Наткнулась я тут на новости, про одну радиостанцию на просторах нашей Родины, что периодами выдаёт неизвестные шифровки с никому непонятной целью 😁 Последнее, что она вещала неделю назад «БЕЗЗЛОБИЕ» и «ХРЮКОСТЯГ».😂
Версий в интернете полно, пока их читала вдохновилась на небольшой рассказ ☺️
Ну, так вот, моя версия существования этой радиостанции… 😁
В 2025 году мир едва ли отличается от мира десятилетней давности. Только технологии шагнули вперёд, но не настолько, чтобы изменить саму ткань реальности.
За одним исключением.
Где-то в глуши, среди заброшенных радиотехнических объектов советской эпохи, на окраине старого военного полигона, стояла станция «Радио Судного Дня».
Запущенная в 1976 году, она была детищем безумного гения и отчаянных секретных правительственных программ, искавших в космосе не только сигналы разумных цивилизаций, но и что-то иное — потустороннее, призрачное, демоническое.
Десятилетиями «Радио Судного Дня» передавало лишь монотонное жужжание, фоновый шум, который сводил с ума.
Но время от времени, сквозь этот эфирный вой, прорывались короткие, несвязные слова. «ЛЕСОЛОВ», «БЛЮДОМИР», «КРАСНЫЙ», «ГРОТОГОН», «ШЕПОТ СТЕН», «ГЛАЗ БЕЗ ВЕК», «РАЗЛОМ».
Люди десятилетиями пытались их понять, лингвисты, криптографы, оккультисты – никто не приблизился к разгадке. Эти слова стали частью городского фольклора, интернет-легендами, темой для конспирологических теорий.
Дмитрий, или просто Дима, был молодым учёным в области телекоммуникационных технологий. Его ум, острый и аналитический, всегда искал логику даже в хаосе. Он устроился на работу в «Радио Судного Дня» не из веры в призраков, а из чистого научного любопытства.
Задача была проста: записывать всё, что ловит и передаёт станция, и анализировать, искать закономерности, алгоритмы, любые отклонения.
Для него это был вызов, головоломка, а не мистический бред.
Станция встретила его прохладной тишиной и запахом старой электроники, пыли и озона. Здесь, вдали от цивилизации, время, казалось, замедлилось. Главный инженер, Анатолий Петрович, старый, прокуренный циник с седыми усами, встретил его без энтузиазма.
— Ещё один умник, который хочет разгадать великую тайну. Они приходят и уходят. А жужжание остается.
Но среди старых машин и скептических взглядов Дима нашел кое-что, что заставило его сердце биться быстрее. Девушка по имени Вера. Она работала в архиве, систематизируя и оцифровывая десятилетия записей, пытаясь найти скрытые паттерны в частотах, амплитудах, даже в самом жужжании.
Вера была полной противоположностью Димы: нежный овал лица, глубокие, задумчивые глаза, в которых светилось что-то, что Дима не мог назвать. Она была больше интуитом, чем логиком, чувствовала то, что он пытался вычислить.
Их отношения начались с долгих дискуссий о природе случайности, о шуме Вселенной, о возможности существования нечеловеческого разума. Дима объяснял ей принципы цифровой обработки сигналов, Вера делилась своими наблюдениями о повторяющихся звуковых фрагментах, которые напоминали не то старинные языки, не то забытые песнопения.
Они проводили вместе долгие часы, склонившись над мониторами, разделяя одну на двоих тайну. Постепенно научный интерес перерос в нечто большее.
Их руки случайно соприкасались, взгляды задерживались дольше положенного. В этом изолированном мире, где единственным постоянным спутником было монотонное жужжание, они стали друг для друга всем.
— Думаешь, это просто помехи? — спросила Вера однажды ночью, когда они сидели в аппаратной, слушая знакомый гул.
Дима пожал плечами.
— Мой разум говорит, что да. Но… что-то внутри меня шепчет, что нет. Слишком много энергии в этом шуме.— А слова? — она указала на список на мониторе: «ГРОТОГОН, КРАСНЫЙ, БЛЮДОМИР…»
Парень пожал плечами.
— Хаотичный набор. Нет синтаксиса, нет грамматики. Просто выбросы.
— Но откуда они вообще поступают? И они повторяются, Дима. А некоторые из них звучат так, будто их произносят с каким-то смыслом.
Их роман расцветал в тени старой аппаратуры, под неумолчный шёпот эфира. Они были двумя душами, пытающимися найти смысл в бессмыслице, и на этом пути нашли друг друга. Дима, всегда сдержанный, стал мягче, открываясь Вере. Вера, казавшаяся хрупкой, обрела в нём опору.
Однажды, в обычный четверг, когда Дима, привычно, сидел за консолью, анализируя спектрограмму шума, произошло то, что навсегда изменило их мир. Жужжание внезапно стало громче, пульсирующим, словно живое сердце. В динамиках раздался треск, а затем, чётко, без помех, прозвучал голос. Это был не человеческий голос, а нечто, сотканное из тысяч шёпотов, стонов и криков, звучащее одновременно древне и неестественно.
