Прочитал автобиографию великого шахматиста Анатолия Карпова «Сестра моя Каисса». И вспомнил свои старые размышления о сходствах и различиях юриспруденции и шахмат. Общее у них в том, что адвокат, подобно шахматисту, ищет оптимальные ходы и, конечно, пытается поймать оппонента на ошибке. А в чём разница? Очевидно, в несимметричности позиции на юридической доске. В шахматах в начале партии белые и чёрные фигуры стоят одинаково. У белых есть довольно символическое преимущество за счёт права первого хода. А в суде мы «играем» из разных позиций. И если в шахматах у чёрных или белых проиграно обычно после значительного количества ходов, то в юриспруденции полная безнадёга у истца или ответчика может возникнуть прямо сразу.
Но всё же общего у этих двух интеллектуальных сфер деятельности больше. В том числе потому, что из той самой полной безнадёги можно, тем не менее, вылезти. Как в шахматах, так и на юридическом поприще. Разумеется, не без помощи оппонента. Ниже пример из моей недавней практики.
Клиент был уверен в успехе. Дело, с которым он ко мне обратился, лично ему казалось очень простым. Собственно говоря, оно было не его, а его сына. Сын взрослый, и был таковым ещё в 1996 году, когда женился. А спустя четыре года после свадьбы купил квартиру. Квартира эта, конечно же, становилась общей совместной собственностью супругов, несмотря на то, что в Росреестре была записана за сыном нашего клиента. Клиент, к слову, прекрасно это понимал. И всё равно не видел поводов для беспокойства.
Рассуждал он просто. Куплена квартира в браке, да. Однако уже больше двадцати лет назад. А в 2007 году, через семь лет после покупки квартиры, супруги развелись. И жена, теперь уже бывшая, с той поры в квартире не появлялась. Противоречия между бывшими благоверными как будто исчерпаны. Один – реестровый собственник и единственный пользователь квартиры, другая уже пятнадцать лет как не против этого. И теперь прилетел вдруг иск о разделе совместно нажитого имущества. Бывшая жена захотела половину квартиры.
– Но ведь можно же отбиться, применив срок исковой давности! – клиент сказал это даже не с надеждой, а с полной уверенностью.
Трёхлетний срок давности может не истечь и за двадцать лет
Разочаровал я его очень быстро. В моей богатой практике одна из самых быстрых трансформаций от безудержного оптимизма до «Караул! Всё пропало!» Произошла она буквально за пару-тройку секунд после того, как я объяснил моему собеседнику особенности применения срока исковой давности в подобных спорах. Срок исковой давности к требованиям бывшего супруга о разделе имущества действительно применяется. Причём общий трёхлетний. И это плюс. Но он нам не помогает. Точнее, не должен был помочь. Потому что отсчитывается исковая давность вовсе не с момента развода. И тем более не со дня сделки. А идёт отсчёт со дня, когда бывший супруг узнал или должен был узнать о нарушении своего права. Так разъяснил Пленум Верховного Суда РФ. И если копаться глубже в правовых позициях наших высших судебных инстанций, выяснится, что срок давности в таких спорах применить почти невозможно. Потому что мало какое действие подходит под нарушение права бывшего супруга. Взгляните сами. После расторжения брака бывшая жена выехала из домовладения, снялась с регистрационного учёта и больше пяти лет там не появлялась. Можно ли начинать отсчёт исковой давности с этого момента? Верховный Суд РФ даёт отрицательный ответ. Потому что бывшая супруга выехала и снялась с регистрационного учёта добровольно, препятствий ей некогда законный муж, а теперь просто сособственник не чинил. Раз не было препятствий, не было и нарушения права. А потому срок давности (см. выше) даже не начинал течь (Определение от 1 сентября 2015 г. N 49-КГ15-15).
