«-Скажи мне, Кикин, что побуждало тебя, при твоем уме, враждовать со мной и ненавидеть меня?
– Что ты говоришь о моем уме! Ум любит простор, а у тебя ему было тесно»
Такую отповедь по легенде получил царь Петр I - прямо на месте казни. А дал ее приговоренный к колесованию - А. В. Кикин.
Как вы уже, вероятно, поняли - сегодняшний рассказ будет про пацана, не пришедшего к успеху.
По предыдущим рассказам, про Александра Даниловича Меншикова, может сложиться впечатление, что данный деятель был один в поле воин и во всех петровских бочках затычка.
Это, разумеется, не так. Даже если царь и предпочитал общество Данилыча остальным, не всегда это было физически возможно, да и в принципе - вокруг Петра всегда крутилось множество людей. "Братан" царя Мусин-Пушкин, Никита Зотов, Ромодановские, Федор Апраксин... И даже "Алексашка" обретался у Петра Алексеича не в единственном экземпляре.
Алексашка II - это и есть наш герой, Александр Васильевич Кикин.
Свой карьерный забег с Алексашкой I Кикин долгое время вел ноздря в ноздрю - оба одновременно служили денщиками у юного Петра, оба числились бомбардирами в Потешном полку, оба ходили в Азовский поход и ездили волонтерами в первое Великое посольство. Как и Меншиков, Кикин на голландских верфях учился искусству изготовления корабельных мачт. Только вот, в отличии от Меншикова, диплом там не получил.
Но с началом Северной войны наглый продавец пирожков обошел дворянина из старинной семьи на повороте... подрезал... помешал маневру...
В общем, к 1710му Меншиков уже - фельдмаршал, Светлейший князь, богатейший человек и фактически второе лицо в государстве.
А Кикин... Нет, у того тоже все хорошо. Петр дает ему ответственные поручения - следить "оком государевым" за координацией действий генералов в Лифляндии, работать на Воронежской верфи, заниматься строительством и снабжением флота.
Но это все не то. И по масштабу, и по наградам. И накопилась у Александра Васильевича некая обида, жаба запрыгнула на грудь - и душила, душила.
К тому же Петр фамильярно нарек его "дедушкой" - а какой Кикин дедушка, будучи на 2 года старше царя? Еще и "бабушку" какую-то навязывал. Тут бы и святой не стерпел.
«Всем поклонился и деда поцеловал, а у бабушки исправленья по силе есть, толко истинно худенка, а болше сам знаешь для чего» - Петр в письме Меншикову
Возможно, взамная неприязнь Алексашек так и носила бы скрытый и вялотекущий характер - но наступил 1714 год. Тот самый, когда Петр основательно перетряхнул окружение на предмет поиска взяточников и коррупционеров. И как оказалось, нечистые на руку кукушата в гнезде Петровом давно уже повыкидывали законопослушных птенцов. И замешаны в подрядных махинациях буквально - все.
Светлейший князь в великой конфузии, и все в самом печалном образе, понеже Ц.в. зело прилежно сие дело сам розыскивает и не токмо сие, но и всякия дела сам обещается пересмотреть и наказать как за болшое, так и за малое равно, о чем все трясутся… - пишет братьям управляющий имениями Меншикова Соловьев.
Пострадали в "подрядном деле" главным образом клевреты и друзья Меншикова, однако комиссия Василия Владимировича Долгорукого нашла компромат и на Кикина (на флоте осваивали бюджеты не хуже, чем в армии) - и в конце 1714 Александра Васильевича арестовали.
Приближенный, друг юности и собутыльник царя оказался так шокирован подобным развитием событий, что от расстройства получил "удар" - сиречь инсульт.
Потом вмешалась жалостливая Екатерина, Кикин так болен - что даже не может говорить (удобно для арестованного!) - и Петр смягчился. Ограничившись штрафом и ссылкой Александра Васильевича в Москву.
А через несколько месяцев царь и вовсе вернул проштрафившегося обратно на службу.
"Освобождаю вас от сылки и вольны сюда приехать"
Но с этого неприятного и унизительного момента Кикин принял решение и сделал другую ставку.
А поставил Александр Васильевич на будущее - на царевича Алексея.
Благо, что у них имелась возможность для общения, тк брат Кикина служил казначеем Алексея Петровича.
Конфликт между отцом и сыном набирал обороты, и Кикин советовал одно - Алексею нужно суметь остаться в живых, выдержать, дождаться смерти царя - ведь тот уже показывал признаки глубокого нездоровья. Возможно, Петру и не долго осталось.
А где легче всего сховаться от ока невского Саурона? Конечно же, в Средиземье, то бишь за границей. В 1714 Алексей уезжает лечиться в Карлсбад.
«Когда вылечишься, — говорил Кикин Алексею, — напиши к отцу, что еще на весну надобно тебе лечиться, а между тем поедешь в Голландию; а потом, после вешнего кура, можешь в Италии побывать и тем отлучение свое года два или три продолжить».
К сожалению, Алексей не сумел обосновать необходимость совершить "гранд-тур" - и вернулся в Петербург.
Кикин выслушивал его объяснения с раздражением, и больше всего сетовал, что царевич не смог войти в контакт с французами - а ведь Людовик XIV, союзник Швеции и ОИ, с большой неприязнью относился к Петру I, и принял бы беглеца с радостью.
