— Можешь не хлопать дверью, — сказал он, не отрываясь от телефона. — Всё равно тут ничего твоего.
Я замерла на пороге детской. Влада спала, укутанная в плед, который я вязала всю беременность. Рядом на столике лежали её рисунки — наш дом, мама, папа, братик Максим.
— Что ты сказал? — я медленно обернулась.
— То, что ты слышала, — Андрей наконец поднял глаза. — Я купил эту квартиру до брака. Так что ничего твоего тут нет.
— Андрей, мы десять лет в браке...
— И что? — он пожал плечами. — Документы есть документы. Квартира моя.
Я присела на край дивана, чувствуя, как ноги становятся ватными. Этот диван я выбирала в августе 2017-го. Помню, как мы ездили по всем мебельным салонам, спорили о цвете обивки.
— Андрей, а кто делал здесь ремонт? — голос мой звучал странно спокойно.
— При чём тут ремонт?
— Отвечай. Кто снёс стену между кухней и гостиной? Кто выбирал плитку в ванной? Кто платил строителям?
Он отложил телефон и посмотрел на меня с раздражением:
— Лена, не начинай свою истерику. Мы семья, мы всё делали вместе.
— Вместе? — я почти рассмеялась. — Ты же только что сказал, что ничего моего тут нет.
— Ну... — он замялся. — Это другое дело.
— Чем другое? — я встала и подошла к окну. За стеклом виднелся детский сад, куда я каждое утро водила Владу. — Андрей, ты помнишь, сколько стоил этот ремонт?
— Не помню точно...
— Восемьсот тысяч, — сказала я. — Мои деньги. Мои накопления от работы дизайнером.
— Лена, хватит, — он встал. — Мы ссоримся из-за ерунды.
— Из-за ерунды? — я обернулась. — Ты только что заявил, что у меня здесь ничего нет.
Он подошел ближе, попытался обнять:
— Я не то хотел сказать. Я просто злой после разговора с начальством.
— Не трогай меня, — я отстранилась. — Скажи честно: если мы разведёмся, ты действительно считаешь, что я должна уйти с пустыми руками?
Пауза затянулась. В детской завозился Максим — видимо, проснулся.
— Лена, — наконец заговорил Андрей. — Ну что ты себе надумала? Мы же не разводимся.
— Отвечай на вопрос.
— Хорошо, — он вздохнул. — Формально квартира моя. Но я же не выгоню тебя с детьми на улицу.
— Не выгонишь? — я почувствовала, как внутри что-то переворачивается. — То есть позволишь остаться из жалости?
— Лена, ты перегибаешь...
— Мама? — из детской высунулся сонный Максим. — Почему вы громко разговариваете?
— Всё хорошо, солнышко, — я быстро подошла к нему. — Иди спать.
— А папа злой?
Я посмотрела на Андрея. Он отвернулся к окну.
— Нет, малыш. Папа просто устал. Иди спать.
Когда Максим ушёл, я села за кухонный стол. Андрей молча налил себе чай.
— Андрей, — сказала я тихо. — А материнский капитал помнишь?
— Какой капитал?
— За Владу. Четыреста семьдесят тысяч. Куда мы их потратили?
Он поставил чашку и посмотрел на меня:
— На ипотеку доплачивали.
— На ипотеку твоей квартиры, — уточнила я. — В которой у меня ничего нет.
— Лена, ну что ты как прокурор? Мы же семья.
— Семья, — повторила я. — А если я завтра умру, что достанется детям?
— Не говори глупости.
— Отвечай. Что достанется Владе и Максиму?
Он помолчал, потом пробормотал:
— Ну... наследство делится между детьми и супругом...
— Каким супругом? — я встала. — Ты же сказал, что квартира твоя.
— Лена, хватит! — он повысил голос. — Хватит меня допрашивать!
— Мама, папа! — из детской раздался плач Влады. — Перестаньте ругаться!
Мы замолчали. Я пошла успокаивать дочь, а когда вернулась, Андрей уже ушёл в спальню и заперся.
Я села на кухне и впервые за десять лет брака задумалась: а что, если он прав? Что, если юридически у меня здесь действительно ничего нет?
На следующий день, когда Андрей ушёл на работу, а дети в садик, я позвонила Олесе. Она работает юристом в семейной консультации.
— Олеся, мне нужна консультация, — сказала я, едва дождавшись ответа.
— Привет, Лен! Что случилось?
— Скажи, если квартира куплена мужем до брака, имею ли я на неё права?
— Стоп, — Олеся сразу стала серьёзной. — Рассказывай подробно.
Я рассказала про вчерашний разговор, про ремонт, про материнский капитал.
— Лена, — сказала Олеся, когда я закончила. — Приезжай ко мне в офис. Сегодня же.
— Так плохо?
— Наоборот. Возможно, намного лучше, чем ты думаешь.
Через два часа я сидела в офисе Олеси, а она изучала фотографии чеков и справок, которые я принесла.