Или другой пример. Развелись супруги в 1995 году, в следующем году один из них (не тот, на кого она «оформлена» в ЕГРН) съехал из квартиры («навек исчез, ни адреса, ни тени», как пел Юрий Шевчук), жилищно-коммунальные услуги, понятное дело, не оплачивал. И так продолжалось до 2013 года, когда вдруг возник спор о квартире. Но здесь-то пропущен срок давности? И снова Верховный Суд РФ говорит, что нет и до того самого 2013 г. даже не начинался. Спор между сторонами почти двадцать лет отсутствовал, потому что они не нарушали права друг друга. Не было особой необходимости в разделе имущества (Определение от 2 февраля 2016 г. N 5-КГ15-184).
Подобных разъяснений у Верховного Суда РФ тьма-тьмущая. И вполне очевидно, что все они подходят к нашему случаю. Регистрация права собственности в браке за одним из супругов – не нарушение, согласно этим правовым позициям. После брака не проживает, не объявляется, не несёт расходов на содержание – опять же нельзя считать, что в чём-то была ущемлена. И потому не пропущен срок давности. Даже спустя пятнадцать лет после развода и двадцать с хвостиком лет после расторжения брака. Исковой давностью, кажется, не прикроемся. А что-то другое изобрести почти нереально.
Цепляемся за статью 236 ГК РФ. И ловим оппонента на лжи
Но что-то ведь делать надо. Клиент в шоке, а мне надо хоть чем-то ему помочь. Предложить мало-мальски разумную стратегию. Читаем вместе с клиентом внимательно иск. В нём сказано, что про купленную квартиру бывшая супруга в течение двадцати лет и даже больше ничего не знала. От неё, мол, скрывали квартиру. А как узнала, поспешила с исковым заявлением. Понятно, что враньё, и, понятно, зачем оно понадобилось. Истец заранее защищается против применения срока давности. Главное – мы можем доказать, что она врёт. В момент приобретения квартиры в далеком 2000 году покупатель (сын нашего клиента) взял с супруги нотариальное согласие на будущую продажу квартиры. И в том нотариальном согласии значатся адрес и кадастровый номер именно спорной квартиры. То есть сколько лет квартира в общей совместной собственности, столько истец о ней знает.
Хорошо, когда можно поймать оппонента на явной лжи. Как говорится, маленькая ложь рождает большое недоверие. Суд теперь истцу будет заметно меньше доверять. Вот только применению исковой давности этот прокол истца не помогает. Мы же помним: для начала отсчёта требуется нарушение прав истца. А здесь чем нарушены права? Явно не покупкой квартиры, о которой истец знала уже в день совершения сделки. А больше ничего и не предъявишь.
Ищем дальше. В 2012 г. теперь уже бывшая супруга встала на учёт нуждающихся в улучшении жилищных условий. Раньше это называлось «стоять на очереди». Для этого требуется кипа документов. В одном из них нужно перечислить жилые помещения, в отношении которых заявитель обладает правами. Клиент подсказал: в документах истец спорную квартиру не упомянула. Скрыла её от чиновников. И ведь понятен замысел. Если бы в Департаменте пронюхали про квартиру, на учёт истца не поставили бы. Слишком много «квадратуры» с этой квартирой на истца приходилось.
Получается, ещё одна ложь от оппонента. В сумме их уже две. Первая (по поводу того, что якобы не знала о квартире) нам ничего не дала. А вторая?
Вторая – это кое-что получше для нас. Есть в Гражданском кодексе РФ статья 236. Посвящена она отказу от права собственности. Причём сказано в ней, что отказаться можно не только прямым заявлением, но и действиями, свидетельствующими об отстранении от владения, пользования, словом, от осуществления права собственности. Цепляюсь за эту норму закона, хотя понимаю, что в отсутствие прямого заявления об отказе от права собственности она мало применима. Чтобы не заходить далеко, вот вам Определение Верховного Суда РФ от 9 августа 2022 г. N 67-КГ22-10-К8. В нём разобрана схожая ситуация. После развода супруг съехал из общей квартиры, причём съехал с вещами. За квартиру, понятное дело, не платил, доли в праве собственности не определял. Верховный Суд РФ указал, что подобные действия (или даже бездействия) не свидетельствуют об отказе от права собственности. И подобный подход встречался в постановлениях нашей высшей судебной инстанции неоднократно.