«ГЕЕННА ОГНЕННАЯ ГРЯДЁТ! ЛЮДИ ГИБНУТ! СПАСАЙТЕ ДУШИ! АЛЧНЫЕ ДУШИ! ПРИБЛИЖАЕТСЯ КОНЕЦ!»
Слова эхом разнеслись по аппаратной. Дима застыл, Вера вскрикнула, отшатнувшись от своего монитора. Анатолий Петрович, дремавший в своем кресле, подскочил, его лицо посерело.
— Что… что это было? — прохрипел он.— Полностью связное сообщение, Петрович! Никогда такого не было! — голос Димы дрожал от возбуждения и ужаса.
С этого момента всё изменилось. Жужжание стало фоном для постоянного, почти непрерывного вещания. Голоса, их стало много, они говорили на разных языках, но основной посыл был один: гибель, хаос, разрушение. Они предрекали конец человечества, описывали ужасы, которые уже наступали.
И начались катаклизмы.
Сначала локальные: необъяснимые землетрясения в стабильных регионах, внезапные наводнения, лесные пожары, вспыхивающие без причины. Затем они стали глобальными. Новостные каналы захлебывались сводками о стихийных бедствиях, о необъяснимых психических расстройствах, охватывающих целые города, о массовых самоубийствах. Станция «Радио Судного Дня» стала единственным источником правды – ужасающей, невыносимой правды.
Потусторонняя сила, демоны, как их назвали в прессе, начали вещать через радиостанцию, не только предрекая, но и, казалось, управляя гибелью человечества.
Их голоса были повсюду, проникали в каждый приёмник, каждый телефон, каждое электронное устройство.
Они шептали о страхе, о грехах, о бессмысленности сопротивления.
— Они говорят о гибели человечества, Дима! — девушка была бледной, её глаза лихорадочно блестели. — Они озвучивают наши страхи и знают, о чём мы думаем!
— Это не просто вещание, Вера. Это воздействие. Психическое, энергетическое. Они проникают вглубь сознания.
Дима и Вера работали без остановки. Анатолий Петрович, поначалу растерянный, теперь лишь молча наблюдал за ними, его глаза были полны отчаяния. Он видел, как мир, который он знал, рассыпается.
Дима и Вера погрузились в старые записи. Те самые несвязные слова, которые десятилетиями были загадкой, теперь начали обретать чудовищный смысл.
— ЛЕСОЛОВ… — прошептала Вера, её палец скользил по экрану. — Они говорили о лесах, что горят, о душах, что бегут из них. Лесолов – это тот, кто охотится в этих лесах!
— БЛЮДОМИР… — подхватил Дима. — Вчера они вещали о голоде, о том, как земли опустеют, как люди будут есть друг друга. Блюдомир… это не мир, это пир! Пир для них!
— КРАСНЫЙ… — Вера сжала его руку. — Кровь. Огонь. Гнев. Это их цвет, Дима. Цвет разрушения.
— ГРОТОГОН… — Дима посмотрел на неё. — Они призывают людей прятаться в пещерах, в подземных убежищах, но потом говорят, что и там их настигнут. Гротогон – это тот, кто загоняет их в ловушку.
Они поняли. Эти слова были не случайными. Это были фрагменты их имен, их аспектов, их методов воздействия. Это был их древний язык, искаженный, но теперь, когда они вещали в полную силу, смысл проступал. Это были имена сущностей, которые теперь прорывались в их мир.
Мир за стенами «Радио Судного Дня» погрузился в хаос. Связь с внешним миром прерывалась. Последние новости были о том, что правительства рухнули, армии дезертировали, города пылали. Еда и вода заканчивались. Станция стала их последним убежищем, их последней надеждой.
Голоса из эфира становились всё более личными. Они обращались к Диме и Вере по именам, зная их страхи, их любовь.
— Ты думаешь, можешь остановить нас, Дима? Ты лишь муравей в огне. Твоя Вера… Она так прекрасна. Как жаль, что её душа будет разорвана на части.
— Не слушай их! — Дима прижимал Веру к себе, когда она дрожала, слыша эти шёпоты.
Однажды ночью, когда снаружи бушевал невиданный шторм, а внутри станции дрожали стены от воздействия эфира, Вера, копалась в архиве записей учёного-создателя станции. Среди них она обнаружила древние мифы и легенды, на которые он опирался при разработке технологии. Вдруг замерла.
— Дима… я кажется поняла. - Голос был едва слышен. - Эти слова они не только их имена. Они ключи. Ключи к их природе. К их источнику.
Она показала ему обрывок старинной рукописи, найденной среди чертежей станции. Это был текст, написанный на древнем языке, рассказывающий о попытке запечатать «Эфирные Голоса» много веков назад.
— Они не просто вещают. Они прорываются. Станция она не просто приёмник. Она врата. Жужжание – это их попытка прорваться. А слова – это их попытки сформировать себя в нашем мире.
— Но как это остановить? — Дима чувствовал, как его сердце сжимается от предчувствия.
Вера посмотрела на него, глаза были полны решимости и отчаяния.
— Их можно запечатать. Но не снаружи. Только изнутри. Тот, кто запечатывает, должен сам стать частью печати. Стать шумом.