Напрасно, — продолжал Кикин, — ты ни с кем не видался от французского двора и туды не уехал: король — человек великодушный; он и королей под своею протекциею держит; а тебя ему не великое дело продержать
Тем временем Петр усиливал давление на нелюбимого сына (усиление давления совпало с рождением двух запасных наследников, сына и внука), и Кикин решил, что пора не только советовать, но и действовать.
Людовик XIV умер, и перспективный вариант с Францией отпал. Оставался менее перспективный, но рабочий вариант - с императором Карлом VI, родственником Алексея по жене.
Кикин, вызвавшись сопровождать царевну Марью в тот же Карлсбад, навел контакты в Вене и получил определенные гарантии. Он же проработал маршрут. Царь сам помог, вызвав Алексея к себе, в Копенгаген, где в тот момент готовил десант в Швецию.
Царевичу оставалось одно - сбежать.
Но это Алексей как раз толком и не сумел. Уезжая, он сообщил о своих планах... много кому. Но главное, посвятил в курс дела своего управляющего, Ивана Афанасьева. Более того, он сообщил Афанасьеву о роли Кикина в побеге.
Заговорщики встретились на половине пути. И если Кикин, находившийся за границей, рассчитывал на алиби - то от рассказа царевича у него, вероятно, зашевелись волосы на голове. Разболтать все в подробностях Афанасьеву, тому, кого арестуют в первую очередь! - это надо суметь.
Судорожно размышляя, Александр Васильевич понял, как поправить дело - царевич должен и Афанасьева вызвать за границу. Написать письмо с просьбой о подорожной - написать его Меншикову, и сделать это в таких выражениях, чтобы впоследствии царь и фаворита начал подозревать.
Тогда же Кикин руками Алексея подставил еще одного человека - председателя своей следственной комиссии, Василия Владимировича Долгорукого.
Царевич написал письмо: «Князь Василий Владимирович! Благодарствую за все ваши ко мне благодеяния, за что при моем случае должен отслужить вам».
На этом заговорщики разошлись. Кикин вернулся в Петербург, а царевич направился в Вену.
Царь тем временем передумал быстро помирать, и приступил к активным поискам беглеца.
Дальнейшее вы знаете.
Нам же интереснее, что же стало с Кикиным.
Его Петр начал подозревать и до возвращения и признательных показаний сына - все-таки поездка Кикина в Вену в свете событий выглядела очень подозрительной.
Поэтому Петр приказал Меншикову приглядывать за Александром Васильевичем. Но тот и сам, видимо, хотел находиться к врагу поближе.
В начале 1718 года, за месяц до возвращения Алексея, царевы Александры прям не разлей вода. Представляю эту душевность, это искреннее общение!
Январь
В 8 день, (то есть) в среду в 6-м часу пополуночи его светлость(Меншиков) встав, убрався, отправя ординарьные дела, изволил ехать в Сенат, и быв до 11 часу, прибыв во дворец, изволил кушать, при том столе были князь Григорей Волхонской, Василей Ржевской. К тому прибыли сенатор граф Апраксин, Александр Кикин, и по довольных розговорех оные розошлись.
И примерно в том же духе до конца января. А в начале февраля в Москву вернулся царевич.
Осведомители Кикина действовали и при самой царской особе - денщик Петра Баклановский был родственником Кикина.
"Иуда мой Баклановский, которой увидя посылку курьера, тотчес Кикина денщика к нему послал. Того ради зело опасаюс, чтоб сей враг не ушел..." - Петр Меншикову, 6 февраля 1718
Но Александр Данилович оказался проворнее. Кикин не ушел.
Занимательную сцену описывает Меншиков в письме царю.
" Когда в первый день, как взят был Александр Кикин за арест, отвед меня, говорил, что князь Василий-де Долгорукий взят ли. И я ему сказал, что не взят, то он мне говорил:"Нас де изтяжут, а Долгоруких де царевич ради фамилии пожалея, закрыл"
Забавно то, что оба, забыв обиды, топят своего общего врага, Долгорукого... но и Кикин, уже можно сказать одной ногой на плахе, пытается своим "нас де изтяжут" бросить тень и утащить за собой и Меншикова.
Сделать это не удалось.
Князь Василий Долгорукий, оговоренный царевичем, в итоге был сослан в Соликамск. Но думается, не из-за дела Алексея, а потому, что царь к тому моменту уже имел компромат о взяточничестве данного главы следственной комиссии. Этот "Неподкупный" сломался, несите нового.
Кикину повезло меньше. Его приговорили к ужасной казни - колесованию. И приговор был приведен в исполнение в марте 1718 года, однако царь последней милостью приказал отрубить голову уже изломанному бывшему любимчику.
Больше всех повезло, конечно, Меншикову, опять проскочившему между струек, и одним ударом избавившемуся от множества смертельных врагов.
И если его роль кажется вам непривычно пассивной - есть у историков замечательная теория заговора. Дескать самым умным и всех обхитрившим был как раз Алексашка I.
А почему? А потому что именно его агентессой якобы и была печально известная "девка Ефросинья", любовница Алексея, давшая против него обличительные показания. Зачем, как Кикин, пытаться манипулировать царевичем-подкаблучником, если можно манипулировать его умной и властной бабой?
Интересно, что это для доказательства грамотности Меншикова историкам нужны" улики в архивах". А вот подобные теории вбрасываются безо всяких документальных оснований. Ну... Меншиков в теории мог бы? Значит, он и виноват.