— Лена, — сказала она наконец. — У тебя есть все шансы доказать свою долю в квартире.
— Как?
— Квартира куплена до брака — это факт. Но! Ты вложила в неё значительные средства. Ремонт на восемьсот тысяч, материнский капитал — четыреста семьдесят тысяч. Это больше миллиона рублей.
— И что это даёт?
— Увеличение стоимости имущества за счёт общих средств супругов, — Олеся открыла Семейный кодекс. — Статья 37. Читай.
Я прочитала и не поверила своим глазам.
— То есть я могу потребовать долю?
— Можешь. И скорее всего, получишь. Особенно учитывая материнский капитал — это целевые средства на улучшение жилищных условий семьи.
— А Андрей знает об этой статье?
— Сомневаюсь, — Олеся улыбнулась. — Большинство мужчин думают, что добрачная собственность неприкосновенна.
Я пришла домой в странном состоянии. С одной стороны, облегчение — оказывается, я не бесправна. С другой — горечь: неужели наш брак дошёл до юридических разборок?
Андрей вернулся поздно. Дети уже спали.
— Привет, — сказал он устало. — Извини за вчерашнее. Я был не прав.
— Андрей, садись, — я указала на стул напротив. — Нам нужно серьёзно поговорить.
— О чём?
— О нашей квартире. О моих правах на неё.
Он нахмурился:
— Лена, мы же вчера всё обсудили.
— Нет, мы не обсудили. Ты заявил, что у меня здесь ничего нет. Я решила проверить.
— Проверить как?
— Сходила к юристу.
Андрей побледнел:
— К какому юристу?
— К Олесе. Помнишь её? Она была у нас на свадьбе.
— И что она сказала?
— Что у меня есть все основания претендовать на долю в квартире.
— Как это? — он встал. — Квартира моя!
— Не кричи, — я сказала спокойно. — Разбудишь детей.
— Лена, ты серьёзно? Ты решила отсудить у меня квартиру?
— Не у тебя. У нас. Я хочу оформить то, что принадлежит мне по праву.
— Какое право? — он начал нервно ходить по кухне. — Я её купил на свои деньги!
— А ремонт? А материнский капитал? Это тоже твои деньги?
— Ну... мы же семья...
— Андрей, — я устало вздохнула. — Вчера ты сказал, что ничего моего тут нет. Сегодня говоришь, что мы семья. Определись.
Он сел и закрыл лицо руками:
— Лена, я не хочу делить квартиру.
— А я не хочу быть бесправной нахлебницей в собственном доме.
— Ты не нахлебница...
— А кто? — я наклонилась к нему. — Андрей, ответь честно: как ты меня видишь? Как равноправную хозяйку или как гостью, которую можно выставить, когда надоест?
Он долго молчал. Потом тихо сказал:
— Я боюсь.
— Чего?
— Что если мы оформим долю на тебя, ты уйдёшь.
Я откинулась на спинку стула. Вот оно. Вот в чём дело.
— Андрей, — сказала я мягко. — Если я захочу уйти, никакие документы меня не удержат. А если не захочу — никакие документы не выгонят.
— Но зачем тогда делить?
— Потому что я хочу чувствовать себя дома как дома. А не как временная жильщица.
Мы просидели молча несколько минут. Потом Андрей поднял голову:
— А если я не соглашусь?
— Тогда я подам в суд.
— Серьёзно?
— Абсолютно.
Он встал и подошёл к окну:
— Лена, может, не стоит? Мы же нормально живём.
— Нормально? — я тоже встала. — Андрей, ты понимаешь, что после твоих вчерашних слов я не смогу спокойно спать в этой спальне? Покупать продукты на эту кухню? Я буду постоянно помнить, что здесь ничего моего нет.
— Я же извинился...
— Извинение не решает проблему. Проблема в том, что ты так думаешь. А значит, в любой момент можешь это повторить.
Он повернулся ко мне:
— И что ты хочешь?
— Оформить свою долю официально. Или разводиться.
— Ты ставишь ультиматум?
— Я ставлю условие для продолжения брака.
Андрей ещё долго ходил по кухне, потом остановился:
— Хорошо. Если это так важно для тебя... Давай оформим.
— Правда? — я не поверила.
— Правда. Только обещай, что не уйдёшь.
— Андрей, — я подошла к нему. — Я не собираюсь никуда уходить. Я просто хочу быть равноправной хозяйкой в нашем доме.
Он обнял меня:
— Прости меня за вчерашнее. Я был дураком.
— Был, — согласилась я. — Но главное, что понял это.
На следующий день мы пошли к нотариусу. Андрей выделил мне одну четвёртую квартиры — пропорционально вложенным средствам.
Когда мы вышли из нотариальной конторы, я почувствовала, как с плеч слетает огромный груз.
— Ну что, — сказал Андрей, — теперь ты довольна?
— Теперь я дома, — ответила я.
И это была правда. Впервые за десять лет я почувствовала себя по-настоящему дома.