Машина притормозила у пятиэтажки. Полина устало выдохнула, сжимая в руках сумку. Возвращаться сюда всегда было тяжело, даже если повод казался простым. Ужины в квартире родителей Олега до свадьбы всегда были напряженными, прием был "холодный".
Сегодня они с Олегом должны были окончательно перевезти вещи. Свекровь настаивала — теперь они будут жить в их квартире. Отец мужа, Николай Аркадьевич, был молчаливым и вечно хмурым. Сразу было понятно кто главный в доме.
Полина до последнего надеялась, что муж передумает. Но нет — он уверенно закрыл багажник, обошёл машину и кивнул:
— Пойдём. Мамочка уже всё подготовила.
Полина не ответила. Она вспомнила ту самую квартиру, что досталась ей от тёти. Светлая, с ремонтом, который она делала по кусочкам. Спокойная, просторная, в тихом районе. Там всё было её — даже посуда, которую она собирала годами. Но теперь она от туда уехала. По мнению Нелли Павловны, её свекрови, молодая семья должна жить с родителями — «чтобы не разбредались, для порядка». А квартиру Полины стоило сдать. Доход, конечно, нужно было приносить в «семейный котёл».
— Мам, мы могли бы пожить в квартире Полины, — однажды осторожно предложил Олег. — Там удобнее, и добираться ближе.
— Да как же так! — вскинулась тогда мать мужа. — Ты же женился, а не сбежал! Где же это видано, чтобы дети жили отдельно, пока мы ещё живы? Жена должна жить в доме мужчины.
Полина стояла рядом и молчала. Это был один из первых серьёзных разговоров после свадьбы. Она хотела бы вставить слово, но понимала — никто не спросит, что думает она.
В первый же вечер в квартире родителей Олега она почувствовала себя посторонней. Даже не гостьей — чем-то вроде квартиранта. Ей отвели крошечную комнату с диваном и скрипучим шкафом. Когда она заглянула туда впервые, на полке стояли старые книги и икона. Словно бы никто ничего не собирался менять.
— Тут когда-то бабушка спала, — сообщила Нелли Павловна. — Хорошее место. Тёплое. А как кровать большую привезут, переберешься в комнату Олега.
Полина кивнула. Только что можно было сказать? Что ей тяжело? Что в её квартире было просторнее и уютнее? Это звучало бы как упрёк. А свекровь, как она уже поняла, упрёков не выносила.
— Я всё сама рассчитала, — Нелли Павловна однажды достала блокнот и начала чертить в клеточку. — Смотри, если сдавать твою квартиру по 35 тысяч в месяц, то половину можно будет отдавать на хозяйство. Мы же теперь одна семья, Полина.
— А вторая половина? — спросила Полина.
— А вторая… ну, на вас с Олежкой, конечно. Я же не зверь какой. Главное — чтобы всё по-честному. Но большие траты обсуждай со мной, я плохого не посоветую, направлю, подскажу.
Полина услышала это «по-честному» и внутренне съёжилась. Всё в её семье всегда было наоборот: мама говорила — раз вы пара, значит, всё общее, но общее — по согласию, между собой. А тут — по расчёту. По чертежу.
Сначала она пыталась поговорить с мужем. Мол, а давай подумаем, может, всё-таки поживём отдельно? Но Олег отмахивался:
— Ну что ты, Полиночка… Не переживай, освоишься. Родителям помощь финансовая не помешает. Мама вон, даже готовку на себя взяла. Посуду моет, вещи стирает. Нам с тобой почти ничего и делать не надо! Попробуем!
Вот только еда была не по вкусу, а свои вещи она уже прятала в шкаф, чтобы Нелли Павловна не перемыла их хозяйственным мылом. И всё, что ей хотелось — это просто выйти на улицу, дышать без напряжения и не бояться слов вроде «а у нас не принято» или «а у нас в доме так не делается».
Однажды вечером, когда она сидела с ноутбуком в том самом кресле, где по словам свекрови «обычно отдыхал отец мужа», она услышала, как в соседней комнате Олег тихо спорил с матерью.
— Ну что ты, мам… Мы же договаривались, что не будем пока трогать квартиру Полины…
— Мы? — голос свекрови задрожал. — А кто ты такой, чтобы решать один? Я всю жизнь для тебя старалась, а теперь ты позволяешь ей строить границы?
— Да никто не строит, просто… — Олег сбился.
— Ты мне не сын больше, если не уважаешь мать, — глухо сказала Нелли Павловна. — А я, между прочим, не вечно молодая. Думаешь, мне легко?