Так что если речь только о бездействии, в ссылке на статью 236 ГК РФ, было бы мало проку. Но у нас же кое-что ещё, кроме бездействия. Истец не указала квартиру в документе, в котором обязана была перечислить все свои жилые помещения. Все, на которые имеет хоть какие-то права. Кстати, она благополучно «встала на очередь» (воспользуемся этим устаревшим выражением) и (что ещё более благополучно!) получила от государства бесплатное жильё. А если бы упомянула о совместно нажитой квартире, то не было бы этого бесплатного жилья. Разве это не свидетельство отказа от супружеской доли? А те обстоятельства, что не платила за квартиру, не появлялась в ней на протяжении пятнадцати лет после развода, тогда идут довеском – как дополнительное подтверждение отказа от права собственности, но не основное доказательство.
Об истекшей исковой давности заявляем в любом случае
В общем, составляю возражения на иск. Основной упор на статью 236 ГК РФ. А что же насчёт срока давности? Доводы об отказе от права собственности – самостоятельное основание отклонения иска. Но давность тут ни при чём. И всё же я знаю правило. Если время между юридическим событием и подачей иска прошло много (лет эдак несколько), в любом случае надо заявлять о сроке давности. Хуже не будет. А без заявления суд применить его не может, даже если вдруг найдёт для этого основания.
Поэтому прошу срок давности применить. Так, на всякий случай, сам не очень в него верю. В основном, надежды на статью 236 ГК РФ.
Как в старом еврейском анекдоте.
– Чтобы вернуть жену, – объясняет раввин несчастному Мойше, – надо ровно в двенадцать ночи подкрасться к спящему любовнику, срезать с его бороды три волоска, сжечь их, а пепел развеять.
– И что поможет? – с надеждой спрашивает Мойша.
– Во всяком случае, не помешает.
Первая инстанция: «вдруг, как в сказке», применён срок исковой давности
Заседание прошло без сюрпризов. Заранее были истребованы материалы учётного дела. Судья убедилась: действительно истец скрыла от столичных властей эту квартиру, когда вставала на учёт. Представитель истца настаивает на том, что скрыла не по злому умыслу, а потому что не знала про квартиру. Мы это уже проходили. В смысле, читали в исковом заявлении. В опровержение, разумеется, ссылаемся на нотариальное согласие истца ещё от 2000 года на продажу именно этой квартиры. Действительно странно: нотариальное согласие на сделку с жилым помещением (с точным указанием адреса) дала, а потом двадцать лет ничего про него не знала. Сторона истца так и не объяснила, как такое возможно.
Когда судья ушла в совещательную комнату, я был уверен в победе. Уверен был не зря. Решение: в иске отказать полностью. То есть квартира остаётся за сыном нашего клиента.
Да, заседание обошлось без сюрпризов. Резолютивная часть решения тоже. А неожиданность подстерегала в мотивировочной части. Внезапно ни слова про отказ от права собственности. Ни одной ссылки на статью 236 ГК РФ. А вот срок исковой давности применён. Причём по невнятному обоснованию. И непонятно, с какой даты суд отсчитывал срок давности. Когда он начался вообще? Тот, случай, когда я сам не согласен с решением, но оно, однако же, в нашу пользу.
Апелляция: помощь противоположной стороны подоспела кстати
Я уже говорил, что на первой консультации, услышав от меня не самый утешительный предварительный расклад по делу, клиент схватился за голову. Теперь после выигранной первой инстанции за голову пришлось хвататься мне. Я понимал, что в этом виде решение может и не устоять. Слишком оно уязвимо.
