как будто её кто-то по щеке шлёпнул ледяной тряпкой. Ну как же так? Она что, правда всё это время думала, что Валентина Петровна её принимает? Уважает? Или хотя бы терпит? Вот и понадеялась...
— Я... никогда не пыталась унизить Сергея, — медленно выговорила она, как будто каждое слово приходилось выковыривать изнутри. — Мы семья. Мы поддерживаем друг друга. И повышение... это результат моей работы. Не заговор. Не афера. Не попытка отнять у вас сына и построить империю зла. Просто работа.
— Не ври мне тут! — рявкнула Валентина Петровна и со злостью хлопнула ладонью по столу так, что у Марины подпрыгнула чашка с ромашковым чаем. — Я же всё вижу! Ты хочешь, чтобы он сидел у тебя на цепи, как декоративная собачка! А теперь ещё и меня хочешь отодвинуть! Помеха я ей, видите ли!
— Валентина Петровна, — Марина старалась не сорваться, но голос всё-таки подрагивал, — я никого не хочу подчинять. Мы с Сергеем — семья. Муж и жена. Решения принимаем вместе.
— Семья, говоришь? — свекровь скривилась в ядовитую улыбку. — А кто впарил этот дорогущий диван, будто мы в Версале живём? Кто устроил показ мод с перетаскиванием мебели? Кто вбил в голову моему сыну, что отпуск надо проводить на юге, а не на нашей даче, где, между прочим, помидоры сами в теплице от обиды вянут, что их забыли!
— Мама, — вмешался Сергей. Говорил спокойно, но губы сжал в нитку. — Всё это — наши общие решения. Мы вдвоём обсуждали. Компромисс, как бы это дико ни звучало.
— Компромисс? — Валентина Петровна хмыкнула так, будто ей предложили выпить мятного сиропа вместо водки. — Ты называешь компромиссом то, что ты поддакиваешь ей во всём? Я же вижу, как она тобой вертит! Как в рекламе — «мужчина, которого можно постирать при сорока градусах».
— Мама, хватит! — голос Сергея резко повысился, и в комнате повисло неприятное эхо. — Ты говоришь чудовищные вещи. Марина — моя жена. Я её люблю. И я не позволю тебе её унижать.
— Вот как мы теперь разговариваем с матерью! — Валентина Петровна всплеснула руками, как на репетиции трагедии. — Вот до чего довела! Настроила тебя против меня, как сектантка какая-то! Скоро ты мне, наверное, запретишь солью пользоваться — вредно же, мама, вдруг тебе сахар в мозг попадёт!
— Мама, остановись! — Сергей встал. — Никто тебя ни против кого не настраивал. Просто ты — давай уж честно — ведёшь себя как будто пришла не в гости, а рейдерский захват проводить. Ты врёшь, ты пытаешься нас развести и ещё оскорбляешь мою жену. Это вообще как называется?
Валентина Петровна резко поднялась, лицо у неё пошло багровыми пятнами. Видимо, давление пошло вразнос — вместе с настроением.
— Разговаривать с вами бесполезно! — гаркнула она и ткнула пальцем в сторону Марины. — Ты... ты меня ещё вспомнишь! Запомни мои слова, девочка: это всё плохо кончится. Я позабочусь!
— Валентина Петровна, — Марина тоже встала. — Пожалуйста, покиньте нашу квартиру.
— Что?! — свекровь уставилась на неё, как будто она предложила ей завести ТикТок. — Ты выгоняешь меня?!
— Я прошу вас уйти, — спокойно, но чётко повторила Марина. — Этот разговор перешёл все границы... ой, простите, перешёл все рамки. И в окно, и в дверь, и по полу прополз уже.
— Вот! — Валентина Петровна резко повернулась в сторону телефона, как будто Сергей мог через него увидеть её великое разоблачение. — Вот оно, истинное лицо! Она меня выгоняет! Из дома, где я полы мыла, пока вы ещё по ковру на четвереньках ползали!
— Мама, — голос Сергея был жёстким, как бетонная плита, — я полностью поддерживаю Марину. И да, тебе лучше уйти. Поговорим, когда ты перестанешь устраивать сцены хуже, чем в сериале «Женская доля».
— Хорошо. — Валентина Петровна закусила губу, начала собирать сумку. — Но запомни, сынок: она несчастье принесёт. У неё в глазах только карьера. Деньги. Удобство. А ты у неё — как подставка для зарядки телефона.
Марина проводила её молча. Даже не на злости — просто потому что знала: сейчас любое слово будет лишним. Хлопнула дверь. Тишина. Кухня — как после урагана: чашки, крошки, запах валидола.
Марина взяла телефон.
— Ушла, — сказала тихо.
— Жесть… — вздохнул Сергей, и на том конце провода повисло напряжённое молчание. — Не думал, что мама на такое способна. Прости. За весь этот цирк с конями. И без них тоже.
— Всё в порядке, — Марина села за стол, будто ноги подрезали. — Это не твоя вина.
— Нет, моя. — Сергей говорил спокойно, но внутри у него явно кипело. — Я должен был давно сказать ей, что лезть в нашу жизнь — это, мягко говоря, не её дело. А грубо говоря — её уже тут никто не ждал.
— Что теперь будет? — Марина смотрела на чай, который уже остыл и стал напоминать мрачную болотную жижу. — Она же твоя мать, Серёж. Я не хочу, чтобы вы окончательно разругались из-за меня.
— Не из-за тебя. — Сергей даже не дал ей договорить. — Из-за того, что она считает нормой унижать людей и вести себя, как будто ей всё должны. Я ей завтра позвоню. И если она хоть раз сунется к нам с претензиями, опять начнёт про деньги, про «ты должен» — я просто прекращу общение. Всё. Хватит.
— Ты уверен? — Марина с трудом верила в эту решимость. Это ж её Серёжка, который обычно тридцать раз извиняется, даже если кто-то другой ему на ногу наступил.
— Уверен, — коротко ответил он. — Ты — моя семья. И я не позволю никому, даже родной матери, разрушать то, что мы с тобой строим. Пусть даже на дешёвом диване. Кстати, он, между прочим, ещё и удобный!
Марина улыбнулась — невесело, но искренне. И слёзы предательски подступили.
— Спасибо, — прошептала. — Я тебя люблю.
— И я тебя люблю. А теперь, давай уже, расскажи мне нормально, как тебя повысили. И выбирай себе ноутбук. Только не розовый. Я тебя умоляю, Марин, не надо розовый.
Марина рассмеялась. Смех вышел с надрывом, но зато настоящий. Да, Валентина Петровна, скорее всего, ещё вернётся. С интригами, сценами, манипуляциями и душным запахом своих претензий. Но сейчас они были вдвоём. Они были семья.
И когда на следующий день Сергей набрал номер матери, он сказал это ровно и жёстко, без истерики:
— Мама, если ты ещё хоть раз вмешаешься в наши финансы, в наши отношения или скажешь Марине хоть слово в таком тоне — я прекращу с тобой общение. Навсегда. Это моё последнее слово.
А потом он добавил:
— И диван оставим. Потому что он, между прочим, охрененно удобный.
Финал.