Дима отрицательно покачал головой.
— Нет. Нет, Вера. Это безумие.
— Это единственный способ, Дима. Они проникают через эфир. И только чистый, неискаженный сигнал, который будет поглощать их, может остановить этот поток. Стать абсолютным шумом, который заглушит всё.
Анатолий Петрович, услышавший их разговор, подошел ближе. Его старое лицо было измученным.
— Девочка права, Дима. Мы читали записи. Первый учёный, что создавал радиостанцию, он писал об этом. О Живом Эфире, что поглощает хаос. Но это неизбежная смерть. Хуже смерти.
Вера не отводила от Димы взгляда.
— Я люблю тебя, Дима. Больше всего на свете. Но этот мир, он погибает. И мы можем дать ему шанс.
— Нет! Мы найдем другой путь! Я найду! — Дима схватил её руки, голос дрожал.
— Нет времени, любимый. Я чувствую это. Их голоса становятся сильнее. Они скоро придут за нами. А это шанс спасти то, что осталось от нашего мира.
Они обнялись. Это был последний, отчаянный, полный любви и горя поцелуй. В нём было обещание, которое никогда не будет исполнено, и прощание, которое разрывало душу.
Вера шагнула к главной консоли. Это была старая, огромная машина, сердце «Радио Судного Дня».
Она подключила к ней странный, древний артефакт, который она нашла в самых потаённых уголках архива – кристалл, излучающий слабое, пульсирующее свечение.
— Я должна стать этим кристаллом, Дима. Моя душа она должна стать резонансом. Поглотить их.
Дима бросился к ней, пытаясь остановить, но Вера уже нажимала на кнопки, активируя древние цепи, которые Дима даже не понимал.
— Прости меня, Дима. Прости.
Она поднесла кристалл к груди. В тот же миг яркая вспышка ослепила аппаратную. Из кристалла вырвался поток ослепительного, чистого света, который окутал Веру. Её тело начало светиться, а затем растворяться. Не в дым, не в прах, а в чистую, пульсирующую энергию. Её крик, полный боли и решимости, слился с нарастающим жужжанием станции, которое теперь стало невыносимо громким.
Дима упал на колени, закрывая лицо руками. Он слышал, как жужжание становится всё сильнее, а потом оно резко оборвалось.
Наступила тишина. Абсолютная, оглушительная тишина.
Мир не изменился в одночасье. Катаклизмы не прекратились моментально, но их интенсивность стала спадать.
Голоса в эфире замолчали. «Радио Судного Дня» больше не передавало ничего, кроме легкого, едва слышного шума, похожего на дыхание.
Анатолий Петрович отправился в почти разрушенный катаклизмами мир. Города, когда-то гордо возвышавшиеся к небу, теперь зияли провалами, словно выбитые зубы у старого бродяги. Пыль, серая и вездесущая, проникала всюду, оседая на остатках некогда ярких фасадов и забиваясь в лёгкие.
Он шёл по дорогам, превратившимся в реки застывшей лавы из обломков и пепла. Встречал немногочисленных выживших – людей, потерявших всё, но сохранивших в глазах искру надежды, или, скорее, отчаяния, заставляющего двигаться дальше. Они делились с ним немногочисленной информацией, слухами, обрывками фраз, рисующими картину мира, почти скатившегося в бездну.
А Дима остался один в опустевшей станции.
Мир за стенами станции был разрушен, но теперь у него был шанс на медленное, мучительное возрождение. Однако для Димы мир погиб. Он потерял Веру, свою любовь, свою надежду.
Вера спасла всех, но он потерял всё, что делало его мир ценным.
Он сидел в аппаратной, глядя на пустую консоль, на которой ещё недавно светилось лицо Веры. Теперь там был лишь слабый, почти невидимый отблеск.
Временами, очень редко, когда он один оставался в аппаратной, ему казалось, что в едва слышном шуме станции он различает её шепот. Не слова, а лишь отголосок присутствия, её жертвы. Она стала частью эфира, частью бесконечного, поглощающего шума. Она была там, но недосягаема.
Дима знал, что это не конец.
Радиостанция была построена в аномальном месте, над вратами, что могли выпустить в этот мир чистое зло. Она была маяком, указывающим брешь в этих вратах и их нужно было охранять.
Сущности не были уничтожены, лишь запечатаны, заглушены. И рано или поздно, дыхание Веры снова начнёт ослабевать, и они снова будут пытаться прорваться.
И тогда, возможно, кому-то другому придётся заплатить ту же цену. Но пока что, он оставался один, храня тишину, которая была одновременно его спасением и его проклятием, и вечную память о девушке, которая стала шумом, чтобы спасти мир. Его мир, который теперь был пуст.
А Вы слышали про Радиостанцию Судного Дня? Как думаете, в чём на самом деле её функция? 🙃
Если Вам понравилось, пожалуйста, ставьте лайк, подписывайтесь и оставляйте комментарии. Буду Рада слышать Ваше мнение.😊
Спасибо за прочтение! ❤️
Предыдущий рассказ ⬇️
Другие рассказы ⬇️