Рассмотрения дела в апелляции ожидал с учащенным сердцебиением. В первой инстанции ссылка на статью 236 ГК РФ не прошла, теперь ссылаться на неё, скорее всего, бесполезно. Надежда на срок давности, очень криво примененный судом первой инстанции.
Началось заседание. В своем выступлении (коротком, длинных в апелляционном суде практически не бывает) сделал акцент на том, что, не указав спорную квартиру при постановке на учёт нуждающихся в жилье, истец улучшила жилищные условия. Теперь же признать её права ещё и на долю в квартире ответчика, значит, позволить неправомерно обогатиться. Показалось, судьи выслушали этот довод даже с некоторым сочувствием. Но я предвидел, что главного вопроса не избежать. И он последовал тут же:
– Здесь меня интересует только одно: срок давности, – сказала председательствующая. – С какого момента он должен отсчитываться?
Я этого ждал. Ответ готовил заранее. Прекрасно понимал: нельзя говорить, что с момента сделки или развода. Такой ответ слишком явно противоречит практике Верховного Суда. Поэтому выдал совсем неожиданное для другой стороны:
– Не позже, чем с 2012 года. С момента подачи истцом заявления о постановке на учёт нуждающихся без обязательного по закону упоминания квартиры.
Чеканю эту заученную фразу и сам в неё не верю. Понимаю, что и она слабовата. Срок давности, напомню, исчисляется с момента, как истец узнал (должен был узнать) о нарушении своего права на общее имущество. А какое нарушение права истца в связи с тем, что она вдруг скрыла квартиру от городских властей? Если только она сама свои права этим нарушила.
А дальше опять получилось как в известной комедии Гайдая: «Кто нам мешает – тот нам поможет». На помощь пришла представительница истца:
– Ну, да, срок давности пропущен, но ведь это не означает, что квартира не в общей собственности!
Вот так сама признала пропуск срока давности. Напряжения полемики не выдержала. А ещё, похоже, не знала, как отсчитывается срок давности в подобных спорах. Всё же хорошо, что я заявил о его применении. Действительно не помешало и даже помогло (см. анекдот выше).
Я успел ответить:
– Раз вы сами признаёте срок давности пропущенным, то остальное уже не имеет значения.
Судебная коллегия на моих словах как раз удалялась в свою совещательную комнату. Вернулись судьи из неё примерно через тридцать секунд с очевидным вердиктом.
В кассацию истец не обращалась.
Шахматы и юриспруденция: сходства важнее различий
Я потом думал: как сам бы поступил, если бы представлял не ответчика, а истца? Сделал бы всё просто. Не стал бы говорить о том, что истец не знала про квартиру. Заявил бы недвусмысленно: да, знала о ней, да, не жила в ней после развода, да, не ставила вопрос об определении супружеской доли, поскольку права истца на квартиру более двадцати лет не нарушались. А касательно того, что не упомянула о ней в документах, поданных в городской департамент, всегда можно сказать, что вышло так по недоразумению. Мол, думала, что перечислять жилые помещения надо строго по сведениям Росреестра. Якобы сотрудник департамента сам сказал, не указывать жилое помещение, если по ЕГРН оно принадлежит другому человеку (даже экс-мужу). Такой некомпетентный сотрудник попался, дезориентировал. А сама от квартиры не отказывалась. Каким-то таким образом можно было отовраться. Думаю, в этом случае шансы на применение срока давности были минимальны. Особенно если напрямую не признавать его пропуск.
Знаменитый шахматист Михаил Таль когда-то говорил про одну из позиций (кстати, из партии Карпова): «Не знаю, выиграл бы её за белых, но за чёрных проиграл бы наверняка». У меня немного не так. Почти не сомневаюсь, что за белых («за истца») «позицию» выиграл бы, поскольку подобные дела выигрывал неоднократно, без особых сложностей добивался раздела совместно нажитого имущества. Но, как видите, удалось выиграть и за ответчика тоже. Всё же главное сходство юриспруденции и шахмат – возможность внезапно перевернуть позицию, представить белое чёрным и наоборот.