Полина закрыла ноутбук. У неё дрожали пальцы. Теперь стало ясно: её никто не спрашивает. Её квартиру уже мысленно поделили. И она не хозяйка. Ни там, ни здесь. Речь уже шла явно не просто об аренде.
В ту ночь она почти не спала. Смотрела в потолок, слушала, как скрипит паркет в коридоре, как кашляет свёкор за стенкой. Глубокой ночью услышала, как Олег заходит в комнату и садится на край дивана.
— Ты не спишь? — прошептал он.
— А как тут спать?
Он вздохнул, положил ладонь ей на плечо.
— Мам просто волнуется. Она же всю жизнь рассчитывала, что я останусь рядом. А тут ты, свадьба, другие планы…
— И ты думаешь, я должна за это платить? Сдавать квартиру и отдавать деньги? Или продать, чтоб вариантов для ухода не было.
— Не нужно продавать. И не все, — поспешил Олег. — Только часть. Это же временно. Пока она не привыкнет. Вы подружитесь.
Полина молчала. Не было сил спорить. Всё, что она могла — отвернуться к стене и сделать вид, что устала.
На следующий день Нелли Павловна позвала её на кухню.
— Я тут подумала, — начала она бодро. — Раз у тебя пока свободно, можно уже искать арендаторов. Я даже знаю одну хорошую девушку, Танечку. Она с работы, без вредных привычек. Всё в чистоте будет. Ключи можно ей отдать через меня — я всё устрою. И за первый месяц отдашь мне всю сумму, комнату же вашу нужно обустроить.
— Я еще не готова сдавать квартиру, — тихо сказала Полина.
Нелли Павловна замерла.
— Почему?
— Потому что это моя квартира. Я там жила. И хочу иметь возможность вернуться.
— Ты что, собрала вещи? — свекровь прищурилась. — Или мы тебе надоели?
— Нет, просто… — Полина замялась. — Я не люблю, когда за меня решают.
— Ты думаешь, я решаю за тебя? — голос стал резким. — Да я, между прочим, думаю о семье. Ты вообще знаешь, сколько сейчас коммуналка? А продукты? А лекарства для Николая Аркадьевича?
— Знаю, — кивнула Полина. — Но не вижу, как это связано с моей квартирой.
— Связано! — взорвалась свекровь. — Ты часть семьи, значит — все тянем вместе. А не так, что у кого-то угол пустует, а кто-то последние крохи считает!
Полина ушла в комнату, захлопнула за собой дверь. Потом заперлась в ванной и долго сидела, обхватив колени. Мыслей не было — только глухое ощущение, что что-то уже не остановить. Как будто снежный ком, который катится вниз с горы.
На работе её всё чаще спрашивали, как замужество. Улыбалась. Кивала. Говорила: всё нормально. Но по вечерам сидела с телефоном и смотрела фото своей квартиры. Там была люстра, которую она выбирала три месяца. Белые стены, которые сама красила. Маленькая картина у входа. Всё напоминало, что где-то у неё была своя жизнь. Без плана в клеточку. Без упрёков.
Через неделю Олег пришёл домой с растерянным лицом.
— Мам решила всё-таки показать твою квартиру Татьяне. Сказала, просто посмотреть.
Полина с трудом сдержала злость.
— Она уже была там?
— С ключами, которые я дал… Думал, на всякий случай.
Полина отодвинула стул.
— Это всё. Завтра я забираю документы и ключи. И больше никто туда не зайдёт.
Олег встал.
— Ты серьёзно?
— Более чем.
В ту ночь между ними была ссора. Тихая, упрямая. Олег говорил, что она делает из мухи слона. Что мама не хотела ничего плохого. Что это всего лишь квартира.
— Да, квартира, — сказала Полина. — Но это единственное место, где я чувствовала себя в безопасности.
Олег молчал. Потом ушёл на кухню. Не вернулся. Заснул там на диване. Утром они делали вид, что ничего не случилось. Но между ними уже росла трещина.
Через два дня Полина собрала чемодан и позвонила мастеру.
— Мне нужен замок на дверь. Новый. И помощник, который поможет мне поставить камеры.
— Что-то случилось?
— Просто хочу всё держать под контролем.
Когда она зашла в свою квартиру то почувствовала как ей не хватала своего пространства. Полина села у окна и расплакалась. Это был момент, когда всё встало на свои места. Она поняла ей не нужен такой брак. Написала сообщение мужу: "Я не вернусь. А ты если не отлипнешь от маминой юбки, можешь готовится к разводу".
Отправила и выключила телефон. Потом встала, медленно прошлась по комнатам. Потрогала край стола, провела пальцем по книжной полке, где стояли её фотографии в рамках. На кухне — кружка с потёртым рисунком лисы. Она стояла там, будто ждала её всё это время.
Полина включила воду, протёрла поверхности влажной тряпкой, открыла окно. Делала то что считала нужным. Ей не нужны были чужие ободрения.
Вечером на городской телефон позвонила Нелли Павловна. Говорила сухо, без эмоций:
— Ты куда пропала? И почему ты в той квартире? Твой дом теперь там где муж.
— Я домой вернулась, а там я задыхалась, — спокойно ответила Полина.
— Что ты такое говоришь? Ты чем-то расстроена, пройдет. А Олег весь день места себе не находит. Говорит, ты с ума сошла. Сама придумала обиду. Ты же замужняя женщина! Ушла молча без объяснений? Сбежала. Такой позор!
— Я ушла из квартиры, где на меня кричат. Где за моей спиной распоряжаются моим имуществом. Где меня не уважают. И да — я не просто ушла. Я вернулась домой.
— У тебя с головой всё в порядке? — повысила голос свекровь. — Олег твой муж. А я его мать. И ты...
Полина перебила:
— Именно. Ты — его мать. А я — не твоя дочь и не твоя подчинённая. Моя квартира — не ваша резервация. Это моё. Я за неё платила. Я там жила. И я решаю, что с ней делать.
— Значит, ты разрушишь семью из-за каких-то обид? Из-за денег?
— Нет. Из-за отсутствия уважения. До свидания, Нелли Павловна.
Она повесила трубку и выключила домашний телефон.
На следующее утро раздался стук в дверь. Полина открыла — перед ней стоял Олег. В мятой футболке, с глазами, в которых читалась бессонная ночь.
— Я не понял, ты серьёзно?
— Абсолютно.
— Я пришёл за тобой. Мы можем всё исправить. Мама...
— Олег, — перебила она, — не «мы». Я пыталась. Правда. Долго терпела. Подстраивалась. Но у меня тоже есть предел. Я тебя люблю. Или любила. Но я — не заложница твоих семейных привычек.
— Ты не могла просто сказать?
— А ты бы услышал?
Он не ответил. Опустил глаза. Потёр затылок. Постоял ещё минуту.
— Мама не хотела плохого. Просто она… не умеет по-другому.
— А я не обязана жить, как она.
— Ты хочешь развода?
— Если ты не изменишь ничего — да.
Олег кивнул. Молча развернулся и ушёл.
Полина прикрыла дверь и впервые за последние месяцы почувствовала, как дышит свободно.
Она не писала ему первой. И он не звонил. Прошла неделя. Потом вторая. На третьей нашла письмо в ящике. Настоящее. На бумаге.
«Полиночка. Я виноват. Не знал, как вырваться. Слишком долго жил в их мире и считал, что всё так и должно быть. Мне трудно, но я начинаю понимать. Если захочешь — встретимся в нашем месте. Просто поговорим. Олег». В конверте лежало фото их первой встречи, прогулка в парке. Такие счастливые и беззаботные.
Полина сидела с этим письмом долго. Потом положила на тумбу. Она ещё не решила.
Ведь сейчас она снова просыпалась в своей кровати. Вставала, не опасаясь чужих взглядов. Работала, не делая вид, что всё хорошо. Ходила на прогулки, возвращалась, когда хотела, и ставила на ужин то, что ей нравилось. Ни у кого не спрашивая разрешения.
Она снова была собой. И вдруг поняла — сколько времени ей не хватало именно этого. Себя.
Шло время. Полина поняла: ей больше не страшно быть одной. Она не торопилась ставить точку, но и не тянулась к прошлому. Олег ещё пару раз писал. Звал поговорить. Предлагал всё начать заново — на её условиях. Без мамы, без контроля. Только они. Но Полина уже не была той, что молчала у чужого кухонного стола, сжимая в руках чашку и терпя.
Она не держала зла, но и назад не хотелось. Всё, что произошло, научило её главному — не соглашаться, если внутри что-то сжимается от несправедливости. Даже если просят родные. Даже если кричат, что это "для семьи".
Свою квартиру она больше не отдавала никому — ни физически, ни эмоционально. Это было не просто жильё. Это было пространство, где она могла быть собой. И, может быть, когда-нибудь, она снова откроет дверь для любви. Но теперь точно будет знать: жить нужно не "как принято", а как правильно для себя. Она была той, которая наконец-то выбрала себя.